— Что это? — спросил я.

— Поехали, — непривычно сурово отозвалась Хашеп.

— Что это было? — снова спросил я, понуждая стардаа двинуться. Тот очень неохотно сделал первый шаг, и я инстинктивно сжал ноги посильнее. От чего скакун чуть не прыгнул вперёд.

— Это было наказание раба. Вот так у нас наказывают за особенно тяжёлые проступки. Следующей стадией будет хвост. А потом — шкура.

Я оглянулся через плечо. Никто не охранял наказанного, но и не плевали, не пинали. Вообще никак не реагировали. А у меня было состояние ударенного пыльным мешком по голове. Лёгкий шум и какое-то невосприятие реальности. Я все пытался представить, что это я там, и это меня так… Ой, во что же это я вляпываюсь?

К счастью, очень скоро мы остановились перед воротами в каменном заборе. Но я честно признаюсь, не сразу догадался, что это ворота. Только когда они открылись.

Хорошо живут жрецы! Это даже мне видно. Инопланетянину.

Да, некоторые нюансы заметны непривычному взгляду. Видно, что дом жреца является богатым, особенно по меркам этого бедного мира. А мир реально бедный! Так что я думаю, что захватывать его не стали не потому, что здесь какая-то супермощная защита, а просто «А что потом с ним делать?».

Нас встречали с почётом. То есть, ритуал заметен даже в чужих движениях. Вытянутые палкой хвосты, чёткие движения — и вот мы уже без всяких скакунов идём к дому.

А возле дома стоит жрец. И вот как это видно, а? На нём такое же двустворчатое облачение, как и на нас. Ни ростом, ни фактурой шерсти он не выделяется. Никаких тебе корон, тиар и прочих атрибутов. А видно — жрец. То ли манера держаться, то ли каменная неподвижность морды, как будто это чучело какое. Даже уши не шевелятся, к чему я уже привык. Выслушав приветствие Хашеп, он посмотрел на меня и вдруг сказал по-английски:

— Приветствую, чужой. Добро пожаловать в мой дом.

Как я уже говорил, английский я знаю достаточно неуверенно. Поэтому первая моя фраза была стандартной:

— Прошу прощения, мой английский очень бедный. Я плохо говорю на нём.

— Для меня он тоже не родной язык, — спокойно ответил жрец. — Но лучшего у нас нету. Будем терпеть.

И только после этого обратил внимание на дочь.

Внутренности дома описывать тоже нет смысла. Всё равно я точно не опишу, а общее впечатление очень простое. Дом и дом. Коридоры, комнаты, лестницы. Украшения на стенах. Древние светильники, масляные ещё. Правда, комната, нам выделенная, достаточно роскошная. А это… Эээ… простите… Это — кровати? Точнее, лежанки? В центре комнаты на ворсистом ковре лежали два… матрасика. Это, типа, для нас? Минимализм поражает! И если это — комнаты для знати, то как выглядит жилище бедняков?!

— Коля, сейчас нас пригласят обедать. Давай быстро доставай, что там у тебя есть. И будем изобретать.

— Что?

— Какое-нибудь блюдо, которое съедобно, красиво выглядит, и ты можешь его быстро приготовить прямо при папе.

Я принялся потрошить сумку. О заморочках хаарши на еде я был осведомлён. Но вот только готовясь к путешествию я собрал в основном то, что может долго храниться и легко транспортируется. А дальше мы с Хаш собирались понемножку попробовать на мне местную кухню, потому что некоторые её «воздушные замки» я пробовал и не отравился. Мы пару минут в четыре руки раскладывали мои богатства, пока Хаш не выбрала пачку «Доширака».

— Вот! На первый раз это сойдёт.

— Доширак? Но, милая, это же…

— Тссс! Никто не будет знать, что в вашем мире это дешёвая мелочь. Зато — аж целых пять компонент.

— Пять? — я пересчитал.

— А коробочка? В ней же всё мешается и крышкой закрывается, ты же так делал? А кипятка тебе принесут. Вот его и возьмёшь.

— И палочки?

— О, отлично! И палочки. Сейчас закажу, сделают. Тебе из любого дерева?

— Откуда я знаю, какое у вас дерево ядовитое?

— Хорошо, я поняла. Сделаю из майсаа. Ну-ка, дай посмотрю? Ладно, подожди, я быстро!

Лизнув меня на прощание, Хаш умчалась. Видимо, те палочки заказывать. А она знает, какие они должны быть? Я — и то знаю плохо.

Ну, что ж, Колёк. Приключение получилось на славу! Ты рад? Чего от себя скрывать — нет, не рад. Вместо удивительного и приятного путешествия по родине своей невесты ты попал на двести лет назад, в самое тяжёлое прошлое нашей планеты. Единственная разница — что пробить Звёздные Врата смогли они, а не мы. И в космос они полетели слишком быстро. А так — доисторические отношения! Рабский труд, каменные постройки, живая тягловая сила… Механизмы — самые простые!

Оправдывало этот мир только одно обстоятельство. Хашеп. Она здесь родилась, и я её люблю. Вот такую, какая есть. С её шерстью, хвостом, острой мордочкой и большими глазами. А здесь она родилась и выросла. Значит, я потерплю, пусть отдыхает дома. Я же помню, как это приятно — возвращаться домой!

Обед в обществе важных персон — это всегда испытание. Даже на Земле. Я с детства ненавижу все эти «Вилку в левой руке, а нож в правой» или «Суп из глубокой тарелки, а салат — из блюдца». А если я хочу есть салат из глубокой тарелки — то я что, неуч отвратительный ? Ну, нравится мне так, и что?

И то, отвечают. Дома — что хочешь, хоть с потолка ешь. А на людях — будь любезен соблюдать этикет. Так то — на людях! А на хаарши?

Не знаю, как едят во дворце у матери, а в храме у отца ели… долго. Подготовка к самому действу занимала чуть ли не столько же времени, как и сам обед. И пока слуги подносили чашечки, тарелочки, мешочки, баночки — все участники были сосредоточены и заняты. Так что я со своим «дошираком» здесь даже терялся. Мне тоже поднесли круглую глиняную тарелку с крышкой, куда я и поместил свои ингредиенты, залил их кипятком, отдал кувшин слуге, помешал палочками и накрыл крышкой. Теперь у меня были пять минут, чтобы посмотреть, как готовят себе еду высокородные.

У нас всё это происходит на кухне. Там чистят, нарезают, жарят, варят, обеспечивают конечный продукт — и его уже приносят в столовую. У хаарши же на кухне происходит только подготовительный процесс. А вот окончательное формирование блюда каждый делает сам. И процесс этот занимает не пять минут, а все двадцать (а некоторые и в полчаса не уложились). При этом хаарши настолько сосредоточены и увлечены, что напоминают швею или токаря за изготовлением особо сложной детали. Они что-то куда-то всовывают, укладывают, поливают, посыпают, наваливают… При этом еда часто меняет цвет, температуру и запах. Хашеп увлечена не меньше других, и я впервые вижу свою милую лису в домашних условиях. Ну, что ж… Если вот это — то, к чему она привыкла дома, то там, в челноке, действительно, обходилась минимумом. Однако, пока они готовят, у меня остынет! Начать, что ли есть?

Как только я открыл крышку и взял палочки, ко мне тут же обратился сам жрец.

— Как ты доехал, чужой?

— Благодарю… Плохо.

— Что ты имел для плохого настроения?

— Я видел казнь раба.

Некоторое время было тихо, только бряцали и звенели многочисленные столовые приборы.

— А вы своих рабов не наказываете?

— У нас нет рабов.

Жрец величественно перевёл взгляд на Хашеп. И та тут же ответила:

— Да, Хаал. У них нет рабов. Они сами рабы.

Я чуть не подавился лапшой. Горячее же! А тут такие заявления?

— Чего? — воскликнул я по-русски. — Почему это мы рабы?

— Вы рабы собственных механизмов, — спокойно ответила Хашеп по-английски.

Я не нашёлся что ответить. Ибо с какой-то стороны — правда.

— Значит, вы наказываете себя? — поинтересовался жрец и сунул в пасть очередной кусок. Очевидно, беседовать с набитым ртом здесь не только не нарушало приличий, но было чем-то вроде традиции. Потому что пока я не взялся за палочки — никто со мной не заговаривал.

Кстати. Остальные хаарши, присутствовавшие за обедом, внимательно прислушивались, но никак не вмешивались.