— А разве это не так?

— Конечно, так. Но сила — она разная. Кто-то может быть силён мышцами, а кто-то и без всяких мышц может победить. Некоторые умеют это сделать одним взглядом. Вот я сегодня — я был слаб. Но у меня было сильное оружие. И я оказался сильнее.

— Побереги себя.

Я оглянулся. Когда она ушла? Я даже не заметил, не услышал. Зато вошёл тот самый жрец.

— Что ты тут восседаешь? Думаешь, сюда поесть принесут?

Надо же, Сисишеп тоже ушла! Да что ж такое со мной происходит?

— Выходи, выходи! — жрец недовольно подёргал усами и подтолкнул меня к двери.

Я вышел. Интересно, что же сделала со мной королева?

Сисишеп встретила меня с восторгом. То есть, облизала всего, обтёрлась об меня… Выражение такого щенячьего восторга от неё было очень приятным. Но... Но если бы так себя вела Хашеп — фиг бы я влюбился в неё. Нет, такое животное проявление чувств допустимо между хаарши… Вот пусть они так и общаются. Со мной Хашеп ведёт себя как человек. И я люблю в ней всё человеческое. А Сисишеп я за человека не считаю. Поэтому взял хозяйской рукой за шкирку и встряхнул сильно.

Усы встрепенулись, пасть приоткрылась, уши боязливо прижались… Посмотрела снизу, виновато-виновато… И вдруг… И вдруг растянула пасть, хвост задрался, уши выпрямились…

— Да, хозяин! Ты так давно не наказывал свою рабыню!

Удивительно, при обращении друг к другу хаарши не используют множественную форму «вы». Но уважительное обращение раба к хозяину — встречается. Сисишеп использовала обыденное обращение равного к равному. Чудеса языка: сказано одно, подразумевается другое, а оба понимают третье…

— Как тебя наказать?

— Ты сказал, что у меня красивый хвост.

— Да, он мне нравится…

— Х… Хочешь?

И сглотнула.

Я оглядел рабыню. Хвост прижат к ноге, усы беспокойно шевелятся, в глазах — щенячья преданность.

— Раздевайся.

Она с готовностью сбросила с себя пояс.

— А ножик есть?

Сисишеп бросилась к нашим сумкам и, покопавшись, извлекла что-то режущее. С поклоном поднесла мне. А ручки-то — дрожат! Но сама преклонила колено, держит орудие пытки на вытянутых руках… С трудом. И пытается хвост удержать. А тот хлещет, то туда, то сюда.

— Какой он у тебя непослушный, — я забрал режик. Грубо обработанный кусок металла с чем-то вроде гравировки… Или просто царапины? А вот режущая часть — блестящая, недавно точенная. Лезвие толстенное, длинное.. Чем-то похоже на бритву. Может, это бритва и есть? Потому что остриё заточено очень здорово!

— Ну, что ж. Становись.

— Как? — хрипло выплюнула она.

— На колени. Мордой на пол. А хвост задери вверх.

Она беспрекословно выполнила всё. Уложила морду на пол, задрала задницу вверх, вытянула хвост…

Я поймал это пушистое чудо, пропустил между пальцев. Как он задрожал! Еле удержишь!

— Ну, что… Готова распрощаться со своей красотой?

Она только зажмурилась. Кажется, даже дышать перестала.

Я поднёс лезвие к основанию хвоста… Даже нажал. Шерсть на хаарши встала дыбом. Вот реально: она раздулась раза в полтора, точно! Получилась такая огромная ворсистая кукла. А я развернул бритву тупой стороной и резко чиркнул. Короткий затихающий лай раздался раза три… Сисишеп вскочила и обняла свой хвост, прижав к животу. А потом упала передо мной, вылизывая ноги и штаны.

— Хозяин! Спасибо, ты самый лучший, ты самый замечательный, правильно хаал говорил, ах, как здорово! — она торопливо облизнулась и продолжила. — Как страшно было, как я переживала, хозяин! Ты всё правильно сделал, ах, как я тебе благодарна, спасибо, самый лучший хозяин на свете!

Внутри ревниво щёлкнули створки защиты от «медных труб», щёлкнули и раскрылись.

Потому что Сисишеп не мне всё это говорила, она просто выплёскивала свою радость. За то, что я дал ей возможность испытать этот страх и ужас, но не привёл приговор в исполнение. Поэтому её искренность грела и радовала. Она отдалась мне полнее, чем женщина отдаётся мужчине, и я не обманул её ожиданий.

— Прости, Сисишеп, но хватит меня вылизывать. Ну, хватит, хватит!

— Хозяин! Хочешь я тебе там полижу? Хашеп говорила, ты любишь!

— Ну, вот! Теперь жена и рабыня будут обсуждать своего господина и его привычки. Очень хочу! Но — не буду. Не сейчас. Сейчас у меня есть другие заботы. Ты слышала, о чём говорила со мной королева?

— Нет, — удивлённо ответила рабыня. — Мы же сразу ушли.

— То есть, когда она ушла — ты тоже не знаешь. Жаль, жаль. А почему допрашивали именно тебя, хотя я сидел рядом?

— Потому что ты можешь утаить что-то. Ты же не хаарши! Жрец не имеет над тобой силы. А я всё скажу, хочу я или нет.

Значит, то, что она рассказывала — вот именно это она и увидела. Но мне казалось, что я тоже немало высказал этому выскочке… Или это я про себя говорил? А главное, она не увидела самого выстрела. Или увидела? В общем, неважно.

Да, почему жизнь не всегда клубника со сливками? Такой момент! Мы двое, у обоих игривое настроение. И — никакой возможности!

К ужину нас с Сисишеп пригласили отдельно. И довели в сопровождении. Если бы не эти чёртовы ужины — я бы послал всё нафиг и ел бы доширак в комнате с Сисишеп. Кстати. Надо бы проверить, может ли она нашу человеческую еду есть? А то, если нам её с собой брать — надо же чем-то кормить! Закупать продукты здесь будет очень уж накладно.

Моё появление вызвало шумный интерес. Пока я шёл к своему месту, один из сидящих за столом поинтересовался у королевы, чем закончилось расследование сегодняшнего инцидента? Пока я усаживался, то краем уха услышал, что расследование завершено, и что за гостем (то бишь, за мной) никакого злого умысла не замечено.

— А разве гость наш не проявил злой умысел, скрыв ото всех понимание Высокого Языка?

— Эй! — я оторвался от столовых приборов. — За клевету могу и на поединок вызвать!

— В чём же клевета? — хаарши по-прежнему смотрел на королеву, и мне это очень не понравилось.

— Как говорится, «факты сокрытия — в студию»! Приведите пример, когда я скрывал это знание?

— Ты общался с королевой на вашем языке.

— Пфе! В нашем мире считается вежливостью отвечать на том языке, на котором к тебе обратились. Кто из вас пытался поговорить со мной, но кому я сказал «Не понимаю»?

Королева обратила полный внимания взор на своего подданного.

— А то, что он заявил, будто ему приказано скрывать знание языка?

— Мэм, я прошу у тебя спросить у него, — я решил пользоваться приёмом оппонента, разговаривая с королевой, а не с ним, — откуда ему известны сведения, которые я передал исключительно охраннику вашего дворца наедине?

— А ты это действительно сказал ему?

— Да, это так.

— Почему же?

— Так посоветовал мне хаал Смаарр. А ему виднее.

— Посоветовал или приказал?

— Он сказал, что это так будет лучше.

— Итак, — королева вернула внимание этому уроду. — Теперь мы ждём ответа от тебя. Как ты узнал об этом разговоре?

— Я снимаю свой вопрос.

— А я — нет!

— Уважаемый гость, мы ценим твой интерес, но здесь и сейчас мы собрались поужинать. Прежде чем мы приступим к вечерней трапезе, позвольте сделать вам заявление. Наша дочь, Хашепсут сталл Наахи риис Смаарр, потомок ветви Упавшей Звезды, понесла потомство.

За столом — бурное ликование. Переждав гвалт, королева продолжила:

— И сегодня за столом присутствуют Хашепсут и Рамарупар. Как пара.

О, да! Я был впечатлён. И изысканным костюмом своей любимой, и тем, как она держала под ручку этого… Недобитого. Впрочем, я за столом. Здесь — общественное место. Тьфу, «общественное место» — это что-то типа тюрьмы на Высоком. В общем, здесь и сейчас никаких разборок, стрельбы и так далее. Мне очень доходчиво объяснили, что самозащита допустима, а вот нападать на соперника лучше не стоит. А то всё зазря будет… Хоть я и гость.