Вся эта история длилась полчаса, или в лучшем случае минут сорок, но Александру показалось, что прошла целая вечность. Вот уже скрылся за кустами гнедой жеребец генерала, махнув на прощание коротким подрезанным хвостом. С егерями задержался на несколько минут молодой адъютант, тот самый... Наконец удалось вспомнить, как эта смешная курточка с доброй полусотней пуговиц называется, это 'ментик', а чудная, украшенная золотым шитьем сумочка - "ташка"! Практическое назначение этого предмета амуниции теперь установить трудно. Возможно, в давние времена плоская кожаная сума, имеющая крышку, обшитую сукном, служила для перевозки почты, которой занимались кавалеристы в Венгрии. Значит этот умный корнет - гусар, или может быть такая форма одежды присвоена и другим разновидностям кавалерии - в этой области Сашка пока не силен, постоянно путается в пестроте мундиров и своих и чужих.
-Ты посты в тылу обязательно выстави, да хоть одного человека. -посоветовал на прощанье гусар, -Мало ли кто еще подъедет, ладно свои, а вдруг конные гренадеры или уланы с того берега пожалуют, или прямиком от Нея заявятся сюда.
-Да, да конечно ваше благородие, виноват... -начал оправдываться Александр, но гусар его оборвал.
-Ты братец я вижу на войне в первый раз?
-Нет... простите ваше благородие, так точно! -унтер-офицер не сразу сообразил, что далекий Афганистан отделенный от этой реальности тысячами километров и сотнями лет вспоминать теперь не стоит.
-Я вот нет, а посему добрые тебе совет - смотри братец ладом за собой и за своими товарищами, а то неровен час... -и собеседник не стал договаривать, а только пришпорив своего скакуна быстро скрылся за кустами пустившись галопом вдогон уже удалившемуся штабу.
Сабля у него красивая, может это и есть та самая "золотая" которой принято награждать за храбрость наряду с орденами? Хотел было Александр спросить, но того уже и след простыл, только облачко пыли осталось на дороге.
Что-то такое гусар почуял странное и даже немного пугающее, в этом простом с виду нижнем чине, словами не выразить. Точно некое инородное тело затесалось среди плотной серой массы нижних чинов. Этот момент совершенно упустили как Багратион, так и остальные штабные офицеры и адъютанты, их внимание привлекла только необычная винтовка, да неуклюжие попытки поборника официальной военной науки опорочить это оружие вопреки очевидным фактам. Но новый знакомый Александра, хоть и постоянно воспевал в своих шуточных стихах крепкие напитки: "Сабля, водка, конь гусарский...", но тем не менее сохранил до глубокой старости удивительно трезвое и реалистичное восприятие окружающего мира. Пока мы забудем об этом человеке, до поры до времени, но однажды он снова появиться на жизненном пути Александра.
Война никогда не была похожа на парадные батальные полотна, скорее, в ней, как в трагедиях Шекспира, рядом с высоким и благородным соседствовало низкое и коварное, а порой даже и смешное. Здесь отвага и величие шли рядом со страданиями, вперемешку с кровью и грязью. Потому реальные французские и русские солдаты мало походили на сусальную картинку, какие так любят историки. Они существовали во плоти и крови со всеми их достоинствами и недостатками. они были людьми...
Боевое крещение 13-егерский, а вместе с ним и унтер-офицер Сашка получили неожиданно и можно сказать, что внезапно, как снег на голову. Шел уже третий день затянувшегося что-то "сражения при Гуттштадте", российские войска пытались окружить и уничтожить корпус маршала Нея, вот только получалось донельзя плохо. Местность не позволяла использовать главный козырь - подавляющее преимущество российской кавалерии, большим конным массам просто негде было развернуться на изрезанном оврагами пятачке между Алле и Пассаргой. Вдобавок Ней, которого в России традиционно недооценивали - ну как же какой-то там "сын ремесленника", оказался весьма умелым полководцем в обороне. Еще зимой французы понастроили массу засек, шанцев и прочих разнообразных полевых укреплений, превратили часть населенных пунктов в импровизированные крепости и теперь под их прикрытием имели возможность отражать удары противника, перебрасывая силы с одного угрожаемого участка на другой по мере надобности. По прежнему армии Беннигсена никак не удавалось овладеть переправами через реку Пассаргу, хотя усилий и крови было затрачено немало. В одном месте пожертвовали целым полком с приданными ему для усиления немецкими добровольцами, и даже сумели захватить предмостное укрепление - тет-де-пон, но сама переправа осталась под контролем противника. На другом направлении генерал Дохтуров, методично укладывая батальон за батальоном сумел, вроде бы полностью овладеть мостами и отрезать войска Нея от частей Сульта, другого наполеоновского маршала. Но атаки французских драгун, при поддержке конной артиллерии раз разом сметали всех, кому удалось переправиться на вражеский берег. Понеся большие потери Дохтуров счел за лучшее сжечь с таким трудом отбитые у неприятеля мосты и отойти назад на исходные позиции. Попытка кавалерии самостоятельно, вплавь переправиться через Пассаргу не удалась, разве, что вездесущие казаки сумели просочиться в ближний тыл противника и даже разграбили пару обозов, но на этом успехи и закончились.
О всех этих событиях Александру поведал штабс-капитан утром этого дня, 13-й егерский полк по прежнему стоял биваком у леса "Трех сосен" и в боевых действиях участия не принимал, ограничившись высылкой усиленных пикетов для наблюдения за противником. Только собрались они в это утро отведать перловой каши с мясом, одуряющий аромат которой распространялся далеко по вырубкам вплоть до самой реки, как из штаба в полк явилась целая делегация во главе с дежурным генералом. Не сумасшедшим Каменским к счастью, а вполне вменяемым, но нижним чинам от этого лучше не стало.
Завтрака не будет, даже котлы с уже готовой булькающей кашей, только что заправленной артельщиками мясом велено перевернуть, очевидно, чтобы никто не соблазнился отстать, поесть и догнать полк позднее. Их бегом погнали на север, оказывается там, всего в двадцати верстах ниже по течению, казаки случайно обнаружили слабо охраняемый противником брод. Вопрос овладения переправами уже давно превратился в своего рода паранойю или идею-фикс в штабе Беннигсена. Российское командование, похоже, искренне считало, что все проблемы легко и просто решаться там за Пассаргой. Знали бы они тогда, что их на самом деле там ожидает, тогда может быть, так бы и не спешили.
13-му егерскому сумасшедшие штабные не дали времени ни на проведение разведки, ни на подготовку к атаке. Не позволили даже осмотреться на местности перед сражением. Планы наступления офицерам пришлось вырабатывать буквально на ходу, предполагалось прямо с марша развернуть цепь застрельщиков и под ее прикрытием выдвинуть вперед штурмовую колонну в составе трех рот. Артиллерией 13-егерский усилить командование не захотело и теперь следовало выкручиваться своими силами. Стандартное для тех лет тактическое решение, неоднократно применявшееся на этой войне, однако в этот раз оно оказалось трагической ошибкой, едва не погубившей весь полк.
.........................................................
Этот летний день Александр запомнит на всю оставшуюся жизнь, он услышал как "поет" смерть, нет оговорки нет... Не увидел, а именно услышал, пули это совсем другое к ним он уже привык, а вот рой чугунных шариков, вылетевших из пушечного ствола издает такой специфический звук, что ни с чем больше не спутаешь. Они не свистят и не жужжат, а ревут и вопят, как сотня маленьких дьяволов и кровь стынет в жилах даже у бывалого солдата. Для артиллеристов - это просто картечь, одна из разновидностей боеприпасов, а вот для пехоты - смерть.
Только, подгоняемые всю дорогу, свирепыми матюками штабного генерала они вывалились на прибрежный лужок с узкой лесной дороги, так слева раздался ряд отдаленных пушечных выстрелов, а затем на егерей обрушилась картечь, сметавшая людей точно тряпичные куклы. Мат, вопли, крики: "Ой братцы убили меня... убили..." и опять отдаленные хлопки пушек и этот дьявольский визг... только теперь с другой стороны, с фронта - картечь бьет прямо в лицо. Нельзя сказать, что Сашка не бывал ранее ни разу под огнем, но в этой свалке он полностью растерялся и кинулся чуть ли не навстречу летящему чугуну. От верной гибели его спас штабс-капитан, вовремя выдернув из толпы обезумевших нижних чинов за шиворот, и утащив под прикрытие спасительных деревьев.
