— Я всегда обязан есть со всеми?

— Ты обязан кушать здесь, пока ты в нашем доме. Если ты уехал — есть специальные места для еды, там можно приготовить походные блюда и соединять их у себя. Или выбирать тех, с кем ты будешь кушать. Здесь же это обязательный для тебя ритуал, который может быть нарушен только если ты болен. Но если ты болен — есть другие ритуалы, которые тоже обязательно соблюдать.

Очень был своевременный разговор. Потому что я этого хаарши не узнал. Я вообще из всех окружающих мог выделить только Хаш и Смаарра, остальные были для меня «на одну морду». Некоторых я мог отличить по оттенку меха, но вот только не помнил, кто из них — кто. Поэтому, когда один из них плюнул мне в тарелку — я в первый момент растерялся. Это было настолько несвойственно всем хаарши, и особенно — за столом хаала… Что я не нашёлся, что ответить.

Возможно, я бы просто промолчал бы, опасаясь обидеть хозяина дома. Или попытался бы заговорить об этом с Хаш, потеряв лицо и время. Но любимая очень чётко донесла до меня, что я — бесхвостый раб. И что за столом не просто жрут. Здесь познаётся статус. Как это делается в стае хаарши я не знал. Поэтому просто встал и выплеснул всё содержимое тарелки на морду этого….

За столом замолчали. Кто-то глядел на меня, кто-то мимо, в свою тарелку. Я подождал реакции от нахала, но тот тоже не ожидал подобного и теперь уже он не знал, как себя вести. В конце концов он удалился, на ходу отряхиваясь. Я же сел, подвинул себе одну из почти опустевших тарелочек и принялся что-то сооружать на ней, не особенно заботясь, что именно получится.

Разговоры за столом возобновились, откуда-то появился раб и вытер всё, что я тут насвинячил. Я сделал два укуса и подумал, что вообще-то подобного я не пробовал, и неизвестно, стОит ли проглатывать дальше. К счастью, доедать всё не входит в правила приличия за столом.

Хашеп ничего не сказала. Вообще. Как будто не заметила. А вот Смаарр поманил меня когтем.

— Твой ранг на Земле очень высок?

— Ну, не то, чтобы «очень»… Но и не маленький.

— Здесь это никого не волнует. Здесь твой ранг — чужак, неумеха и нахал. Вести себя как жрец — глупо и опасно для жизни.

Это я уже и сам понимал. Но ведь что-то же делать было надо …

— Но для тебя это огромная удача!

Very big luck? Он не шутит? Какая же тут удача?!

— Теперь тебе придётся либо достигнуть своего ранга, либо погибнуть.

— А что, третьего не дано?

— Ты можешь валить отсюда в свой мир. Тебя здесь никто не держит. Вроде бы.

Как я понял, вариант «Валите вместе с Хашеп» можно даже не рассматривать.

— Так что придётся делать всё чётко, аккуратно и с первого раза. Так бы ты ещё долго мучился и сомневался, а сейчас игра слишком рискованна, чтобы лениться. Сейчас тебе придётся приложить все силы. Заодно ты простишься с заблуждениями, что тебя хотят унизить или оскорбить. Нет, тебя хотят уничтожить. Если ты будешь уничтожен униженным — тем лучше, но это не обязательно.

— Что мне надо делать?

— Для начала уяснить, что ты — никто. Понимаешь? Нет, вижу, что не понимаешь. Ладно, с этим — потом. Сейчас тебе надо просто выжить. Ты умеешь выживать?

— Не знаю. В вашем мире ещё не пробовал.

— Ты можешь убить хаарши?

— Никогда не пробовал. А что, может до этого дойти?

— А я тебе именно это и объясняю! Тебя собираются убить. И имеют на это право. Ты оскорбил представителя знатного рода. Род может счесть оскорбление общим для всей семьи, и тебе придётся противостоять всей семье.

Я представил разборки с мафиозным кланом лис и мне сильно поплохело.

— Могут и не счесть, но для тебя лучше было бы, чтобы сочли.

— Чем это лучше? — едва выдавил я и облизнул пересохшие вдруг губы.

— Тем, что у тебя не будет времени на всякие глупости типа «а вдруг повезёт?». Ты будешь прилагать все силы к тому, чтобы выжить, потому что иначе просто умрёшь. И если выживешь — станешь, наконец, нормальным.

Я даже не обратил внимание на то, что сейчас меня, видимо, таковым не считают.

— Так сможешь ли ты убить при надобности?

— Не знаю. Вашим оружием — вряд ли.

— А если взять стрелялку?

— Она очень неудобная, громоздкая, её хорошо видно. Вот был бы у меня пистолет…

— Это ваше, человеческое оружие? Ты умеешь им пользоваться?

— Умею.

Я стрелял в тире, но никогда — в живого человека. Почему-то мне казалось, что это оправдание сейчас будет крайне неуместным.

— Тогда попробуем раздобыть для тебя подобное оружие.

— Хаал! У меня только один вопрос. Что будет со мной за убийство?

— Я не всеведущ, кохаро. И не в силах предсказать твоё будущее до таких тонкостей. Точнее, могу, но не прямо сейчас. Для этого нужен целый ритуал, и он занимает время. А его у тебя нет.

— Я имею в виду законную сторону дела. У нас если ты просто так убьёшь кого-нибудь — приходится иметь дело с… семьёй. Называется «полиция». Она тебя ловит и судит. И если окажется, что ты не имел права его убивать — то наказывают иногда очень жестоко. А у вас?

— У нас то же самое, хотя и всё по-другому. Если ты не имеешь права на убийство — тоже будешь наказан. Но в данном случае всё в порядке, ты в своём праве. Он оскорбил тебя первым, и хотя ты и не имеешь статуса в нашем мире, но я принял тебя за свой стол и могу защищать своё коронное блюдо. Я даю тебе право защищаться, а как ты им воспользуешься — твоё дело. Учти, что привлекать к собственной защите Хашеп я запрещаю. Либо ты решаешь проблему сам, либо ты её не решаешь. Под её хвостом не укроешься. И я лично не буду тебя покрывать нигде и никак. Но вот помочь — помогу. Согласен?

— А куда мне деваться.

— Очень хорошо, кохаро. Путь к совершенствованию начинается с признания необходимости совершенствоваться. Тогда через полчаса в том же самом зале. Да, опять мучения, а ты как хотел? Только так можно достичь совершенства.

На этот раз в зале был стул. На который я и сел.

— Сейчас от тебя потребуется куда больше мужества, чем до этого, — напутствовал меня хаал. — Учти, что сейчас тебе будет очень больно.

Я непроизвольно потёр затылок.

— Но это необходимо. Иначе ты натворишь глупостей столько, что никакой ложкой не вычерпать. Твоя задача смотреть прямо сюда и ничего не говорить. Только смотреть сюда.

Я посмотрел прямо туда. Там висела вылитая из бронзы харя какого-то божества. С клювасто-зубастой мордой, злыми буркалами, оно блестело желтизной с густой прозеленью в вертикальных глазах.

Тут вошла Хашеп и устроилась слева от меня. Сев в классическую «собачью» позу, широко разведя коленки и поставив руки перед собой. Справа от меня в той же позе сел Смаарр.

— Он тебе нравится? — спросил жрец у дочери.

— Дерьмо, — ответила та.

Я дёрнулся и уставился на любимую. Вот чего не ожидал! А она изучила меня так, будто видела в первый раз.

— Да ещё и тупой. Ты же сказал ему, куда надо смотреть?

— Конечно, — ответил хаал. — А он дурак. Забывает простейшие вещи.

Я стиснул зубы и перевёл взгляд на оскалившуюся пасть птеродактиля. Так вот что он мне напоминает, этот божок! Укороченного ящера!

— Он скотина.

— Лжец.

— Трус.

— Подлец.

— Долбоёб.

Я дёргался, как от реальных ударов. Потому что вместе с голосом жреца этот поток оскорблений нёс голос Хаш. Моя Хаш! И она с искренней ненавистью произносила раз за разом:

— Зануда… Врун трусливый. Неумеха. Вонючий неряха. Трутень. Бесхвостая макака.

Я был готов вскочить и бежать прочь. Потому что невыносимо слушать всё это… Этот бред.

Я прислушался. Они несли бред. Поток оскорблений не имел ко мне никакого отношения!