Он поднял руку, на которой и впрямь не было привычного уже дракона.

Отчего-то мысль предложить оставить кольцо в мастерской до следующего сеанса даже не пришла Янису в голову. И вряд ли только потому, что следующая встреча с эльфом должна была состояться почти через неделю.

— Вернёмся? Если вы, конечно, не слишком устали.

— Я не против размять ноги, — Рилонар вежливо изогнул в улыбке уголки губ.

Путь до мастерской много времени не занял, охранник тоже особого внимания им не уделил, так что дракон благополучно вернулся на законное место. Но когда они вернулись к остановке, стало ясно, что последний аэробус в нужную сторону уже ушёл. Эльф стоял, глядя вслед его габаритным огням, пока они окончательно не скрылись в темноте, слившись с огнями города.

— Кажется, я должен загладить свою вину, — горгона не видел его лицо, но мог поклясться, что Рилонар почти… смеётся?

— Если вы о такси, то не стоит, — отмахнулся Янис. — Сейчас тепло, а идти всего несколько остановок.

— Одному и в такое время. Украл у вас сон — так хоть разговором развлеку… Если вы не против.

Казалось, эльф всерьёз считал, что Янис может быть сердит.

— Ну, сон здесь украл скорее я, — улыбнулся горгона. — Но приглашаю на чашку кофе… если вы его пьёте.

Обычно эльфы кофе не слишком-то жаловали, но Рилонар ведь уже не раз показал, что эльфийские стандарты к нему малоприменимы. Так что… а вдруг?

— Скорее на чашку молока с каплей кофе, — серьёзно ответил эльф. — От такого я точно не откажусь.

— Вы любите молоко? — обрадовался Янис.

Несмотря на любовь к кофе, самым потребляемым для горгоны было всё же молоко — змеиная природа сказывалась. Но как-то так сложилось, что никто из друзей его любовь к белому напитку не разделял, что Яна иногда огорчало. Ну вкусно же!

— Очень, — улыбка Рилонара была вполне искренней. — Мой отец родом из тёмных, а для него это всегда было экзотикой… Ценимой экзотикой, как и всё что угодно молочное.

Разговор тёк сам — и горгона так и не понял, как начал рассказывать и про свою семью тоже. Опомнился только у дома, когда обнаружил, что уже минут пять стоит у подъезда, рассказывая внимательно слушавшему эльфу что-то из семейных преданий, кажется, как познакомились дед с бабкой.

— Ой, я снова увлёкся, — слегка виновато улыбнулся он. — Вы удивительно интересный собеседник.

Янис порылся в карманах, разыскивая карточку-пропуск, открыл двери. Жил горгона в уютной квартире на первом этаже — всё же змеелюды высоту традиционно недолюбливали. Чувствовалось, что Янис немало потрудился над оформлением своего жилища: мозаичное каменное панно в коридоре, малахитовые подлокотники у мебели, мраморная столешница на кухне. Впрочем, столешницу Рилонар увидел лишь краем глаза — на кухню его горгона не повёл, усадил в гостиной, шустро натаскав на изящный столик чашки, печенье, какие-то сладости и умудрившись где-то в промежутке между этим поставить вариться кофе. Последними на стол были гордо водружены как раз кофейник и внушительных размеров молочник.

— Можно ещё просто молочный коктейль сделать, у меня есть мороженое, — предложил Ян.

— С удовольствием, — откликнулся эльф, любовавшийся своеобразной шторкой, висевшей на окне. Просто подвешенные на прозрачной нити спилы агата, подсвеченные сейчас неярким верхним освещением, ласкавшим всё же довольно чувствительные глаза сумеречного — но до чего красиво. Солнце наверняка должно было красочно расцвечивать полупрозрачные камни.

— Так вы не дорассказали… — заметил Рилонар, когда Янис опять вернулся с кухни.

— Ах да, — вспомнил горгона про прерванную историю. — Сначала все решили, что бабушка утихомирилась, просто обиделась на всех, потому сидит в своей комнате и ни с кем не хочет разговаривать. Потом уже выяснили, что дедушка просто по-тихому всех окаменял, бабушка выползала, а родственники аккуратно раскаменялись. Там такие шпионские страсти разгорались! — глаза Яниса блестели, он явно увлёкся рассказом. — И кто знает, сколько бы это продолжалось, если бы соседка однажды не спросила, кто этот милый мальчик, с которым гуляет Наиша…

Смех у эльфа оказался такой же хрипловатый, как его голос, и какой-то тепло-шершавый, будто нагретый на солнце камень. Слушать бы и слушать, жаль, коснуться нельзя. А смеялся Рилонар много, с чувством, особенно когда Янис принялся рассказывать о налёте отца на молокозавод и как на это среагировала беременная на тот момент мама, просто захотевшая молочка…

Солнечный луч, подсветивший вспыхнувшие огнём агаты, стал для обоих полной неожиданностью.

— Хорошо, что сегодня выходной, — Янис явно привычным движением разлохматил волосы. — А то время как-то совершенно незаметно пролетело…

— Когда хорошо — всегда так, — усмехнулся эльф, одним движением поднимаясь с дивана и потягиваясь. Потом склонил голову набок.

— Я надеюсь, мне ещё выпадет возможность рассказать о своей семье?

Горгона кивнул, непроизвольно дёргая змейку — похоже, этот жест выражал у него волнение.

— Уверен, у тебя тоже есть что рассказать, — в процессе ночных разговоров они как-то незаметно соскользнули на «ты». — С удовольствием послушаю.

— Тогда до следующих выходных, — эльф как-то странно взглянул на него.

А потом ушёл — и будто не было, только пустая чашка стояла на столе напротив дивана, намекая, что всё это Янису не приснилось.

Горгона снова дёрнул себя за волосы, зашипел, засовывая в рот укушенный палец — змейка оказалось той самой, которая пострадала в прошлый раз и не стала дожидаться, пока её попытаются выдрать. Ян зашёл в ванную за пластырем, глянул на себя в зеркало, отмечая залёгшие под глазами после бессонной ночи тени. Хорошо, что и вправду выходной, можно отоспаться. Это же надо — проговорить ночь напролёт.

— Ну дела… — сообщил Янис собственному отражению. — Офигеть просто!

========== Глава 4 ==========

Слова оказались отчасти пророческими. Не в том плане, что что-то такое из ряда вон случилось…

Просто в следующий раз они тоже проболтали до утра. Рилонар рассказывал, как умудрилась светлая эльфийка влюбиться в тёмного, а потом и вытащить его на солнышко…

Просто Янис теперь ждал визитов эльфа с нетерпением. С ним работалось не просто легко — а так, что словами не опишешь. Руки будто сами летали, а голова в такие моменты была пустая и звонкая, а оттого идеи появлялись в ней с пугающей быстротой. Воплощать не успеваешь, как две, а то и три новых приходят.

Сумеречному это, кажется, льстило — он выкупил созданную в порыве вдохновения серьгу с драконом, настолько крохотную и изящную, что почти незаметную, и теперь носил её в комплекте с кольцом, как-то раз со смехом рассказав горгоне, что у него их попытался перекупить какой-то светлый.

Естественно, Рилонар их не продал, но пообещал дать контакты мастера. Если тот согласится.

Хлопот и забот с этими новыми заказами всё прибавлялось, но Янис чувствовал себя… счастливым? Наверное, да. Никак иначе он это состояние описать не мог.

А потом и давняя задумка сбылась.

Рилонар в тот вечер вёл себя как обычно, разве что на вопросы отвечал слишком задумчиво. А оказавшись на мягком диване и с чашкой тёплого молока в руках, признался, что день был чересчур напряжённым. Попросил разрешения заночевать — в своей обычной, чуть официальной, но в то же время неуловимо насмешливой манере.

И Янис понял, что вот оно. Застывшее движение, чуть подрагивающие во сне ресницы — хоть сейчас садись и работай. Рилонар был… Сумеречным. Приглушённые, блеклые цвета, будто чуть смазавшиеся сейчас черты — в нём не было ни изысканной яркости светлых эльфов, ни броской темноты их родичей. Он оживал в движении — движение и было его красотой. А сейчас…

Призрачное, почти неуловимое подрагивание ресниц — как трепетание крыла бабочки, как замеченный краем глаза призрак. Как спрятавшийся в глубине неотшлифованного камня яркий блик. И оно завораживало именно своей хрупкостью, словно кристалл инея, готовый растаять от неосторожного выдоха. У Яниса кончики пальцев зачесались от желания сделать, воплотить, поймать этот момент — но дома у него не было ни полного набора инструментов, ни, собственно, мастерской, да и нечаянно разбудить Рилонара своей вознёй не хотелось. И поэтому горгона просто смотрел, запоминая, впитывая, пожалуй, впервые так откровенно разглядывая эльфа — даже используя Рилонара как модель, он не смотрел так пристально. Потом отвёл глаза, опасаясь разбудить эльфа слишком внимательным взглядом, потянулся за планшетом: хотя бы набросать контурами, попытаться передать это состояние замершей грёзы. Отсутствие ярких красок только усиливало ощущение нереальности, создавало впечатление полусна. Горгона незаметно соскользнул в свой транс, полуприкрыв глаза и фактически не глядя на то, что моделируют его руки. В воображении теснились образы, накладываясь друг на друга, наслаиваясь и сплетаясь. Бабочка, стряхивающая с крыльев кристаллы инея, настороженно замершая ящерка, текущий, словно живой, камень, в котором проглядывается чья-то фигура… Птенец, выбирающийся из яйца, что-то прекрасное, готовое вырваться из кокона… Пока что не обретшие цвета и фактуры, только объем, фигуры уже цепляли глаз чем-то неуловимо-прекрасным.