Так, по крайней мере, повествует Петр из Дусбурга, а он был не настолько далек от описываемых событий, чтобы не помнить, как они развивались. Однако степень достоверности подобного текста зависит не только от памяти автора. Не менее важен и его замысел.

Замысел творца орденской хроники прост. Он полагал, что через полвека после описанных событий в ордене уже не было прежней дисциплины, а образ жизни его членов не соответствовал уставу. Петр из Дусбурга хотел явить своим современникам образец для подражания. Поэтому в его хронике рассказы о битвах с участием братьев ордена сменяются то чудесами, то удивительными событиями, через которые Бог ниспосылает братьям свою благодать или в которых (например, при завоевании Красимы) сам участвует.

Об одном чуде повествует Петр из Дусбурга в 12-й главе («О сооружении замка Редин и чудном видении там одного брата»):

В этом замке был один брат, который, будучи обманутым кознями диавола, воистину полагал, что в ордене дома Тевтонского он не может обрести спасения души, затаив в сердце своем желание вступить в более строгий орден.

После этого он увидел во сне святых Бернарда, Доминика, Франциска, Августина (основатели и патроны орденов цистерцианцев, францисканцев, доминиканцев и отшельников св. Августина. — X. Б.), шедших во главе своих братьев, и он, обращаясь к ним, слезно просил, чтобы они приняли его в братство, а они один за другим отказывали. Самой же последней шла Пресвятая Дева Мария (патронесса Немецкого ордена. — X. Б.) со многими братьями дома Тевтонского; он начал смиренно умолять ее, прося, чтобы она позволила ему, по крайней мере, остаться в товариществе братьев своих. Сказала ему Пресвятая Дева: «Это невозможно, ибо тебе кажется, что орден твой настолько нестрог, что нет в нем ничего, что ты согласно желанию твоему мог бы претерпеть». И, снимая плащи с каждого из братьев, она показала раны, которые были нанесены язычниками и от которых они погибли ради защиты веры, и сказала: «Разве не кажется тебе, что эти братья твои претерпели нечто во имя Иисуса Христа?» И с этими словами видение исчезло.

И этот брат, проснувшись и придя в себя, пошел в собор, где собрались братья, и то, что раньше легкомысленно открыл им о намерении своем, теперь как мудрый и искушенный, смиренно отвергая как ошибочное, всем поведал о видении, явившемся ему. Этот брат, следуя по пути служения Богу (то есть в войне с язычниками. — X. Б.), вскоре после того был убит язычниками[39].

Как видим, эта история выполняет двойную функцию. Она увещевает братьев ордена заботиться о спасении души. Пусть даже брат, о котором идет речь, заблуждается, пусть он поддался козням дьявола, но в том, что он заботится о своей душе, есть нечто положительное. И его намерение перейти из родного ордена в другой, более строгий, вызвано заботой о спасении души, и потому его следует оценить как положительное.

Впрочем, в данном случае налицо ошибка. Немецкому ордену хватало сил, чтобы обеспечить освящение своим членам, что подтверждала сама Богоматерь, — правда, это касалось не времени автора хроники, а недавнего прошлого, когда братья ордена, на которых указывала Мария, умирали за веру. Поэтому данная история внушает братьям такое поведение, при котором патронесса ордена могла бы, указывая на их раны, вновь призвать к войне с язычниками, называя ее в конце концов служением Богу.

Итак, понятно, почему Петр из Дусбурга повествует о войне с язычниками. Грамотный клирик, работающий над созданием письменной традиции, он всеми силами укреплял боевой дух в неграмотных рыцарях. Рыцари и священники ордена выполняли разные задачи. Орденский священник Петр из Дусбурга взялся написать историю.

Но это не ответ на вопрос, что делать с такими повествованиями историку новейшего времени. Вопрос непростой. Можно предположить, что эти сообщения предназначены для благочестивых бесед на основе реальных событий, или же утверждать, что братьев ордена учили понимать истребление язычников как служение Богу, — вот и все; но этого мало. Нелегко понять, насколько здесь заявляет о себе своего рода идеолог, который превозносит и возвеличивает былые деяния рыцарей ордена, воодушевляя на подобные подвиги своих невежественных братьев. В таком случае следовало бы заподозрить Петра из Дусбурга в том, что он сильно преувеличил, живописуя целые моря крови, которых на самом деле не было.

Так или иначе, но было бы неверно утверждать нечто подобное: если этот брат ордена сам приписывает такие зверства своим братьям, то, должно быть, совершались и многие другие, о которых он умалчивает, — наши представления не идут ни в какое сравнение с представлениями хрониста. То, что нам видится зверствами, для него — служение Богу. Война с язычниками, включая разрушение их жизненных основ, их истребление — это в глазах Петра из Дусбурга (и большинства его современников, придерживавшихся единого мнения) нечто угодное Богу, а значит, молчать незачем. Напротив, хронист не прочь преувеличить количество убитых.

С другой стороны, если принять во внимание дидактику, гиперболизация истинного положения вещей даже ради нее имеет смысл лишь в разумных пределах. Составные части повествования должны отражать реальность. И потому не исключено, что мы найдем в хронике немало событий истории завоевания Пруссии орденом.

Подтверждением тому служит хроника о завоевании Ливонии Генриха Латвийского, который точно так же описывал войну с язычниками (см. с. 76).

В этом повествовании о войнах, которые велись в Ливонии до 1227 года, описаны войны не Немецкого, а другого ордена, впоследствии слившегося с ним, — Ордена меченосцев. И так же, как впоследствии в Пруссии, вместе с духовно-рыцарскими орденами сражались крестоносцы.

Походы против язычников, о которых повествует Генрих, весьма похожи на описываемые Петром из Дусбурга. Примером служит поход против Виронии в Северной Эстонии на южном побережье Финского залива в 1219 году (кн. 23, гл. 7):

Вирландцы между тем ничего не слышали о приближении ливонского войска, и все были в своих деревнях и домах. С наступлением утра разослали войско по всем округам, отдав одни на разграбление гервенцам, другие унгавнийцам, третьи ливам и лэттам (то есть войско было смешанным, в него входили и христианизированные туземные элементы. — X. Б.).

И застали они народ во всей Виронии по деревням и поразили людей от мала до велика; мужского пола не щадили никого (то есть убивали мужчин и подростков. — X. Б.), женщин забирали в плен, угоняли много коней и скота и взяли большую добычу.

И далее:

После того, как страна в течение пяти дней подверглась тяжкому разгрому и перебита была масса народа, к нам пришли наконец спасшиеся бегством старейшины областей (то есть уцелевшие политические вожди. — X. Б.) умолять о мире.

И сказал магистр братьев рыцарей Родольф: «Неужели вы еще хотите мира, после того как столько раз нарушали его войною? Не будет вам мира, кроме мира того истинного миротворца, который из двух создал одно, соединяя в союзе мира земное с небесным, кто сошел с небес желанным царем народов, надеждой и спасителем, кто велел ученикам своим: „Идите, учите все народы, крестя их“. Итак, если вы захотите креститься и чтить вместе с нами единого Бога христиан, то мы дадим вам мир, который дал Он нам и оставил, уходя, своим почитателям, а также навсегда примем вас в братское с нами общение».

И им понравились эти слова, и они тотчас обещали искренне принять все христианские обязанности, крещение от (священников. — X. Б.) рижан[40].

И здесь все то же: война до полной капитуляции противника, уничтожение мужчин, угон в рабство женщин и детей, разграбление. Впоследствии точно так же велись крестовые походы Немецкого ордена на Литву, да и не только они.

Чем-то подобны им и действия, сопровождавшие распри между христианами. В средние века война — это неизменно нанесение противнику материального ущерба, разорение его угодий и деревень, разграбление крестьян. Массовые сражения или дуэли — исключение.