— Не сомневаюсь, — мрачно ответил я.
После погасшего табло «пристегните ремни» я повёл Сисишеп учиться пользоваться человеческим унитазом. Кабинки в самолёте и так тесные, а вдвоём с хаарши — так и вообще непросто. Но обучение прошло успешно, и очередь снаружи выстроилась небольшая… В течение всего полёта к нам подходили и общались, а мы отвечали. Так что к концу рейса мы знали половину пассажиров. Многие просили автограф, и Хашеп щедро их раздавала. В самолёте Сисишеп впервые попробовала человеческую еду. Осторожно и под руководством моей жены: одни и те же блюда на разных хаарши действовали по-разному. Поэтому, собственно, каждый сам себе и готовит. И кормить можно только очень хорошо знакомого или родственника.
— А как же наши блины? — поинтересовался я.
— Каждый из сидящих знал, что еда новая. Так что каждый прислушивается к своему животу и дальше поступает, как знает. После блинов у нескольких было расстройство желудка, но не отравился никто. Так что нам очень крупно повезло!
Таможню в Москве мы прошли чуть ли маршевым шагом. И только в конце я понял, почему. Выход в Шереметьево был заполнен журналистами. И встречали — нас!
— Добрый день! Добро пожаловать на московскую землю! Расскажите, пожалуйста, зрителям, как вам понравилось на Хаарши?
— Спасибо, было очень познавательно.
— Что вы там ели?
— Вам перечислить весь список?
Журналисты засмеялись.
— Канал «Вести». Скажите, как хаарши отнеслись к вашему браку?
— С удивлением.
— Вы будете жить здесь или там?
— Поблагодарите кого-нибудь, чтобы не у вас дома.
Если в первую секунду внимание прессы приятно: чувствуешь себя эдакой значимой звездой, то с третьего вопроса я понял, что лучше бы этого не было. Увы, тогда не было бы и всего остального. Мы с Хашеп теперь популярная пара в обоих мирах, и ничего с этим не поделать. Так что придётся как-то терпеть, как-то выкручиваться. Вопросы были самые разные, понятные и простые, или с подковыркой… Вокруг толпились люди, глядя на бесплатное представление.
— Скажите, а на хаарши разрешено двоежёнство?
— Вы знаете, я не спрашивал. Но съездите, спросите!
— А как же вам разрешили двух жён?
— А кто вам сказал, что у меня их две? У меня их двадцать восемь. Только двадцать шесть умерли, и я не ручаюсь за оставшихся.
— Вы шутите!
— А вы разве нет?
— Скажите, что ваши жёны думают о России?
— Мяаааууу! — вдруг раздался очень мощный и сильный звук. — Мауаияауааа! Ооууу!
Я коротко глянул на Хашеп и «перевёл»:
— Очень хорошая страна. Но вот журналисты здесь абсолютно тупоголовые! До одного считать не умеют. Простите, мы пойдём.
— Скажите! — донеслось вслед. — Сколько платят космолётчикам?
— Два миллиарда, — почти не оборачиваясь ответил я. — Ежемесячно. В сукре.
А на выходе я остановился и полной грудью вдохнул родной московский воздух.
— Холодно! — удивлённо поёжилась Сисишеп.
Да. Москва встречала нас умеренной прохладой. Пятнадцать градусов где-то. Удивительно, почему первой это заметила рабыня? Несмотря на шерсть?
Таксист кинулся раскрывать перед хаарши двери. Нет, вот всё-таки наш мир куда лучше относится к инопланетянам, что бы мои дамы об этом не думали. Отзывчивее у нас люди, внимательнее. Доброжелательнее.
— Куда едем, шеф?
— Фрязино. Оплата по карточке.
— А без проблем. Поехали!
— Коля, — вдруг сказала Хашеп. — Ты давно не наказывал свою рабыню.
— Хаш, сейчас, вроде бы, не совсем уместная обстановка!
— Почему? Подумай хорошо, как наказать её… лучше всего?
Мне пришлось поднапрячься, чтобы решить этот ребус.
— Сисишеп, запрещаю тебе отводить взгляд от окна. Смотри только наружу.
Хаш кивнула и облизнула нос.
— Эй, парень! Ты что, их язык знаешь? Слушай, вот скажи, правду говорят, что они людей терпеть не могу?
— А мы сами-то себя терпеть можем? — рассеянно ответил я.
До Фрязино из Шереметьево чуть больше часа езды. А мы ехали, и я думал, что в России всё наперекосяк. Таксисты задают вопросы более грамотные, чем журналисты. Хаарши водят корабли в космос. Деньги дают за верность, а не за предательство. И где мне ещё жить, как не здесь? Только здесь люди женятся на хаарши, а те прилагают уйму усилий к тому, чтобы этот брак состоялся. А дальше… Дальше будет простая, полная бытовых трудностей жизнь. Надо будет купить квартиру, обучить Сисишеп языку и грамоте, найти ей какое-нибудь занятие, когда подрастут дети — придётся устраивать их в школу… У нас будет очень много общих дел, а трудности для Хашеп — это жизненная необходимость. И в России их будет предостаточно. Так что за жену я спокоен. А за себя?
А за себя мне волноваться некогда. Я повязан таким количеством ниточек, что уж и не разрубить. И если мне когда-нибудь захочется человеческую женщину — Хашеп не будет против. Так что мне не придётся ни лгать, ни скрываться, ни прочими способами разрушать нашу ячейку общества. Всё-таки хорошо, когда жена — жрец. А ещё хорошо, когда жена — такая красивая.
— Коля, тебя тоже заставить смотреть в окно?
— Лучше поцелуй.
— Сексуально озабоченный самец! Мммммлям!
Я обхватил Хаш за талию и прижал к себе. На таксиста мы не обращали никакого внимания. Пусть завидует.
Родители были рады.
— Ой, Коля! Хашеп! А это кто с вами?
— Мама, знакомься. Это Сисишеп. Моя рабыня. Сисишеп, это — моя мама. Можешь её обнюхать, но это не обязательно. Проходите, сумки сгрузи здесь.
— Тоопхый тень! — старательно выговаривает Сисишеп.
— Коля, как ты на ихнем шпаришь шустро…
— Здоров, пап.
— Коля, как «рабыня»? Ты что такое говоришь?
— Мама, пойдём на кухню, Сисишеп тебе поможет с обедом. У них же, сама знаешь, с этим сложно. А я сейчас всё тебе расскажу! Заодно покажу самые их вкусные штучки!
Всё-таки как же дома хорошо! И хорошо, что Хашеп свозила меня к себе, показала свой дом. Теперь я буду лучше понимать, что для неё является удобным, приятным, а что из нашего — неудобно. Но теперь нас трое… И вообще! Это не моя забота! У меня есть жена, которая любит трудности. Я должен решить, а она — придумать, как.
— Хашеп, солнышко моё темнохвостое… Значит, так. Надо придумать, где нам жить. Чтобы мы были втроём, чтобы было место для детей, чтобы было недалеко от дороги, но чтобы хорошие соседи.
— Коля! — я давно не видел в глазах жены такого счастья. — Ты — прелесть! Начинаем? Тогда смотри, что я придумала! Спален у нас будет три…
Мать оказалась человеком практичным и сразу спросила о главном: как ухаживать за внуками? Что им требуется? Ну, соски-бутылочки человеческие же не подойдут? А догадаться привезти с Хаарши я, разумеется, не догадался.
— Питаться дети будут исключительно местной пищей, — сразу заявила Хашеп. — Хаарши в этом плане чрезвычайно гибкие. Если в детстве что-то поел и плохо не стало — значит, можно будет всю жизнь это есть. Другое дело, что найти это «что-то» иногда затруднительно и у нас… Так что будем пробовать. Это сложный и ответственный период, но все хаарши через него прошли, пройдут и наши дети.
И до глубокой ночи мы с женой и родителями обсуждали, где и как нам обустраивать дом.
— Докладывает курсант Петров. Обстановка в норме.
— Слышь, Петров, я тебя сейчас обратно в курсанты разжалую за такие шуточки!
— Тогда докладывает лейтенант Петрова. Если разжалуете — отдайте его мне!
— Так, экипаж! Отставить ваши семейные хиханьки !
— Есть отставить! К полёту готовы.
— Оба?
— Нет, все тринадцать.
— Тьфу на вас. Начинаем обратный отсчёт… Десять… Девять…
Мы с Хашеп переглянулись.
— Точно всё нормально?
— Коля, через пять секунд узнаем.
Я покрепче стиснул зубы.
Возвращение в родной космофлот после отпуска было очень бурным. Во-первых, мне поставили на вид шумиху в прессе. Мол, надо было обойтись стандартным «без комментариев». Каждый знает, «как надо было»! А я растерялся! Я месяц общался исключительно с хаарши, там совершенно другой менталитет! Во-вторых, мне поступило предложение перейти в дипломатическую миссию. Мол, такие специалисты, как я — на вес золота. Я в новообретённой хамской манере сообщил, что цена в золоте у них только до тех пор, пока отношения на мировой арене положительные. А как только сменится парадигма или просто кому-то вожжа под хвост попадёт — такие специалисты первыми становятся «продажными шкурами» и «жополизами». Поэтому я остаюсь со своими звёздами, ради которых учился и женился. А их политика идёт вооон туда!
