Завоевание Пруссии в 1283 году еще не означало, что орден одолел всех язычников в Северо-Восточной Европе. Совсем рядом была языческая Литва, западная часть которой, Жемайтия, простиравшаяся почти до моря, врезалась клином между прусскими и ливонскими владениями ордена. Ее географическое положение мешало стратегии (и не только) ордена, но ему не удалось овладеть ею, хотя в XIV веке крестоносцы не раз выступали против жемайтов и литвинов (см. с. 124–125).
Впрочем, вскоре орден несказанно преуспел в Пруссии. Памятуя о неприятностях, которые доставляли пруссы князю Мазовецкому, их покорение орденом за полвека можно считать явным успехом.
Имела значение не только военная мощь ордена; сыграли свою роль и крестоносцы, откликнувшиеся на призыв Папства к крестовому походу и сражавшиеся ныне против пруссов под водительством Немецкого ордена, — прежде всего немецкие князья и знать, а также представители правящей польской династии и польской знати. Несомненно, в первые полвека орден использовал мощный потенциал крестоносцев.
В чем причина? Да в том же, что влекло крестоносцев в Святую Землю, но в обоих случаях однозначного ответа нет. Благочестие, возможность обрести земельные владения, политические цели… Источники не дают ответа на эти вопросы, и, обдумывая их, можно лишь высказать свои соображения. Нам неизвестны мотивации действий крестоносцев. Далеко не все известны поименно, а потому невозможно определить их численность. Во всяком случае, их было так много, что сначала орден не встретил решительного отпора со стороны пруссов.
Ордену доставлял беспокойство только епископ Христиан (см. с. 65–66), который не оставлял попыток превратить его в орудие своей политики. В 1231 году Христиан, мысля себя хозяином нового региона, пожаловал Немецкому ордену треть еще не завоеванной земли. Выходит, Немецкий орден считался вассалом епископа, наравне с детищем епископа — Добжиньским орденом (см. с. 72).
И все же Христиан и Немецкий орден не дошли до открытой вражды лишь потому, что в 1233 году епископ попал в плен к пруссам и вышел на свободу только через пять лет.
Тем временем война Немецкого ордена с пруссами принесла первые ощутимые успехи, а Папа, объявив в булле из Риети будущее государство ордена собственностью святого Петра (см. с. 75), ни словом не обмолвился о притязаниях Христиана. К тому же в 1235 году добжиньцы интегрировались в Немецкий орден.
Основа владычества епископа Христиана была подорвана. Однако новая расстановка сил еще не утвердилась на церковном праве; не было в Пруссии и другого епископа.
Христиан попытался овладеть ситуацией правовыми средствами. Он подал жалобу на Немецкий орден в Папскую курию, обличая его в том, что он не только лишил его, епископа, собственности и расстроил его миссию, но главное в том, что препятствует насаждению христианства: не только угнетает язычников, но активно мешает их обращению, попустительствуя нарушению ими церковных норм. А орден обличал епископа в растрате средств, отпущенных на крестовый поход.
Трудно сказать, насколько правомерны были взаимные упреки; ни о чем не говорит и то, что на протяжении следующих двух столетий они не раз высказывались в адрес Немецкого ордена.
Впрочем, расстояние между миссией и порабощением огромно. Возведение замков на завоеванных землях, а значит, использование рабского труда покоренных пруссов не могло способствовать миссии. Такой труд мог бы принести пользу только в одном владении — владении епископа Христиана. В общем, епископ Христиан и другие податели жалоб на Немецкий орден в то время имели те же виды на пруссов, что и орден, но обстоятельства мешали их реализации.
Жалоба Христиана осталась без ответа. Папа решил поделить Пруссию на несколько епископств, и Христиану не удалось склонить на свою сторону папского легата Вильгельма Моденского (см. с. 76), который занимался созданием новых диоцезов. Тем не менее ему предложили выбрать себе одно из четырех новых епископств: четвертую часть того, чем он некогда владел и что еще надеялся вернуть.
Владельцы сравнительно небольших диоцезов почти не имели шансов осуществлять власть, способную конкурировать с властью ордена, не удалось им это и в дальнейшем. Христиан так и не выбрал себе ни одного из новых диоцезов. Он исчезает из источников. Вероятно, он смирился со своей участью и вскоре умер.
У ордена стало одним конкурентом меньше. Оставались (не могли не остаться) другие противники. Ведь чем больше преуспевал орден, тем ощутимее менялось соотношение сил в Северо-Восточной Европе, тем более беспокоило соседей Пруссии появление рядом с ними новой власти.
В первые годы завоевания это были прежде всего герцоги Восточного Поморья[35] — правители региона, примыкавшего к Пруссии, то есть к будущему государству Немецкого ордена, с запада.
В этом регионе (и не только к востоку от Вислы) жили славяне, родственные по языку (кашубскому) соседним полякам. Вопрос о том, насколько близким было это родство, то есть было ли Поморье составной частью Польши или лишь ненадолго вошло в число польских княжеств, — классическая тема немецко-польской полемики.
В то время, когда Немецкий орден в Пруссии одерживал первые победы, герцоги Поморские были, по крайней мере в политическом отношении, совершенно независимы от Польши. Давние тесные связи с Польшей были разорваны. Поморье посещали миссионеры, приходившие из не слишком удаленной Германии, откуда шли и переселенцы. Основанные, обновленные и разросшиеся в связи с притоком населения города (прежде всего Данциг), не только получали немецкое право, но и их жители были в основном немцами.
Конфликт между герцогами Поморскими и Немецким орденом назрел вовсе не потому, что к востоку от Вислы образовалось государство, в котором господствовали немцы. Скорее, конфликт породили изменения в расстановке политических сил, что мешало герцогам Поморским вести собственную экспансию. Мешала этому и борьба между представителями поморской династии за наследство. В таких случаях, как правило, одна из сторон ищет союзника за рубежом; им оказался Немецкий орден. Конечно, последний не был заинтересован в укреплении кого бы то ни было в долине Вислы и потому живо вмешался в распри.
Неизбежным следствием этого стал союз герцога Поморского Святополка с пруссами, что в 1242 году вылилось в так называемое восстание пруссов, которое на самом деле было попыткой оказать сопротивление. В союзе с герцогом Поморским пруссам удалось отвоевать свою землю, но замки ордена устояли. Герцог Поморский попытался переправиться через Вислу, но безуспешно, так как на помощь ордену пришли крестоносцы.
Понятно, что Папа и на этот раз встал на сторону ордена и обратился к герцогу Поморскому в резких выражениях, ибо по церковным канонам пособничество язычникам, с которыми воевали остальные христиане, было самым предосудительным действием христианского правителя. Впрочем, союз христиан и язычников сложился на языческо-христианском пограничье; нечто подобное повторилось и в период господства Немецкого ордена в Пруссии и Ливонии, за что его порой упрекали.
Но Папа и не помышлял во всем поддерживать орден, — возможно, в связи с острым конфликтом между Папой и императором в последние годы правления Фридриха II (Немецкий орден все еще считался одним из сторонников императора), а возможно, из-за недоверия, которое Римская курия проявляла к попытке ордена сочетать завоевание, миссию и основание государства. Папская курия не отмежевывалась от ордена и даже принимала немало решений в его пользу, но недоверие не исчезало.
Недоверие проявлялось уже в том, что папский легат получил задание, в случае если его усилия ни к чему не приведут, пригласить стороны в Рим. Таким образом, с орденом и с оказывавшими ему сопротивление пруссами обращались на равных; пруссы не считались (что было бы естественно) вероотступниками и, следовательно (см. с. 61–62), не мыслились чем-то злейшим, чем язычники и еретики. Кроме того, Папа Иннкентий IV наставлял не лишать свободы крещеных пруссов; он занял позицию своих предшественников, не в последнюю очередь отвечавшую интересам епископа Христиана.
