Она замялась.

Решение? Я слышал, как они с Брэндоном разговаривали об этом у её шкафчика. Она собирается сообщить, готова ли провести с ним ночь. У меня широко раскрылись глаза. Если она с ним переспит! Затаив дыхание, я жду ответа.

"И моё решение... да, я проведу с тобой ночь в следующие выходные. Я... я... — что??? — Мм, позвони мне. На домашний".

Сердце будто остановилось.

Во мне вскипела ярость. Проклятье, Брэндон опять победил! Я чуть не выбросил телефон в болото.

_______________

Клотиль нашла меня, расхаживающим по хижине с бутылкой "Джек Дэниэлса", и с пропитанным кровью полотенцем на руке.

Она оттянула ткань и присвистнула. Рана глубокая, до самой кости.

— Твою ж мать! Что здесь, на хрен, произошло?

— Дерьмовый выдался денёк, — начиная с самого утра от разговора с Maman и сообщения Эви вплоть до чёртовой вечерней грозы.

Только что заглядывал Виньо, правда ушёл без доброй половины зубов. И ещё приходила Эви...

Клотиль свела брови:

— Оно и видно.

Когда Maman из соседней комнаты пробормотала имя Джонатан, мне показалось, я схожу с ума. Я бросил взгляд на сестру.

— Мне нужно отсюда убраться.

Раньше я брал мотоцикл и уезжал (куда угодно, лишь бы подальше от этой лачуги), но сейчас с раненной рукой я даже не смогу удержать руль.

— Расскажешь по пути, — сказала Клотиль, — я угнала мамин грузовик. Так что едем к Доку. Давай, давай.

Раньше я у Дока частенько бывал, пока не стал достаточно сильным, чтобы давать сдачу хахалям Maman. Годами этот человек лечил мои всевозможные видимые глазу травмы. С травмами, не видимыми глазу, я обращался в приходской пункт неотложной помощи. Голова. Рёбра. Почки.

Поездка к доктору на машине – неслыханная роскошь. Обычно мне приходилось час идти туда и час назад.

В накладывании швов приятного мало. Но если я не смогу водить мотоцикл...

— Ouais. Поехали.

Не выпуская бутылку из рук, я последовал за Клотиль. Я увидел в грязи отпечатки следов и содрогнулся. Почему я не помог Эви? Я ведь никогда так плохо не обращался с fille.

Мы с Клотиль забрались в грузовик, где она, не теряя времени газанула с места и понеслась по дороге. Ей нет дела до непутёвой матери и уж тем более плевать на её автомобиль.

— Ну и кто тебя пырнул?

— Виньо.

— Надеюсь, ты отделал его по полной программе.

Я поднял бутылку, сделал глоток.

— Mais да. Но если он пойдёт к копам, никто не поверит, что я защищал Maman, — я не просто нарушил условия досрочного освобождения, а совершил то же самое преступление, — но ведь я не хотел бить того fils de putain.

В программе для преступников, которую я вынужден был пройти, учили избегать драк. Я пытался разбудить ma mère и вывести её из дома, но она была мертвецки пьяна, потому что огорчилась из-за меня. Из-за того, что я повторяю её ошибки.

Я сильнее прижимаю полотенце, через которое уже начинает просачиваться кровь.

— А потом приехала... Эванджелин Грин.

С подаренным Брэндоном брильянтовым колье на шее.

Сколько бы раз за день я не прослушивал её голосовое сообщение, ответ Брэндону оставался неизменным.

Да.

Весь день я ходил, как пришибленный, в беспамятстве проверил ловушки и начал готовить ужин, прямо перед схваткой с Виньо. А потом появилась она, такая чертовски красивая.

Клотиль удивлённо на меня взглянула:

— Приехала к тебе домой?

Я кивнул.

— И вошла. Увидела драку. Увидела ma mère.

Валяющуюся в кровати с пустой бутылкой. Я окинул взглядом нашу хижину, увидев её глазами Эви. И прочёл на её лице выражение... жалости. Я побагровел от стыда, тело бросило в жар. Я был сыт этим по горло. Я и сейчас этим сыт.

— Зачем она приезжала? — спросила Клотиль.

— Хотела вернуть свои вещи, — почему-то мне не хочется говорить Клотиль о рисунках Эви.

— Ты о тех её зарисовках? Лайонел говорил, что она рисует всякую безумную хрень.

Секрет раскрыт. Я пожал плечами.

Клотиль метнула на меня взгляд:

— И ты, конечно же, всё ей вернул и культурно проводил домой.

— Non. Я орал так, что она в испуге выбежала на крыльцо, и споткнувшись на ступеньках, упала задницей в грязь, — кричала, что я ей противен, — а потом разбросал страницы альбома по всему двору.

Клотиль широко раскрыла глаза:

— И ты ещё считаешь, что дерьмовый денёк был у тебя?

Откинувшись в сидении, я сделал ещё один глоток.

— Ну и не самый, знаешь ли, приятный.

После этого я вернулся в дом, схватил полотенце для раненной руки и бутылку виски для уязвлённого достоинства.

Пока Эви с подругой (обозвашей меня "жалким нищебродом") собирали в грязи страницы альбома, я мерил шагами тесную лачугу, ненавидя её, ненавидя новую школу и всю свою жизнь.

Но больше всего я ненавидел Эви, потому что так чертовски сильно её хотел. Я отхлебнул ещё виски, чтобы хоть немного приглушить боль... но не в руке.

Но было ещё кое-что, как бы в добавок ко всем странностям этого вечера. Когда Эви начала на меня кричать, у неё на лице как будто что-то... засветилось.

Я приложил к губам бутылку, чтобы отогнать навязчивые мысли.

— Джек, почему ты так плохо к ней относишься? Ты никогда в жизни не вёл себя грубо с fille.

Когда я впервые увидел Эви и взглянул ей в глаза, на долю секунды в душе вместо полнейшего хаоса воцарилось что-то похожее на... умиротворение. Боже, это такое сладостное чувство. Как же я буду без него жить?

— Она выворачивает меня наизнанку.

Эта fille тебе не пара. Maman была права. Я пожелал того, чему не суждено сбыться.

Чёрт, рука всё кровоточит, пропитывая полотенце насквозь. Я отхлебнул ещё виски. Док не щедр на обезболивающее.

Лишившись медицинской лицензии за пьянство на работе, или что-то в этом роде, он организовал у себя в подвале таксидермическую мастерскую, которую до сих пор использует в качестве подпольного травмпункта.

Окна подвала он заколотил фанерой, чтобы держать помещение прохладным и тёмным для дубления кож, и, конечно, стерильностью там даже не пахнет. Там пахнет краской, клеем и нафталином.

Я вспомнил добряка доктора и представил его реакцию на мою рану. Он поцокает языком и, шамкая плохо подогнанным зубным протезом, скажет, как обычно: "Ну и ну! Дела плохи. Неужели ты не умеешь бегать, мальчик?".

В качестве оплаты я привозил ему шкуры аллигаторов, добытых, конечно, незаконным путём, в обход службы охраны дикой природы.

— Когда ты уже признаешь, что хочешь эту девушку сильнее, чем хочешь отомстить? — спросила Клотиль.

Я пожал плечами, затем кивнул.

— Разве это имеет какое-то значение?

Чёрта с два я когда-нибудь буду с ней. Исключено.

Мне никогда не поцеловать её, не уложить в кровать. Она никогда не будет дурачиться и веселиться со мной. Я сжал горлышко бутылки.

Клотиль набрала скорость, чтобы проскочить на жёлтый свет и сказала:

— Брэндон вчера пытался меня поцеловать.

— Ты серьёзно? — мой сводный брат привык получать то, что хочет. Даже имея такую девушку, как Эванджелин Грин, он умудряется не хранить ей верность. Я всегда знал, что он идиот, и сейчас только ещё больше в этом убедился.

А она всё равно говорит, что он стоит двух таких, как я.

— Я насилу вырвалась из его объятий, — сказала Клотиль, — Не пора ли признаться, что он может быть моим братом?

Maman была не единственной женщиной из Бейсена, с которой развлекался Джонатан Рэдклифф. Но мама Клотиль, в отличии от Maman, не уверена на сто процентов, что он отец.

Может, мне стоит подать иск на установление отцовства? Может, если бы я имел столько денег, как Брэндон, то именно я и дарил бы Эви бриллианты и ждал конца недели, чтобы с ней переспать

Боже, да я бы секунды считал.