Хартмут Бокман — один из выдающихся историков-медиевистов Германии и Западной Европы XX века, автор талантливых исторических исследований, университетский лектор и наставник молодых ученых, организатор науки, участвовавший в работе немецких и международных объединений историков. Наследие Бокмана представлено десятком монографий и множеством статей, большинство из которых переведены на другие европейские языки. Его работам свойственны точность научного языка и предельная ясность изложения.

Хартмут Бокман родился 22 августа 1934 года в Мариенбурге (Пруссия) и умер 15 июня 1998 года в Гёттингене. В 1944 году его родители переселились в Бабельсберг (близ Потсдама), где в 1953 году он с отличием окончил полную среднюю школу. В 1954 году его семья переехала в Штутгарт. Там он сначала получил профессию книготорговца, а в дальнейшем изучал историю и германистику в университете Тюбингена. С 1956 года учился в Гёттингенском университете, который окончил в 1961 году, защитив докторскую диссертацию на тему «Лаврентий Блуменау: княжеский советник — юрист — гуманист»[1]. Там же в 1974 году он получил звание профессора, выступив с работой «Иоганнес Фалькенберг, Немецкий орден и польская политика»[2]. В 1975 году Бокман был приглашен заведовать кафедрой истории средних веков в Кильском университете, а с 1982 года работал в родном Гёттингенском университете. В 1992–1995 годах, после объединения Германии, он трудился в Берлинском университете, где много сделал для развития новой медиевистики.

Его формирование как ученого прошло в Гёттингене под руководством видного немецкого историка Германа Хеймпеля (ему посвящена эта книга). Участвуя в работе руководимого Хеймпелем Исторического коллоквиума, Бокман постиг особенности работы с историческими источниками, научился давать им исчерпывающее толкование. Как и его наставник, Бокман специализировался в области позднего Средневековья. Средоточием его научных интересов стал XV век. Хеймпель учил своих студентов не пренебрегать в исследовательской работе даже мелочами, ибо и самые, казалось бы, незначительные факты свидетельствуют о породившей их эпохе. Историк-медиевист, более чем специалист в области новой или новейшей истории, связан с теми материальными реликтами, которые доносят живое дыхание прошлого. О своем учителе Бокман написал небольшую книгу[3]. Свидетельством верности Бокмана заветам учителя была уже одна из его ранних работ — «Иллюстрированный атлас немецкой истории»[4]. Помещенные в нем репродукции картин и рисунков, фотографии памятников и реалий предстают не просто иллюстрациями, а историческими источниками, каждый из которых по-своему ценен. В том, что ученый сохранял такое отношение к источникам, читатель сможет убедиться, читая «Немецкий орден». Более сорока иллюстраций не просто прилагаются к научному тексту — они, как и письменные источники, фрагменты которых цитирует автор, являются историческим наследием, но наследием визуальным, зримо воссоздающим картину жизни Немецкого ордена на разных этапах его бытия. В этом качестве они заслужили не только подписей под ними, но и развернутого научного толкования.

Внимание Бокмана к историческим деталям проявлялось в его статьях, докладах и в его работе в экспертной комиссии Немецкого исторического музея. В 1990 году он принимал активное участие в создании экспозиции выставки, посвященной 800-летию Немецкого ордена, в Нюрнберге.

В 60-е годы Бокман обратился к истории реставрации замка верховных магистров Немецкого ордена в Мариенбурге (Мальборке), убедительно доказав, что охраняемые исторические памятники всегда зависят от политических взглядов тех, кто их охраняет. Свое исследование он представил на суд общественности в виде книги «Мариенбург в XIX веке»[5]. Интерес к реставрационным работам побудил его заняться историей искусства. Несколько работ Бокмана посвящены иконографии Немецкого ордена.

В сферу научных интересов ученого входило немецкое Средневековье, и потому его обращение к Немецкому ордену, особенно к истории ордена в Пруссии, вполне естественно. Для Бокмана история Пруссии и Силезии была неотъемлемой частью немецкой истории. Именно эти земли он объединял общим названием «Восточная Германия» и именно поэтому возражал против приложения этого названия к бывшей ГДР, поскольку это, по его мнению, искажало историческую реальность.

Так случилось, что с 1953 года Прусский государственный архив из Кёнигсберга некоторое время хранился в Гёттингене. Значительную его часть составляли документы Немецкого ордена. Имея доступ к архиву, Бокман использовал эту возможность для создания подлинного образа Немецкого ордена. Следуя избранным путем, он многого достиг, сотрудничая с немецкими коллегами старшего поколения, К. Форстрейтером и Г. Кёппеном, а также с польскими коллегами в рамках немецко-польской комиссии по школьным учебникам.

Нет ни одной серьезной научной работы по истории Немецкого ордена, библиография к которой не включала бы длинного перечня трудов Бокмана. Назовем темы лишь некоторых: студенты-правоведы Немецкого ордена[6], исторические источники Немецкого ордена[7], Немецкий орден в истории Восточно-Центральной Европы периода позднего Средневековья[8]. Над созданием исторического образа Немецкого ордена он интенсивно работал до конца жизни, одним из первых обратившись к изучению такого уникального письменного памятника, как «Мариенбургская книга казначея 1399–1409 годов». Истории Пруссии посвящены многие работы Бокмана. Одна из важнейших — «Начало сословного представительства в Пруссии и соседних землях»[9].

Впрочем, Немецкий орден — это лишь один из объектов его научной деятельности. Его привлекал средневековый город с его институтами и повседневностью; ученые советники, которые новыми средствами пролагали путь княжескому государству; ученый мир XV века и т. д. По этой тематике он написал немало научных работ, а также составил хрестоматию средневековых текстов[10]. Работы Бокмана по истории средневекового города были собраны в объемистом томе «Город в позднее Средневековье»[11]. К истории повседневности позднего Средневековья он обратился в книге «Князья, бюргеры, знать. Картины жизни позднего Средневековья»[12].

Выдающийся медиевист, он не замыкался в границах изучаемой эпохи, которая оставалась для него не менее живой, чем современность. Он осмысливал события далекого прошлого в их неповторимости, как если бы был их современником. Являясь человеком XX века, он не мог не видеть определенных последствий некоторых исторических событий для последующих веков вплоть до современности. Свободно владея фактическим материалом и будучи человеком остроумным, он мог как бы «мимоходом» провести параллели между явлениями прошлого и настоящего, тем самым «приближая» прошлое к своей аудитории. В то же время он противился использованию исторических фактов Средневековья в политических целях, стараясь отмежевать науку от политики.