Литмир - Электронная Библиотека
A
A

Она стискивает зубы и опускает веки, ей так хочется плакать, что завыла бы сейчас, как дикий зверь.

«Как же я могла так поступить? Все поставить на одну позорную и бесчестную карту, отбросить прошлое, оттолкнуть от себя самых близких любящих людей? Ради чего? Что на меня нашло?! И для кого? Для малолетнего пижона?!»

Во время пребывания Марыси и Дороты в Ливии события происходили неожиданно, как если бы на головы приехавших женщин обрушилась лавина. Памятный день в старом городе в Триполи, который Марыся провела в приятном обществе красивого двоюродного брата Рашида, был последним днем спокойствия и беззаботности и вместе с тем началом конца ливийского народа и тысяч человеческих жизней. Началось все со Дня гнева, когда недовольные ливийцы – одни гражданские, в том числе женщины, дети и старики, – вышли на мирную демонстрацию на улицы города. Тысячи из них отдали в этот день свои жизни, и в другие дни было множество раненых, увезенных или тайно убитых в тюрьмах столицы. Каждую секунду, минуту, каждый час истекали кровью невинные жертвы, а те, кто находился в это время в Ливии, застряли в ней надолго. Жизнь неслась теперь с бешеной скоростью и была на вес золота, потому что немного было нужно, чтобы ее потерять. Как во время любой войны, люди сполна использовали каждый миг жизни. Нельзя было терять ни минуты и ничего не откладывать на завтра: завтра можно было не дождаться.

Дорота, специалистка по принятию необдуманных решений, снова была похищена бывшим мужем Ахмедом, который случайно наткнулся на нее в Триполи. По своей глупости она была разделена с дочерью и очутилась в сотнях километров от нее, в Налуте – городке в горах. Марыся же с головой погрузилась в работу: она стала медсестрой-волонтером вначале в больнице двоюродного брата Муаида, а потом в убежище – на их старой небольшой ферме в пригороде. Казалось, что война далеко, где-то в другом месте, и до них не доберется. Если бы не сотни раненых, за которыми они ухаживали, ничто не напоминало бы о том, что совсем рядом идут военные действия. Деревня казалась идиллическим местом и воскресила в памяти Марыси воспоминания детства. Тут уже она окончательно преступила границы дозволенного, так как забыла обо всем мире и о том, что она замужняя женщина. Если бы она не узнала этого красавца, то никогда не изменила бы мужу. Если бы не оказалась в экстремальных условиях и ей не пришлось убегать как затравленному, загнанному зверю вместе со своими близкими, она не стала бы наслаждаться каждой минутой, невзирая на последствия. В нормальных условиях она никогда бы не решилась на этот роман! В конце концов, она же была воспитана в порядочном доме доброй, образованной и толерантной бабушкой, которая привила ей лучшие заповеди как из Корана, так и из Библии. Но тогда, во время ливийской революции, она забыла обо всех правилах – и мусульманских, и христианских. Жаждала только этого мужчину, он был ей нужен, как воздух и вода, как биение сердца, она любила его больше жизни – страсть ослепила ее, и жизнь без него не имела для нее никакого смысла.

«Теперь до конца моих дней буду стыдиться своего поступка». При воспоминании о минутах страсти Марыся не чувствует упоения, только стыд, сожаление и раскаяние. «Это я его соблазнила, я позволила ему сближение и как сумасшедшая этого желала. Я сама в этом виновата, потому что изменила и совершила грех. Один неверный шаг влечет за собой лавину несчастий, – подводит она итог своему необдуманному решению оставаться в объятой войной Ливии. – Какой же я тогда была неопытной, глупой, инфантильной… Я все принимала за чистую монету и считала, что все как-то само собой сложится. Забыла, что в моей жизни никогда ничего не складывается! Ничего! Я проклята, как и вся моя ливийская семья Салими!»

Ее любящий муж Хамид бен Ладен рискнул приплыть в Ливию – только ради одного: не мог себе простить охлаждения отношений с Марысей и того, что так легко предоставил ей свободу. Почему со времени приезда в Саудовскую Аравию он так на нее злился, почему отстранял, почему стал оценивать ее критически? Этого он и сам не знал. Одно для него стало совершенно ясно: без этой красивой женщины он не представлял себе дальнейшей жизни. Жаль, что понял это только после ее отъезда, но по мере сил он постарается это исправить.

Благодаря связям с американской разведкой он организовал поход на катарском судне, везшем благотворительную помощь в Ливию. На территории объятой войной страны Хамид должен был еще выполнить определенную миссию, не в первый и не в последний раз. Когда человек связывается с разведкой, из этого не так легко выпутаться. Хамид не имел понятия о том, как он отыщет жену, жива ли она еще вообще, но когда услышал, что самый ценный груз он должен доставить Муаиду Салими, сразу понял, что это перст Божий. «Мириам, я так по тебе тоскую, мне так тебя не хватает, моя прелестница, красавица моя, – мысленно разговаривал он с женой, обещая: – Если только ты жива, я найду тебя». Так и случилось, хотя его жена ему изменила и была беременна, о чем он не знал. Хамид не задавал ей никаких вопросов. «Не хочу ничего знать и чего-то ждать. Хочу только быть с ней и уже никогда не расставаться».

Марыся боролась с собой, пытаясь определить границы приличия и ответственности. И днем и ночью ее мучила мысль, как решить постыдную проблему. «Хамид не даст себя обмануть, он хорошо знает мое тело. И вообще, разве хотела бы я его обманывать в таком важном, основополагающем деле, последствия которого будут сказываться на нас до конца жизни? – размышляла она. – Но, с другой стороны, как ему рассказать правду?» Марыся была в полной растерянности: она знала, что если решится на искреннее признание, то раз и навсегда потеряет этого порядочного, любящего ее человека.

– Расскажи мне перед лицом смерти, друг, – склонился Хамид над бледным и мокрым от пота Муаидом Салими, двоюродным братом Марыси, который решился на самоубийство, желая погубить тирана ливийского народа и своего биологического отца Муаммара Каддафи. – Поклянешься ли ты перед лицом Аллаха, что моя жена Мириам вела себя в твоем доме достойно?

Он выжидающе смотрел Муаиду в глаза.

– Как Бог милостив… – Муаид говорил тихо. Он с трудом переводил дыхание, потому что в полном взрывчатки желудке он чувствовал жжение, а во рту горечь. – Может, воды?

Он старается оттянуть момент ответа, глубоко задумываясь над смыслом правды и вранья. «Я уже одной ногой на том свете. Если Аллах милостив, то он простит мне мою маленькую ложь. А у моей безрассудной двоюродной сестры вся жизнь впереди, и сейчас это все в моих руках. Пройдет она по ней счастливой, с добрым человеком рядом или будет отвергнута, как одинокая опозоренная женщина? Нечего и думать, шаа Аллах[18]», – решает он.

– Дорогой посланник мира… – начал он серьезно, – твоя жена, красивая женщина, во время пребывания в Ливии жила под моей крышей и была под моей опекой. Я в твое отсутствие был ее махрамом и гарантирую тебе, что ее поведение всегда было безупречно.

Он врал не моргнув глазом, но был доволен принятым решением: он видел, что напряжение сошло с лица Хамида бен Ладена.

– Спасибо тебе за все, – любящий муж вздохнул с облегчением. – Я верю твоим словам. Желаю тебе закончить геройскую миссию. Пусть она принесет тебе такие результаты, на какие ты рассчитываешь.

«Мы все прокляты, весь род Салими, – повторяет Марыся как мантру. – Погибла почти вся моя ливийская семья: тетка Малика убита в Гане глупым подростком, бабушка Надя – в теракте в Сане, мой отец Ахмед погиб от рук моей матери, правой в данном случае Дороты, тетка Хадиджа и ее муж Аббас совершили самоубийство после того, как правительственные войска ошибочно сделали выстрел из пушки по их четверым детям, уважаемый филантроп Муаид взорвал себя, а двоюродный брат Рашид, мой страстный любовник и отец моей дочери Нади… Об остальных я не имею понятия, но наверняка их тоже уже нет. Кто, где и когда совершил какой-то ужасный, страшный грех, за что нам такая кара? Что будет с моими детьми, Надей, плодом греха, и Адилем, рожденным в несчастной трагической любви к Хамиду? Ради Аллаха, закончится ли когда-нибудь эта полоса несчастий? Снимется ли проклятие, висящее над нами много лет?»

вернуться

18

Как Бог даст! (араб.)

8
{"b":"585847","o":1}