— Наверное, — Саске снова улыбнулся открыто и тепло, но тут же посерьёзнел. — Я хочу знать правду, Итачи. Ту, которую ты прятал от глупого младшего брата. Я знаю, что клан Учиха готовил восстание и был уничтожен, чтобы не допустить гражданской войны. Я смог выделить те просчеты и ситуации, которые привели к такому. Но… Только ты можешь рассказать мне, почему все вышло именно так.

— Зачем тебе это, Саске? — голос Итачи был тусклым и невыразительным.

— Затем, что я хочу своего брата обратно, — отрезал Учиха. — Живого. Настоящего. А не фамильный призрак с отзвуком вечного страдания на лице.

Итачи дернулся так, словно ему со всего маху всадили клинок под ребра. Даже тихий хрип с губ сорвался и дыхание сбилось напрочь. Он смотрел на младшего брата и не узнавал. Широкий разворот плеч, гордо вскинутая голова, твердо очерченные губы, спокойная уверенность в глазах — ничего из этого не было свойственно Саске раньше. Ни доброжелательному и жизнерадостному ребенку, которого Итачи сам фактически убил в ту ночь… Ни сгорающему в собственной ненависти подростку, с которым он встречался позже. Этот Саске был неизмеримо сильнее их обоих — и гораздо сильнее Итачи.

Потому что внешняя опора была ему не нужна.

— Хочешь найти себе новую цель для мести? — всё-таки не удержался от небольшой провокации Итачи.

— Это Коноху, что ли? — вздернул бровь в пренебрежительном жесте Саске. — Не вижу смысла. Я помогу Руту стать хокаге и буду наслаждаться тем, как сломается мозг у всех, кто будет не согласен с его методами.

— Руту? — Итачи наклонил голову на бок. — Это тому парню с черными глазами?

— Побочные эффекты сен-мода, — пожал плечами Саске. — Но мы ушли от темы.

Итачи молчал несколько минут, но потом все же начал говорить. Медленно, делая паузы и подбирая слова — потому что до сих пор он не рассказывал о произошедшем ни одной живой душе. Стиснул, похоронил в себе… Только с годами боль, грязь и смерть никуда не делись. Спрессовались до каменной плотности, почти вросли в него, придавливая незаметной из-за привычки тяжестью. А сейчас Итачи с безжалостностью хирурга сам вскрывал спрятанное в себе от мира. Вываливал наружу неприглядные края ран, зарубцевавшихся за давностью срока, но отнюдь не ставшие от этого красивыми.

Растущее напряжение в клане. Шисуи. Приказы отца. Принятие в ряды АНБУ. Снова Шисуи. Первые сведения о заговоре клана. Сковывающая, парализующая растерянность — война? Снова? С кем, из-за чего? Работа на грани человеческих сил, выкладываясь до донышка — в попытке хоть как-то остановить набирающий обороты маховик. Гибель единственного друга и соратника. Вымораживающая изнутри беспомощность. Проклятый Мангекью, который он с радостью бы вырвал — потому что высшая ступень шарингана не могла помочь абсолютно ни в чём. Всё нарастающее давление со всех сторон. Фактически утвержденное решение об уничтожении клана, о котором НЕЛЬЗЯ рассказать никому…

Возможность спасти брата ценой чудовищного преступления.

Саске слушал — внимательно, не перебивая. Только руки сжал в кулаки до побелевших костяшек и кровавых следов от ногтей. Потому что он помнил совсем другое. Брата, встречающего его из Академии. Берущего с собой на простенькие миссии, а потом на тренировки, потому что отото умудрился промазать по здоровенному кабану и чуть не угодил ему на клыки. Брата, который всё же находил время, чтобы улыбнуться, ласково ткнуть в лоб и отнести до госпиталя, если подвернул ногу. И отца, у которого успехи младшего сына вызывали скорее удивление, чем гордость.

Брату тогда было тринадцать. Примерно в этом возрасте Саске ушел к Орочимару в поисках силы…

Итачи как раз добрался в своем рассказе до неизвестного Учихи, который оказывался внутри Конохи и даже кланового квартала, незамеченный всеми патрулями.

— Он называл себя Мадарой и владел какой-то необычной техникой телепортации. Не знаю, зачем он приходил в Коноху и куда исчез потом — сейчас он снова появился. Тоби из Акацки… Я не смог выяснить, кто он и откуда взялся… Но он опасный противник. Особенно потому, что его цели непонятны. Насколько мне известно, именно он приложил руку к исчезновению тел мертвых Учих… Поэтому шаринган — страшная редкость, а не продается на каждом черном рынке.

— Нии-сан, — перебил его Саске. — Ты опять.

Итачи приподнял брови в вежливом удивлении.

— Ты опять пытаешься меня защищать.

— Тебя это злит? — неимоверно раздражающая своей безупречностью маска потомственного Учихи.

Саске коротко качнул головой. А потом вдруг дернул Итачи к себе, обнимая, почти стискивая.

— Глупый, глупый старший брат…

Итачи обмяк, почти обвисая у него на руках. Саске пришлось сглотнуть — он никогда не видел такого застывшего взгляда с такой надеждой.

— Ты же не можешь меня просто простить… — вымученное, выстраданное.

— Пф. И кто мне запретит?

— После всего…

— Восемь лет, Итачи, — коротко, прямо, продолжая крепко обнимать непутевого брата. — Восемь лет ты наказывал нас обоих. Хватит уже.

Итачи снова дёрнулся. Неловко, будто марионетка, управляемая неумелым кукольником, протянул руку. Коснулся плеч Саске — дёргано, словно ожидая ожога или куная под ребра. Прокусил губу до крови, не решаясь обнять.

— Глупый-глупый старший брат, — Саске прижал его ближе. — Я ведь выполнил твоё условие. У меня такие же глаза…

Итачи вздрогнул.

— …но оказалось, для этого совсем не обязательно кого-то терять по-настоящему.

Учиха, все еще не веря, смотрел, как запятые сливаются в узор Мангекью. Как не вязалось его наличие со спокойной уверенностью Саске! Не было в нем того надлома, который неизменно появляется после жертвы в часть себя…

Было что-то совсем-совсем другое.

Саске высвободил руку, легонько ткнул Итачи двумя пальцами в лоб:

— Пошли домой, ороконару нии-сан.

— А есть куда? — уже не с обречённостью, с надеждой потерявшегося ребенка, которому пообещали показать дорогу обратно.

— Дом — это место, где о тебе думают, Итачи. Думают и ждут. Пошли домой.

— Пошли… мой взрослый младший брат.

*

После того, как все перезнакомились, успокоились и выяснили, что в Ото идут полным составом (включая капюшончика, который неосторожно попался на зуб Кураме и был зверски запечатан), Сакура робко взяла Саске за руку и сжала пальцы. Ей до сих пор не верилось, что всё обошлось. Что вот эти безусловно сильные шиноби не станут драться, а пойдут с ними добровольно. Что Орочимару-сан, несмотря на свое нестабильное состояние, всё-таки пошёл их страховать.

Что всё получилось у них самих. Что их треугольник внезапно оказался таким… Идеальным, немыслимым без одного из компонентов. Вдохновляющий Наруто, комок научного авантюризма, самый непредсказуемый шиноби на свете. Саске — ответственный, сильный, заботливый, как настоящий глава семьи. И она сама, не такая яркая, часто задвигаемая на второй план… Но именно оттуда видно, что её деловые мальчики без неё совсем заработаются и потеряются, ускакав невольно в разных направлениях.

Учиха обернулся, притянул её к себе, обнимая. Улыбнулся:

— Мы справились, Сакура. Представляешь, со всем справились.

— Да, — согласилась куноичи. — А что дальше? Будем просто жить?

— Просто? — Саске шаловливо улыбнулся. — Просто у нас не получится. Будем разбираться с Акацки. Будем завоёвывать Коноху. Обязательно будем ловить Рута за шкирку, чтобы не слишком увлекался и не воскресил нечаянно Мадару. Или Рикудо.

— Эй! Я пока только на мухах тренировался! И вообще, Сакура мне помогала! — возмутился Узумаки, втискиваясь в обнимашки и целуя поочередно каждого. — Люблю вас, ребят.

— Кхм. Что ещё я пропустил? — поинтересовался Саске, для которого участие Сакуры в воскрешении мух стало неожиданностью.

— Я покажу тебе протоколы экспериментов, — как прилежная лаборантка, проговорила Харуно. — А то после материализации Курамы я решила ни в каком виде не оставлять его одного.