Впрочем, отъезд пришлось откладывать со дня на день. Настолько похолодало, что даже в теплой лаборатории ткань сохла крайне медленно. Пришлось в конце концов прибегнуть к дополнительным средствам просушки — травертиновые, опеленатые тканью, блоки подвесили с помощью специальных крючков над тремя жаровнями…

Чтобы не вызвать подозрений у солдат, которые могли остановить экипаж и устроить обыск, Пэй Вэнь-чжун обрядился в «дахуаэр» — длиннополый халат, который носят на себе студенты Пекина. В случае недоразумений он предполагал представиться возвращающимся с каникул учеником одного из колледжей столицы. Такой пассажир вряд ли вызовет подозрения, и его пропустят в город без дополнительного осмотра багажа. Халат «дахуаэр» выгоден еще по одной причине: завернутое в холщовые куски ткани «сокровище» Пэй Вэнь-чжун запрятал под длинными полами между ног. Он надеялся, что ему не придется подниматься с сиденья тележки и укутанные в холст блоки травертина останутся незамеченными.

Все, однако, обошлось как нельзя лучше. Заставы враждующих сторон беспрепятственно пропустили запоздавшего вернуться к началу занятий «студента». В полдень запыленная повозка Пэй Вэнь-чжуна остановилась перед Пекинским объединенным медицинским колледжем, а через несколько минут каменные глыбы с бесценным содержимым перешли в руки Блэка. Кажется, всю жизнь он готовился к этому торжественному моменту. Самые сокровенные мечты, надежды, желания и грезы осуществились, ожесточенное сражение за предка выиграно! Осталось лишь снять покрывало, чтобы со священным трепетом взглянуть на то, что не один раз рисовали его воображение и ум. Пэй Вэнь-чжун помог удалить ссохшиеся жесткие ленты холста и пласты пожелтевшей хлопковой бумаги. Блэк взглянул на коричневый свод кости, «утонувшей» в травертине. Пэй прав — в камень «впаян» череп человека, того самого, что по одному-единственному зубу определен в 1927 году как синантроп пекинский! Кость древняя, минерализованная, тяжелая, как все останки вымерших животных Чжоукоудяня…

Когда волнения улеглись и находка была осмотрена, Блэк удивился: череп синантропа выглядел все же далеко не так, как ему представлялось. Верхушка черепной крышки, например, была слишком уплощена и заужена. Очевидно, самая широкая часть, скрытая травертином, располагалась где-то внизу. Но самое неожиданное заключалось в том, что лобная кость поднималась над переносьем не вертикально, как у современного человека, а «падала» полого, «убегая» назад по направлению к верхней части свода. Конечно, до полного освобождения костей от травертина рано было делать какие-либо заключения, но обезьянообразность черепа слишком бросалась в глаза. Первое, что сразу вспомнилось Блэку, — черепная крышка питекантропа с Явы! Сходство синантропа с обезьяночеловеком Нидерландской Индии поразило Блэка не менее, чем само открытие Пэй Вэнь-чжуна. Неужели здесь, недалеко от границ Центральной Азии, на родине человечества, обитали такие же, как на юге азиатского материка, обезьянолюди? Как это согласовать с одним из главных принципов центрально-азиатской гипотезы, по которой в эпоху питекантропа в нейтральной полосе континента бродили группы более прогрессивных людей? Какой парадокс, какой неожиданный по сокрушительной силе сюжетный ход драмы поиска предков человека: теория, вызвавшая к жизни открытие, ставилась под сомнение самим открытием!

Вечером 10 декабря Блэк по обыкновению зашел поужинать в ресторан. Увидев вошедшего в зал Эндрюса, он взмахом руки пригласил его к столу, а когда тот подошел, тихо сказал: «Рой, мы нашли череп: Пэй Вэнь-чжун извлек его из пещеры…» Эндрюс не стал тратить время на разговоры. Он решительно предложил Блэку выйти из-за стола и повел его к автомобилю. По дороге к колледжу Блэк рассказал подробности…

Затем они и несколько друзей, подъехавших на другой машине, зашли в лабораторию и долго рассматривали череп. К ним вскоре присоединился Тейяр де Шарден. Черепные кости, «забытые» в камере «нижней пещеры» Лунгушаня миллион лет назад, вряд ли представляли в то далекое время какую-либо ценность… Но теперь, окаменевшие, они внушали благоговение. Чжоукоудянь, «золотой рудник доистории», дал миру один из самых удивительных образцов ее, раскрывая сокровенную тайну рождения человека на Земле.

Четыре месяца продолжалась расчистка черепа «одного из наиболее древних людей на Земле», «настоящего недостающего звена Чарлза Дарвина», «самого отдаленного предка человека». Блэк блестяще, с неподражаемым техническим искусством выполнил эту работу. После завершения препарации антрополог сдвинул со всеми возможными предосторожностями лобные, затылочные и височные кости и извлек естественный, приготовленный самой природой, каменный слепок внутренней полости черепа. Эндокрин ясно показал примечательную асимметрию мозга синантропа, что позволило сделать вывод о праворукости обезьяночеловека. Сильное развитие левой нижней мозговой извилины натолкнуло Блэка на мысль о наличии у синантропа «мозгового механизма речи». Для руководителя кайнозойской лаборатории наступили счастливые времена. Он трудился, не считаясь со временем. И едва лишь завершилась обработка первого черепа синантропа, как при разборке блоков, доставленных из Чжоукоудяня, удалось обнаружить остатки второго, а затем и третьего — случай беспрецедентный в практике. Новые материалы позволили окончательно установить, что питекантроп и синантроп — это наиболее примитивные, «тесно родственные формы». Кажется, проблема познания питекантропа решилась окончательно, и Дюбуа мог торжествовать победу над заклятыми противниками.

Между тем каждый очередной полевой сезон в Чжоукоудяне приводил к новым находкам. После открытия двух черепов обезьяночеловека вряд ли кому могло прийти в голову, что в пещерном убежище скрывается нечто такое, что может ошеломить археологов и палеонтологов. Но, как это ни невероятно, «сюрпризы» еще не были исчерпаны. Все началось с того, что еще во время исследований 1929 года землекопам стали попадаться отдельные обломки костей, окрашенные в какой-то странный углисто- черный цвет. После предварительного осмотра Пэй Вэнь- чжун и Тейяр де Шарден сделали вывод о том, что потемневшие фрагменты, возможно, побывали в огне. Раздробленные костяные пластины были как бы опалены пламенем — как иначе объяснить синевато-белые, очевидно кальцинированные в огне, участки поверхности? Впрочем, мало ли по каким причинам почернели они, пролежав в пещерных слоях миллион лет?.. Разве можно делать на основании единичных, большей частью случайных находок далеко идущие выводы? Если даже предположить почти невероятное — кости животных действительно побывали в огне! — то почему следует думать, что их жгли непременно в пещере, а не за ее пределами? Ведь могло статься, что они обуглились где-то в другом месте, например, на склоне Лунгушаня во время лесного пожара, а затем водные потоки замыли их в пещеру синантропа… Не обезьяно же человек, в самом деле, разводил в пещере костры и подбрасывал в них топливо! Не абсурдна ли мысль о знакомстве с огнем обезьянообразных существ вроде синантропа и питекантропа, бродивших по земле миллион лет назад?.. Эти размышления призывали к осторожности, и поэтому никаких сообщений в печати по поводу открытия в Чжоукоудяне необычных, окрашенных в черное фрагментов костей не делалось.

Вместе с тем Блэка и Тейяра де Шардена никак не устраивали неопределенность и загадочность, связанные с находками «черных костей». Поэтому когда закончился полевой сезон 1930 года, они, чтобы разрешить возникшие сомнения, составили «коварный заговор». Отправляющийся в Париж Тейяр де Шарден захватил с собой несколько «таинственных обугленных образцов», которые за последние недели нашли в пещерных горизонтах Чжоукоудяня и которые как будто имели следы воздействия на них огня. По прибытии в столицу Франции Тейяр де Шарден явился в Институт палеонтологии человека к Анри Брейлю, крупнейшему в Европе специалисту по древнекаменному веку и пещерным стоянкам, выдающемуся эксперту по культурам раннего человека. Ему надо было показать обломки костей из пещеры синантропа и, не говоря, откуда они, спросить — какое впечатление производят на него находки?