На Франкфуртском капитуле в августе 1529 года внутри ордена возникла новая расстановка сил. Было решено передать баллеи, до тех пор подвластные верховному магистру, в руки немецкого магистра и исполняющего обязанности верховного магистра. Согласно решению капитула на Аугсбургском рейхстаге 1530 года Карл IV пожаловал немецкому магистру регалии верховного магистра и Пруссию. Таким образом, отношения Немецкого ордена с империей, вновь усложнившиеся, особенно при императоре Сигизмунде, были урегулированы, — хотя и на основе отказа ордена от одной из основных своих привилегий — свободы от ленной зависимости. И все же акт 1530 года не означал, что конституционный процесс прервался. Немецкий магистр признал ленную зависимость еще в 1494 году. И даже в 1524 году, за год до своего ухода, верховный магистр Альбрехт просил императора пожаловать ему Пруссию в лен. И то, что ему не удалось ее получить, объясняется прежде всего тем, что непосредственно за этой попыткой последовало признание ленной зависимости в Кракове.
И если эти решения и правовые акты 1529–1530 годов заложили конституционную основу Немецкого ордена до эпохи Наполеона, то тогда, в 1530 году, весь орден и его владения вовсе не подчинялись немецкому магистру и исполняющему обязанности верховного магистра или — такова была ныне неофициальная титулатура — верховному и немецкому магистру. Последний продолжал поддерживать связи с региональными баллеями и комтурствами. Так, баллей Эльзас-Бургундия воспользовался всецело противоречащим уставу ордена правом, полученным от верховного магистра в 1522 году за крупную денежную сумму, чтобы избрать земельного комтура. Швабские рыцари ордена ополчились на одного, назначенного верховным магистром иноземного комтура. Точно так же территориальная знать какого-нибудь княжества выступала против назначения иноземных должностных лиц князя и, поднимая восстания сословий, добивалась у князя уступки (Indigenat) назначать только должностных лиц соответствующего региона. Как и в Пруссии (см. с. 173), рыцари ордена по отношению к главе ордена и здесь, и в других местах вели себя как знатные сословия по отношению к территориальному князю. Если в Пруссии сословия обрели силу в лице великих курфюрстов[61] лишь во второй половине XVII века, то швабские рыцари уже в 1601 году пользовались правом главы ордена против тогдашних верховного и немецкого магистра, чтобы самим поставить земельного комтура (впрочем, из двух избранных баллеем кандидатов).
Еще опаснее «древнего партикуляризма»[62] было для ордена то, что традиционные тенденции комтурств и баллеев к автономии, равно как и обычная угроза со стороны территориально-княжеской политики, усугубились в условиях Реформации. Новую конфессию принял не только Немецкий орден в Пруссии и Ливонии и не только отдельные братья, вышедшие из ордена. Похоже, что все братство порвало со старой конфессией, впрочем, не заявляя при этом о своем выходе из ордена, а иные братья, не принявшие новой конфессии, хотели выйти из ордена, но сохранить все то, что им принадлежало. Итак, ордену и в империи угрожала секуляризация, и вставал вопрос, найдется ли в нем место братьям, поддержавшим Реформацию Лютера.
Знатные лютеране и (в небольшом количестве) католики жили бок о бок, например, в баллее Марбург, после того как ландграф Филипп подверг насильственной религиозной реформе эти владения ордена. Благодаря щедрым пожалованиям в XIII веке (см. с. 43–44) они уже в период Реформации считались богатейшими областями, но по ходу административно-финансового развития Филипп отнял их у ордена, присоединив к своей территории. Как и в других регионах, орден и его владения подчинялись в то время праву и обычаям, как привилегированные подданные сюзерена. За пределами данной территории они фактически не зависели от ордена, так что для них разница между таким положением и секуляризацией была невелика. Но в данном случае она была ощутима для тех семей гессенской знати, которые продолжали посылать своих сыновей в баллей Марбург. Они все еще служили ему, но покончили бы с этим в случае секуляризации владений ордена.
Напротив, в Саксонии и Тюрингии большая часть земельных владений Немецкого ордена в XVI веке была отчуждена. Здесь феодалы в связи с территориальной церковной политикой уже задолго до Реформации ограничили автономию монастырских владений. Однако Реформация стала причиной коренного преобразования: в Тюрингии и менее заметно в Саксонии члены ордена все чаще становились братьями священниками. В Тюрингии в канун Реформации проживали 6 рыцарей и 92 брата священника, в Саксонии 4 (или 6) рыцарей и 16 (или 14) братьев священников. Поскольку отношения между теми и другими до Реформации не были гладкими и поскольку к братьям священникам относились плохо, как в то время обычно относились рыцари ордена, кичившиеся своим статусом, к членам ордена низкого ранга, то они не могли противостоять быстро охватившей Саксонию и Тюрингию Реформации.
Здесь священники ордена быстро расстались со старой верой и орденом, и на этом он, во всяком случае в Тюрингии, так сказать, развалился. Вместе с братьями священниками исчезли получаемое за мессы и исповеди доходы, на которые орден в Тюрингии в основном и жил. В 1539 году тюрингский капитул ордена решил отказаться от «глупых (орденских) обетов». У ордена осталось только три комтурства в Тюрингии и шесть в Саксонии, в которых ютилось небольшое число рыцарей евангелической Церкви. К концу 1801 года, то есть незадолго до почти полного упразднения ордена, в Тюрингии жил один рыцарь, а в Саксонии их было шесть. Впрочем, тогда это были не самые низкие показатели и Саксония была еще одним из крупных баллеев. Во всем ордене насчитывалось всего 60 рыцарей.
Позволим себе лишь наметить путь, пройденный с XVI до начала XIX века и закончившийся роспуском ордена в эпоху Наполеона.
Несмотря на потери, которые после утраты Пруссии и Ливонии давали знать о себе и в XVI веке, ордену удалось сплотиться и реорганизоваться. Это особенно заметно в приобретении франконским комтурством Мергентхайм статуса резиденции верховного магистра и главного города региона, непосредственно подчиненного верховному магистру, а также (в иной степени) центра ордена. Хотя неизменные притязания на Пруссию, а значит, и на резиденцию верховного магистра в Кёнигсберге, долгое время не позволяли объявить Мергентхайм резиденцией верховного магистра и он был чем-то вроде Бонна, на время ставшим столицей ФРГ, это ни в коем случае не мешало учреждению необходимых центральных ведомств, но в Мергентхайме, естественно, в скромных размерах, как и пристало малой территории начала Нового времени.
Таким образом, в Мергентхайме точно так же, как и на других территориях того времени, действовали в качестве высших ведомств надворный совет и надворная палата со своими функционерами. Эти светские должностные лица повсеместно захватывали управление территорией Немецкого ордена, в чем и заключалось отличие власти Мергентхайма от управления владениями ордена самими братьями. И все же уже в Пруссии, по крайней мере с начала XV века и прежде всего при дворе верховного магистра, то есть в центральной администрации, оплачиваемые функционеры светского или духовного происхождения, которые вовсе не были братьями ордена, начинали все более активно участвовать в его управлении. В Мергентхайме духовными делами ордена в инкорпорированных и свободных от надзора епископов приходах занимался монастырский совет — третье центральное ведомство. Это была не только простая необходимость, но и признак того, что консолидация власти ордена проходила как во внутриполитической, так и в церковной сфере. Не забудем, что Немецкий орден затронула католическая реформа второй половины XVI века. В 1606 году в Мергентхайме была открыта семинария.
В каком-то смысле возврат к монашеским обычаям несравним с реформой ордена, возвращавшей его тогда же к изначальным военным задачам. Правда, как и в XV веке, орден порывался укрепиться на границе с язычниками, чтобы постоянно вести оборону каждого участка боевых рубежей. И все же в 1606 году новый устав ордена делал упор на срочную воинскую службу молодых рыцарей, которым полагалось прослужить три года на венгерской границе или в других местах. Только тогда им могли доверить комтурство и предоставить достойное их социального статуса довольствие, что ныне, как и десятки лет назад, было целью вступавших в орден братьев рыцарей. Как и в XV веке, Немецкий орден стал поистине «госпиталем немецкой знати», и, как и тогда, эта формулировка не содержала никакого пересмотра ранней истории ордена, но констатировала неизменный, безусловный порядок вещей, оправдывавший действия ордена в критической ситуации. В 1696 году был учрежден собственный полк верховного и немецкого магистров, в котором рыцари Немецкого ордена, естественно, служили только как офицеры. Нередко они несли службу в иностранных военных подразделениях, а некоторые выступали администраторами правителей, главным образом — императора.
