Annotation

Дубрава Е.

Дубрава Е.

Осенний сон

Тая принесла большую охапку хвороста, весело улыбнулась:

- Старшина печки разрешил топить.

- Расщедрился. Рад, что один за весь комсостав остался, - буркнула недовольная отчего-то Женька.

- Не один. Политрук из города вернулся, - тут же отозвалась кудрявая Зойка, подобных новостей не пропускавшая.

Женька нахмурилась сильнее:

- Что-то рано он. Вот точно - скоро приказ придёт. И закончится наш отдых, девчонки.

Невысокая, худенькая Галка схватила огромную охапку хвороста и, яростно ломая длинные прутья пополам, запихнула в печурку. Слабый огонёк, словно только того и ожидавший, притих на мгновение, и тут же с жарким треском взметнулся ввысь. Зойка, довольно поглядывая на печку, аккуратно раскладывала выстиранные брюки под матрацем.

- Всё равно сырые завтра будут, - Тая укоризненно покачала головой.

- Подумаешь, ведь не зима еще. - Зойка достала круглое зеркальце и, глядя в него, принялась старательно покусывать губы.

Грузовик прибыл из города не порожняком. Из кузова выгрузили тяжелый ящик, еще дополнительно хорошо укутанный в брезент. Как говорили - там какая-то новейшая радиостанция, вроде бы полученная по ленд-лизу. То ли для учебы, то ли для связи. Впрочем, старшина быстро разогнал любопытных, а ящик велел отнести в пустующую пока штабную землянку. Грузовик задержался на опушке - на кухню привезли новый котел и мешки с продуктами. Шофер сам всё выгрузил, сам занёс. Повариха даже не возмущалась по обыкновению, очевидно, довольная новой утварью.

Но главное - девчонкам выдали тёплое нижнее бельё. Шерстяное, новое. Зойка, хорошо помнившая мужские нательные рубахи с запасом на четыре размера, рассматривала обновки с явным восторгом. И вдруг застыла, уставившись в никуда огромными серыми глазищами:

- Девочки, налёт скоро.

Женька ругнулась:

- Разлетались, сволочи. Вчера только бомбили. Тая, туши печку.

- Так все же топят.

- Туши, я сказала.

Сидели в окопе, прижавшись плечом к плечу. Бесстрастная внешне Галка вслушивалась в отдалённые разрывы:

- Опять станцию за рекой бомбят.

Женька, верная устоявшейся привычке не тратить времени даром, дремала, прикрыв глаза. Гудящие в отдалении самолёты особо ей не мешали. И только Тая поглядывала в сторону реки со смесью страха и любопытства.

Внезапно где-то прерывисто и гулко загудела сирена. Временами нечетко, приглушенно, словно откуда-то издали - и тут же резко, словно со всех сторон разом. Чужой, непривычный звук бил прямо по оголенным нервам. Девчонки резво вскочили. Десятка три голов завертелись во все стороны, кто-то уже полез на бруствер, кто-то заохал. Галка, сжимая в крепко стиснутых кулачках невидимые наушники, вглядывалась куда-то вдаль, мимо сухой березы с надломленной верхушкой:

- Точка, тире, точка. Нет, слишком длинно. Не морзянка. Может, шифр?

- Шифр...- глядя на неё расширившимися глазами, прошептала Тая.

- Ах вы ж, мать вашу! - злой как черт, появившийся внезапно старшина погнал девчонок обратно в укрытие. Словно нарочно, накрыв темной тенью сухую берёзу, отбившийся от остальных самолёт с тяжелым гулом прошел на бреющем почти рядом с лагерем, над самой опушкой.

- Ой, девочки, и что это было? А если правда диверсант, и его не поймали? А вдруг он секретные координаты передавал? - Тая взволновано оглядела подруг.

После отбоя воздушной тревоги несколько военных осмотрели окрестности, на чем всё вроде бы и закончилось.

- Сигнал скорее всего со стороны оврагов был. Так что диверсант давно уже в лес ушел. Всем ясно, что искать бессмысленно. - Зойка накрутила очередной локон и вновь посмотрела в зеркальце.

- Зой, ты зачем крутишься? Нас же за яблоками старшина отпустил, а не на танцы. Там и нет никого, одни развалины.

Зойка чуть скривилась, искоса оглядев улыбающуюся Таю. Золотистые локоны подруги светились в лучах осеннего солнца, глазищи, синие-синие, казалось, вобрали в себя всю глубину бездонного неба. Вздохнула:

- Кто бы говорил. Всем бы такие кудри, как у тебя. Коса, небось, толщиной в руку была?

- Еще и ревела, как резали? - добавила из угла Женька.

- Нет. Я не плакала, - очень серьёзно ответила Тая. - Надо, значит надо.

И добавила, чуть смущенно улыбнувшись:

- Хотя с косой проще было, заплёл - и всё. А тут совсем чуть-чуть отросло, и уже во все стороны лезет. Наверное, опять подрезать надо.

- Не вздумай! - вскинулась Зойка. - Хочешь, я тебе гвоздём накручу?

Тая помотала головой.

- А в тех развалинах целых два мужика живёт, - ухмыльнувшись, вставила Женька. - Дед столетний да пацан малолетний. Как раз для Зойки.

Зойка удивленно уставилась на Женьку. Как это - она, да не знала? Женьке пришлось выходить из угла и делится сведениями, полученными от поварихи.

От небольшого пригорода, звавшегося до войны Заречье, нынче остались одни пепелища. Уцелевшие жители давно перебрались в городок за рекой. Но где-то среди путаницы оврагов жила баба с двумя детьми, а где-то еще дальше - дед старый. Деда вообще никто ни разу не встречал.

- А пацаненок, лет десяти, раньше тут целыми днями крутился. До нас тут саперы стояли. Лейтенант, который занятия вёл, его гонял поначалу, да девчонки не давали, жалели, подкармливали.

- Странно, - удивилась Тая. - А мы уже неделю здесь, и ни разу не видели. И они в оккупации были. Они не ушли. Может, с немцами сотрудничали? Могли и диверсанта укрывать. Они здесь всю местность знают.

- Там, дальше, за оврагами, голая низина и до самого леса минные поля. Подступы к реке и наши, и немцы минировали. Ни один диверсант в здравом уме с той стороны не полезет. Им что - другого места мало? - Разозлившаяся вдруг Женька резко оборвала разговор и стала поторапливать подруг.

В окрестностях лагеря несколько крошечных яблочек висело лишь на вершинах уцелевших полудиких яблонь. Женька решительно зашагала в сторону былого поселка, оборвав робкие возражения Таи. Впрочем, вскоре девчонки вышли на довольно утоптанную тропинку, уводящую вглубь оврагов. Черные скелеты обгоревших яблонь грудились вокруг таких же черных закопченных труб, торчавших посреди пепелища. Тая ёжилась и уже хотела предложить повернуть обратно, но тут тропинка вынырнула из глубокой балки. Девушка наконец поняла, куда направлялась Женька. Здесь была жизнь. Колыхалась всё еще полузелёная трава, пробившаяся на месте былых огородов, пестрели кусты, пустившие весной побеги из закопченных стволов. Избы, очевидно, сжигали целенаправленно, но то тут, то там виднелись почти уцелевшие, покрытые сверху глиной погреба. Из-за поворота потянуло дымком, и Тая поняла, отчего в заброшенном поселке решили остаться жильцы. Там уцелел даже не погреб - а небольшой, но добротный, густо обмазанный глиной хлев, за которым виднелся крошечный лоскуток вскопанного огорода. Девушки подошли к настежь открытым дверям - топилось в хлеву "по-черному" - и заглянули внутрь. В полутемном помещении дымила печурка, посреди стола лежала деревянная ложка и стояла миска, доверху наполненная густой похлебкой, накрошенной явно из всего съедобного, из чего только возможно. Девочка, на вид лет тринадцати, по самые брови закутанная светлым платком, поднялась навстречу и встала, загораживая вход. Женька, махнув рукой остальным, шагнула назад, девочка, не торопясь, вышла следом.

- Мы... это... - попыталась объяснить Тая.

- Я знаю. Вы связистки из лагеря. - Девочка недовольно нахмурилась, взглянув на их пустые мешки, но промолчала.

- Мать где? - Женька смотрела жестко.

- В городе, в госпитале работает.

- Когда была здесь?

Девочка явно удивилась: