«Ой, щекотно!», там закудахтали. Потом восклицание «Ты что? Зачем?» и незнакомый голос «Ой, да ладно!» И снова шевеление тел и лёгкое поскрипывание. Снова кудахтание. «Давай полижу?» «Только недолго». Через некоторое время «Ай, не кусайся!» «А так?» «Хи-хи... А я тебя?».

Я вцепился зубами в руку, как это делала Хашеп. И почувствовал на плече когти жреца.

«Стой!» «Ааааа...» «Ещё?» «Ну, давай...»

Я пытался рассмотреть происходящее, но моё состояние было сейчас крайне далеко от возбуждения. Пожалуй, впервые в жизни я наблюдал сексуальную сцену без малейших признаков удовольствия. «Сейчас, я лягу поудобнее». «А может, встанешь?» «А тебе так удобнее будет?» «Давай попробуем».

Я протянул руку и закрыл шторку. А потом протиснулся в узкий лаз уже не заботясь о том, услышат ли меня любовники. Им было явно не до посторонних звуков.

В коридоре я накинулся на Смаарра.

— И зачем ты мне всё это показал? Лучше бы я не знал! Честное слово, иногда незнание лучше! Я же теперь… Я же теперь постоянно буду это вспоминать!

— Очень плохо, что ты увидел так мало, — ответил мне жрец. — Почему вас не учат видеть? А я не успеваю.

— Что мне там видеть? Что, скажи мне?

— Как правильно ебать самку хаарши? — вместо ответа спросил жрец.

И я заткнулся, глядя на него.

— И ты… Ты хотел показать мне это? А что, на других нельзя было показать?

— Как ты себе это представляешь? Мы приходим с тобой в чужой дом, и я им говорю: вот, это человек. Он сейчас будет на вас изучать размножение. Вы тут занимайтесь, а мы посмотрим. Так?

— А на своей…

— Ты будешь делать это с ней или с кем-то другой?

Я скрипнул зубами.

— Нахрен мне нужно такое знание!

— Коля. А что ты собираешься делать дальше? Как ты будешь жить с моей дочерью, даже не зная, как надо правильно?

— Мы с ней сами разберёмся.

— Не сомневаюсь. То есть, ты увидел там только секс… и обиду для себя лично.

— А что, там не на что обижаться?

— А на что? Ты знал, что ваши дети будут от другого. И ты согласился с этим. Ты знаешь другой путь завести детей? Ваши дети останутся вашими. Так что обидного произошло для тебя лично?

Я захотел его ударить. Сделать хоть что-нибудь, чтобы это самодовольное и бездушное создание поняло, как мне сейчас больно и плохо. Мою Хашеп… Там… Сейчас… И она ещё и хихикает! И она радуется!

Тут у меня мозги потихоньку встали на место, и я вспомнил некоторые особенности размножения хаарши.

— Но погоди! У Хашеп же была течка совсем недавно! О каких детях ты говоришь? Ещё и месяца не прошло! Или уже прошло? Ну, не важно. Совсем же недавно была!

Он посмотрел на меня и согнул уши в знаке «Ты это серьёзно?».

— То есть, она тебе не сказала. А сам ты не заметил. У вас настолько слабое обоняние?

— Я… — я вспомнил, как удивилась и изумилась Хашеп, когда я почувствовал её запах.- Я почувствовал… Но я не понял. У неё что, снова течка?

— Внеплановая. Иногда можно подстегнуть организм, сбить часы и вызвать нужное состояние. Или замедлить ненужное.

— Но зачем?

И снова взгляд, полный осуждения.

— Потому что в другое время просто не получится. Для другого случая нужно ждать несколько лет.

— Ну, и подождали бы! У нас что, времени мало?

— У вас совсем нет времени! — мне показалось, что жрец едва сдерживается. — У вас его нету совсем! Потом будет совсем другая ситуация, и всё будет совсем иначе! Но Хашеп поняла это и согласилась. Я только удивлён, что она не сказала об этом тебе. Это плохо. Если у вас будут тайны друг от друга…

— Ага, а трахаться с… этим… она пошла, мне не сказав!

— И правильно сделала, как я теперь вижу. Если бы я получше знал тебя — я тоже предпочёл не показывать. Недостатки перевешивают достоинства, ты всё равно почти ничего не увидел. А что касается тайн… Вот увидишь. Она тебе обязательно расскажет. И обязательно ответит честно на все твои вопросы. Поэтому… Поэтому подумай, кохаро, что именно ты будешь спрашивать.

Она пришла ночью. Я уже спал, но сразу почувствовал её приход. Она ласково обняла меня и… Почти сразу отдёрнула руку. Я замер. Вот как, как можно понять всё вот так, сразу? И что сейчас будет? Я готовился к тяжёлому разговору, но Хашеп посопела, повздыхала… И легла рядом, прижавшись спиной к моей спине.

А я лежал и думал, что, пожалуй, это самое тяжёлое выражение неудовольствия в нашей недолгой совместной жизни. Она не ушла. Она не ругалась. Она просто отвернулась.

И виновата, кстати, не она. А я. Потому что она после того — пришла ко мне. И Смаарр полностью прав, всё равно детей зачинают именно таким способом, и рано или поздно с кем-то надо было сделать вот это самое. А я… А я, похотливая скотина, только о себе и думаю. Как меня жестоко обидели, надо же, отдалась другому!

И поздно, слишком поздно заметил, что пришла она — ко мне. Не осталась у него, а вот, лежит за спиной. Только повернуться и обнять. Она сразу растает, прижмётся ко мне, заурчит… Но я лежал неподвижно, только ощущая её дыхание. Интересно, о чём она думает? Нет, не интересно. Не хочу знать. И зачем только Смаарр показал мне её личную жизнь?

Я сглотнул. Он сказал — чтобы у нас не было тайн друг от друга. А может, я хочу, чтобы что-то оставалось в тайне? Может, мне так лучше будет?

Я лежал в тишине, тесно прижимаясь спиной к любимой… И мучился так, что не приведи Господи! И, Боже, если ты есть — сделай так, чтобы эта ночь никогда не повторилась!

Утром она меня спросила самым ласковым тоном:

— Ну, что, выспался, злюка?

Я не смог дальше удерживаться, повернулся и обнял её, зарывшись носом в шерсть.

— Ты беременна?

— Ещё не знаю, — спокойно сказала она. — Так что для надёжности надо будет провести ещё три-четыре сеанса.

И всё. И больше я не смог ничего придумать. Все остальные вопросы были глупостью, а ответы на них — ещё большей глупостью. Единственное, что я сказал — это что не хочу никого видеть и поэтому не пойду с ней на завтрак.

Вот тут уши встали в позу «Невероятное изумление», хвост, наоборот, прижался «Ой, что будет», а вслух Хашеп безапелляционно заявила:

— Коля, нельзя. Тебе обязательно надо кушать вместе со всеми! Если ты боишься нарушить какое-нибудь правило или боишься…

— Хаш, я никого не боюсь. Мне насрать. А это совсем другое дело!

— Действительно, — она облегчённо тряхнула хвостом. — Это другое дело. Раз тебе насрать — то иди. Просто надо.

— А ты можешь объяснить?

Она критически оглядела меня.

— Коля, ты можешь мне просто поверить?

— Я тебе верю, если ты заметила. Доверяю. Даже не спрашиваю, куда ты уходишь на ночь. Но ты можешь мне объяснить?

Она облизнула нос.

— Не знаю. Я попытаюсь. Если ты подумаешь, что всё понял — переспрашивай. Ты помнишь, что ты — бесхвостый раб?

Я попытался сделать умное лицо.

— Разве? Мне-то казалось…

— Вот именно. Тебе кажется, что ты весь из себя важный, офицер с планеты Земля. Тебя дома уважают и ценят, и думаешь, что здесь тебя будут ценить за то же самое. Но здесь большинство и не знает, что такое «летать в космос». И зачем это нужно. Здесь ты — бесхвостый раб. Это не важно, что у людей изначально нет хвостов. Для нас бесхвостый — это раб! Поэтому к вам, людям, здесь такое отношение.

Я, если честно, никакого «такого» отношения не заметил, но она-то живёт здесь куда дольше моего, и если говорит — значит, так оно и есть.

— А присутствие на еде — это приём в семью. Вместе едят только свои, и свои всегда едят вместе. Ты изначально принят в наш род, хотя ты и чужой. Отец приложил немало сил, чтобы все видели: ты не раб, ты не чужой, ты — свой. Если ты откажешься от еды при всех — ты автоматически упадёшь в статусе, и никто, даже отец, не сможет тебе его вернуть. Может быть, тебе и не важно, но это важно мне и отцу.

— Я всё понял, Хаш.

— Тогда спрашивай.