К сожалению или к радости, через несколько дней дожди закончатся, как и циклы юноши, и они вновь окунутся в столичную жизнь. Прекрасный хаш Лерхае будет вновь блистать в свете, но теперь меор знал, что любимый будет сиять только для него… Любопытные сплетники не упустят возможности лишний раз пройтись по поводу необычной свадьбы, но Рхеашар надеялся, что муж не откажется пройти надлежащий ритуал в Храме… Нужно было еще достойно «отблагодарить» похитителей, и счет к людям у меора был немалый. Этот вопиющий случай значительно пошатнет доверие к пришлым, но Рхеашар уже подумывал, как лучше использовать грядущий скандал с партнерами-людьми… Все для того, чтобы его любимый был доволен. Даже если он попросит голову посла на блюде.
А пока следовало подумать о том, как лучше обустроить детскую… Запах любимого немного изменился, и меор будет счастлив, если итогом этой долгой безумной недели будет маленький сорванец…
Удовлетворенно выдохнув, Рхеашар прикрыл глаза, прижимаясь к родному сумасброду…
Все потом… Они справятся. Вдвоем.
====== Есть лишь я и ты... ======
Лерхае психовал. Чертово ритуальное платье кололось, волосы постоянно лезли в нос и рот, сколько бы он их не убирал, босые ноги кололи песчинки, пропущенные нерасторопными слугами, сквозняк неприятно холодил оголенные плечи. Всё, абсолютно всё, вызывало глухое раздражение. Ему до оскомины надоело улыбаться и раскланиваться с этой бесконечной толпой выряженных в пух и прах мраххов, почтивших своим присутствием Бал дебютантов, мило отшучиваться от комплиментов и снова улыбаться, с трудом удерживая доброжелательную маску на лице…
Увы, присутствие на этом празднике было необходимо, потому как ему с Рхеашаром была оказана честь сопровождать феррха Лайше, племянника Шервеса. У малыша погибли родители, и заботиться о нем надлежало ближайшему родственнику – двоюродному брату отца. После достопамятного скандала, когда Шервеса лишили всех привилегий и сослали на дальнюю метеостанцию, Лайше категорически отказался покинуть дядю, как предписывали обычаи, и уехал с ним. К недоумению многих, Хаессав принял в семью Шервеса, по достоинству оценив его своевременную помощь, оказанную при поиске Лерхае, и позволил работать у себя, дав отверженному шанс начать все сначала. Невысокий рыжий мальчишка, что вошел в их дом вместе с дядей, просто очаровал руора, став ему еще одним сыном. Но, к сожалению, родители Лерхае не могли присутствовать на первом балу Лайше, Наершар уехал с мужем и сыном путешествовать, и феррху ничего иного не оставалось, как согласиться. Да, Шервес больше не пожирал его глазами и старался держаться поодаль, но его общество Лерхае все равно было неприятно… Только и успокаивали поцелуи мужа и родные объятия.
В Мерцающем зале, великолепно убранном, дабы подчеркнуть важность и значимость торжества, в стремительном танце кружились пары, невольно привлекающие внимание своей страстью и огнем, юные феррхи, обворожительные в своей невинности, чуть краснели и смущались, принимая ухаживания молодых меоров.
Лерхае же, в очередной раз мило улыбаясь на комплимент незнакомого меора, пытался убедить себя, что окружающие не виноваты в его отвратительном настроении, и из последних сил держал на лице подобающую случаю лучезарную улыбку. Но, увы, каждый раз, когда он замечал, что его мужу пытаются строить глазки юные прелестники, испытывал иррациональное желание вцепиться когтями им в тощие шейки и повыкалывать глаза.
Подхватив бокал сока, Лерхае, с трудом подавив тяжелый вздох, огорченный тем, что его муж вновь куда-то отлучился со старым партнером по делам, господином Олегом, отошел к окну, продолжая скользить пристальным взглядом по залу. Да, после того скандала с его похищением меоры не стали разрывать выгодные контракты с людьми и устоявшуюся за многие годы дружбу, понимая, как глупо мерить всех лишь по горстке мерзавцев. Но были и те, кто явно выказали свое нежелание иметь с пришлыми каких бы то ни было дел, избегая приглашать их на официальные праздники, как встарь. Однако люди и сами не рисковали лишний раз посещать общественные места, остерегаясь, весьма, надо сказать, обоснованно, конфликтов с простыми мраххами и молодежью, которые имели свое, отличное от общественного, мнение, и были настроены весьма и весьма агрессивно.
Сделав глоток, Лерхае отвернулся к окну, оперевшись бедром о подоконник. Прохладный ветерок остужал разгорячённую кожу, лениво играя с волосами. Поморщившись, феррх невольно вспомнил их с мужем первые дни и неприятные, но необходимые встречи…
К его глубочайшему сожалению, по возвращению в город Лерхае не успел даже толком передохнуть, только-только успел принять душ и перекусить, как закружили дела. Он так мечтал об отдыхе в крепких руках мужа, о переезде в новый дом, приятных хлопотах о Рхеашаре, но пришлось смириться и выслушать официальные извинения от поспешно прибывшего господина посла, взъерошенного и невероятно бледного. Феррху оставалось только поразиться, как сильно изменился обычно собранный и внимательный человек, каким он запомнил его по редким встречам на мероприятиях. Первый и единственный разговор с господином послом оставил после себя тягостное ощущение. Лерхае тогда молча ушел, не найдя сил выдавить из себя хоть слово, сокрушенно качая головой на доводы человека. Проведя среди мраххов столько лет, тот так и не смог понять, что значит феррх для их мира. Они единственные свободны, даже находясь под пристальным постоянным наблюдением. Никто не в силах заставить их делать то, что они не хотят. Никогда. Малейшее желание феррха – закон для меора. А меоры, как известно, правят этим миром. Но мужчина этого так и не понял, разговаривая с ним, как с недалекой комнатной зверушкой… Превратил стандартную процедуру извинения в странный фарс. Лерхае и сейчас не мог понять, зачем посол вообще решил просить прощения… Он ни словом не обмолвился о провинившемся помощнике, лишь попричитал, что «малыша» обижали «плохие дяди»…
Сейчас, по прошествии времени, поговаривали, что в посольстве полностью поменялся штат, и со дня на день ждут прибытия нового посла, но Лерхае эти сплетни были неинтересны. Знакомиться с очередным человеком, погрязшем в своих предубеждениях, ему совершенно не хотелось.
Заметив движущегося в его сторону очередного знакомого, Лерхае, с глухим стуком поставив бокал на подоконник и едва сдерживая рык, выскользнул на балкон, прикрывая за собой дверь. И только убедившись, что меор свернул в сторону, потеряв его из вида, позволил себе расслабленно выдохнуть, сокрушаясь, как невовремя Рхеашар отлучился с тем человеком… Все, чего сейчас феррху хотелось – чтоб его наконец-то оставили в покое… А еще лучше – оказаться с мужем в спальне, чтобы с упоением целовать и ласкать его, самому отдаваться, подставляться под жадные руки и горячий язык… Ох, что он этим самым языком творит… От одних только воспоминаний внутри всё в узел закручивается, но, увы, до возвращения домой ещё полно времени. А посему, жуть как хочется что-нибудь разбить. Или прибить. Кого-нибудь. «Гормоны бушуют», – успокаивающе кивали врачи и просили потерпеть немного. И Лерхае доблестно терпел… Не забывая благодарить Рхеашара ласками и поцелуями, что терпит его взбрыки и психи, стараясь угодить и успокоить нервничающего мужа.
Подставив лицо теплому вечернему ветерку, юноша довольно зажмурился, складывая руки на заметно выступающем животе, чуть огладив. Пять месяцев… Еще немножко осталось потерпеть, и через месяц он станет руором… Лерхае тогда непонятно зачем завел разговор с врачом об особенностях вынашивания детей у людей. И остался глубоко шокирован изображениями человеческих женщин с огромными животами. Девять месяцев носить дитя под сердцем – это было немыслимо. То ли дело – всего шесть… Да, дети рождались намного мельче, чем у людей, и первые месяцы матери и руоры не подпускали отцов к потомству, инстинктивно ограждая малышей от опасных хищников, но это было единственно правильно! Рхеашар на возмущения мужа лишь мягко рассмеялся, притягивая к себе ближе неугомонного исследователя. Спрашивается, зачем бередил и так взбудораженную головку? И феррх успокаивался, греясь в родных руках.
