Гермиона услышала смешок стоящего рядом с ней Гарри и тихонько стукнула его по руке. Она сама с трудом сдерживала улыбку, так как идея обвинить директора школы в том, что она потихоньку съела чью-то крысу, была верхом... абсурда. Но Гермиона старалась сохранить серьезный вид, так как преданность Уизли своему питомцу, как минимум, заслуживала уважения. Сама Гермиона ни за что не решилась бы подойти с подобным вопросом к профессору, но, видимо, гриффиндорская храбрость все же существовала в природе.

— Нет, мистер Уизли, я не видела вашего питомца, — голос МакГонагалл не изменился, и лишь резко сузившиеся глаза выдавали ее недовольство поведением ученика. — И уверяю вас, даже повстречайся я с ним, ему бы ничего не грозило. Так что вам придется поискать его в другом месте. И, кстати, кто вам посоветовал обратиться ко мне?

— Фред с Джорджем, они сказали, что Миссис Норрис заморожена, вот и получается... я хотел хотя бы узнать, как она... — убитым голосом произнес Рон. — Я попробую поискать ее где-нибудь еще, вдруг повезет.

— Будем надеяться на лучшее, хотя, конечно, крыса могла убежать куда угодно, — дипломатично заметила МакГонагалл. — Но, конечно, вы можете продолжать свои поиски, я понимаю... вас.

Что-то подсказало Гермионе, что, в отличие от убитого горем Рона, близнецы Уизли не найдут понимания у директора школы. По мнению Гермионы, им явно не повредило бы потрудиться пару недель на благо Хогвартса под руководством мистера Филча. В особенности учитывая то, что из-за них ей лучше сегодня не подходить к профессору МакГонагалл со своей исследовательской работой. Вряд ли директор будет сейчас способна оценить ее по достоинству. Гермиона сокрушенно вздохнула, подумав, что ей придется ждать еще целую неделю, прежде чем появится возможность с гордостью продемонстрировать свои труды.

* * *

В отличие от директора школы, профессор Кеннеди не забыл наградить учеников заданием на каникулы. И хотя он, как и профессор МакГонагалл, на своих уроках основное внимание уделял практике, требования к объему рождественского эссе по ЗОТИ были более чем серьезными. Видимо, достойный преподаватель подумал, что в течение полугода школьникам слишком хорошо жилось, и решил восстановить справедливость. В частности, второкурсникам пришлось подробно описывать действие всех заклинаний, которые они усвоили на уроках Кеннеди. Даже Гарри Поттеру, которому, кроме наставника, помогали еще и Тонксы, пришлось потратить на это эссе никак не меньше пяти вечеров. Можно было только искренне пожалеть тех ребят, которым приходилось самостоятельно рыться в книгах.

Детям казалось, что Кеннеди будет проверять эти эссе до летних каникул, хотя преподаватель и обещал выставить оценки в течение недели. Как ни странно, но профессор проявил чудеса расторопности, и на втором занятии ребята действительно получили проверенные работы обратно в свои руки. Гарри видел, как Гермиона жадно схватила свою работу и, быстро пробежав глазами резюме профессора, тут же убрала ее в сумку. Гарри напрягся, так как сейчас наступал момент истины.

«Не дергайся, — спокойный голос Гарольда вернул мальчика к реальности. — Веди себя как обычно, если не хочешь насторожить Кеннеди. Пять минут ничего не изменят».

Гарри, разумеется, соглашался с наставником, но вот воплощать в жизнь благие пожелания было совсем не просто. План проверки личности профессора Кеннеди, разработанный вместе с Тонксами, сегодня должен был наконец-то принести свои плоды и показать, правильной ли была догадка Гарольда относительно личности преподавателя. Азарт следователя требовал от Гарри хватать Гермиону и нестись прямиком в их гостиную, но здравый смысл в лице наставника, наоборот, советовал не торопиться.

Получив свое эссе и мельком взглянув на вполне ожидаемое «Превосходно», Гарри неспешно убрал его и, взяв всю свою волю в кулак, пошел на выход вслед за Гермионой. Но силы воли Поттеру хватило ровно до того момента, как он скрылся за дверью. Едва Гарри вышел из класса, как тут же поддался первоначальному порыву и, схватив за руку Гермиону, потащил ее в гостиную Хаффлпаффа. Как ни спешил Поттер, ему все равно казалось, что они еле ползут. Наконец-то родная гостиная распахнула свои двери перед возбужденным второкурсником, который уже чуть ли не приплясывал от нетерпения.

— Доставай скорее! — Гарри подтащил Гермиону к одному из столиков. — Клади, а я сниму маскировочные чары.

— Погоди, давай дождемся, пока все соберутся, тогда вместе и посмотрим, — рассудительно заметила Гермиона.— Ребятам ведь тоже интересно, хотя, конечно, кое-кто мог бы и поторопиться.

Было понятно, что под кое-кем подразумевались когтевранцы, которых профессор Флитвик задержал после своего урока. Остальная компания была уже здесь, не намного отстав от Гарри и Гермионы. Все же идея разоблачения профессора Кеннеди выглядела для детей более чем заманчиво. Сама мысль о том, что они смогут утереть нос руководству волшебного мира, уже более полугода безуспешно разыскивающего Сириуса Блэка, вызывала у них огромный азарт.

Дождавшись, пока все соберутся, Гермиона положила пергамент со своим эссе на стол. Гарри поднял палочку и, затаив дыхание, прошептал: «Папиро омус». Он потратил три дня на каникулах, тренируя это заклинание снятия маскировки, которое скрывало под собой руны, написанные кровью Андромеды Тонкс. Вероятность того, что профессор заметит, что с пергаментом что-то не то, была практически нулевой. Заклинание, примененное Поттером, работало только в том случае, если в установке маскировки участвовала магия волшебника, который пытается снять его.

Причем, как это и обстояло в данном случае, основную часть работы выполнял намного более опытный маг, а от того, кто будет снимать чары, требовалось лишь направить капельку своей силы в нужный момент. А вот остальным волшебникам приходилось иметь дело с заклинанием, наложенным далеко не школьником, так что реально обнаружить, что здесь что-то скрыто, мог лишь конченный параноик, готовый потратить пару часов на проверку каждого предмета, попавшего в его руки. А подобного не стоило ожидать даже от Грозного Глаза Муди.

Все Книзлы затаили дыхание, напряженно глядя на эссе Гермионы. Гарри уже рассказал ребятам, что если пергамент держал в руках родственник человека, написавшего руны, то они поменяют свой цвет с красного на синий, а по яркости цвета можно будет примерно оценить степень родства. Андромеда не поленилась и для того, чтобы Поттер мог правильно оценить результат, сделала два аналогичных артефакта. За один из них взялся сначала сам Гарри, а затем Нимфадора. И если после Поттера руны лишь слегка окрасились синевой, то касание девушки залило их насыщенным темно-синим цветом.

Конечно, этот метод был далеко не идеален, и для точного определения степени родства требовалось использовать кровь обоих предполагаемых родственников, но в данном случае он был просто незаменим. Ожидать, что профессор добровольно поделится своей кровью, было, как минимум, наивно, а все более-менее близкие родственники Андромеды были известны наперечет, и мистера Кеннеди среди них точно не было. Так что если цвет надписи будет темнее, чем у Поттера, то личность профессора можно будет считать установленной.

Место на пергаменте, где были нанесены руны, покрылось туманом, который рассеялся спустя мгновение, и глазам Гарри Поттера предстала надпись, чей насыщенный синий цвет расставлял все точки над «i».

* * *

Для аврора Долиша очередное дежурство в офисе Амелии Боунс по всем прикидкам должно было быть не таким скучным, как обычно. Причиной столь радостного события была стажер Нимфадора Тонкс, только что окончившая школу авроров. Если кто-то из молодых людей, поступавших на учебу в аврорат, предполагал, что сразу же после выпускных экзаменов их ждут увлекательные погони за темными магами, то они сильно ошибались. В департаменте магического правопорядка хватало бумажной работы, и молодому пополнению предстояло пройти семь кругов бюрократического ада, прежде чем они будут допущены к работе «в поле».