— Выдвигать на эту должность главу клана вообще нелогично, — пояснил Тобирама, откладывая свиток в сторону. — Даже если он будет максимально объективен, от подозрений в пристрастности не избавиться. Кого-то не из первой тройки или, если брать оба клана, шестерки по силе — тоже не стоит. У Изуны Мангекью шаринган и репутация котика. Огорчать его бунтом против власти просто не захотят.

Мадара поржал с «репутации котика», но задумался. Затем и вовсе перевёл взгляд на Хашираму.

— Определённо, огорчать Изуну-чан не у каждого язык повернётся, — подтвердил тот.

— А у кого повернётся, того загрызут… Но справится ли он с такой нервной работой?..

Мадара беспокоился, как бы его нежного младшего братика, который даже матом не всегда может вовремя послать, не заклевали злые старейшины. А если не заклюют, то он же потом руку себе сотрёт, отглаживая «котика» до адекватного состояния!

Тобирама ухмыльнулся:

— А страшный нервный Мадара-они на что? Или Хаширама-сама, нэ?

— Или Тобирама-зануда, — показал ему язык старший Сенджу. — Значит, котик-хокаге и мы за спиной для внушительности?

— Именно.

— Осталось только сообщить эту новость Изуне. И пережить это, — недовольно пробурчал Мадара. Тобирама посмотрел на него странно, мол, неужели втроём не отобьёмся от твоего брата?..

Изуна вернулся примерно минут через пятнадцать.

— Главой деревни? Меня? — ахнул он, услышав новости. — Это же… О-о-о… Это будет круто!

Его взгляд мечтательно затуманился, а затем он полез целоваться к Хашираме.

— Изуну — в каге, нас — в гарем, — успел вздохнуть Мадара, перед тем, как обрадованный братишка переключился на него.

— Ну, главное, что мы все не против, — усмехнулся Хаширама. — С остальными разберемся.

***

Кагами Учиха-Сенджу глубоко вздохнул, прежде чем войти. Ему уже исполнилось тринадцать лет, а шаринган так до сих пор и не активировался. Он был ребёнком так называемого нового поколения, больше усилий прилагавшего к тренировкам, чем к реальным боям. Возможно, из-за этого, а возможно, из-за крови Сенджу его глаза до сих пор были… Не такими, как надо.

В любом случае, сейчас он шёл на специальную консультацию по поводу активации. Некоторые из его друзей уже прошли её и покинули кабинет, сверкая красными глазами. Но все они отказывались говорить, что же происходило за крепкими деревянными дверями.

— Проходи, Кагами, — раздался глубокий голос с хрипотцой из глубины тёмной комнаты. — Закрой дверь и подойди ко мне.

Парень сглотнул, закрыл дверь. Он узнал голос. Мадара. Ходили слухи, что глава клана Учиха лично занимается инициацией, но официальных подтверждений не было.

— Конечно, Мадара-сама! — опомнился Кагами. Чего ему бояться?.. Или всё-таки нужно? Говорят, шаринган активируется от боли. Возможно, неожиданное нападение? Ксо, как же темно!

— Подойди, не бойся, — в хрипловатом голосе послышалась… Мягкость?

Кагами пошёл на звук. Оказалось, Мадара сидел в кресле, освещённый слабым светом настольной лампы, а от входной двери этот свет загораживал удачно расположившийся шкаф.

Он сидел расслабленно, полубоком, опираясь локтем на подлокотник, положив вторую руку на колено. Глаз, незанавешенный волосами, таинственно блестел в темноте.

— Здравствуйте, Мадара-сама! — поздоровался парень, поклонившись.

— Боишься? — уточнил он с улыбкой.

— Немного, Мадара-сама!

— Знаешь, что сейчас будет?

— Никак нет, Мадара-сама!

— Подойди.

Кагами с сомнением посмотрел и всё-таки сделал крохотный шаг вперёд, остановившись буквально за сантиметр до чужого колена. Зачем так близко?..

Мадара неторопливо выпрямился, положил руки ему на плечи, рядом с шеей. Сидя он оказался наравне, даже чуть ниже его самого, и это было… Странно?

— Можно я тебя поцелую? — спросил Мадара без тени насмешки.

Кагами широко распахнул глаза и чуть отшатнулся, но большие ладони без проблем удержали его на месте. Мадара-сама попросил… Что?

— З-зачем? — вопрос больше походил на жалкий писк.

— Не хочу, чтобы ты умер нецелованным.

Сердце рухнуло куда-то в пятки. Смерть. Возможная, скорая. Кагами кивнул, не отдавая себе отчёта. А в самом деле, что ему ещё делать?.. Отказать? Мадаре-сама?

Глава клана медленно провёл горячими руками по шее, выше, зарываясь в волосы на затылке и обхватывая руками голову… Горячее дыхание приблизилось, коснулось губ. Кагами зажмурился от волнения, не зная, что делать или не делать… Губ коснулась удивительная мягкость, вкусное дыхание, неуловимо отдающее ванилью… Мадара-сама и ваниль, о ками!.. Затем что-то влажное и тоже удивительно нежное коснулось губ, раздвигая их…

Подросток чуть слышно пискнул, задрожал. Не от страха, нет. О близкой смерти больше думать не получалось. Получалось только о таком близком Мадаре-сама. О том, какие горячие у него губы. Какой умелый и ласковый язык. Кагами никогда раньше не целовался, и сравнивать ему было не с чем — но от этого поцелуя бросало в жар. Впору залиться краской по самую макушку, но… Мадара-сама… И смерть… Кагами широко распахнул зажмуренные глаза, втянул воздух — носом, чтобы не прерывать поцелуй. Мысли окончательно смешались в единый спутанный и неясный ком, оставив только эмоции. Очень яркие, обжигающие — наверное, такие, какими они и должны были быть у чистокровного Учихи. Колени у Кагами дрожали и подкашивались, поэтому поддержка рук Мадары оказалась очень к месту. Когда глава клана отстранился, юный Учиха невольно потянулся за ним следом.

— Достаточно, Кагами, — мягко удержал его Мадара.

— А? — недоумённо моргнул парень, переводя дыхание. В глаза будто песка насыпали, ко всему прочему.

— Поздравляю с активацией шарингана, — мягко улыбнулся Мадара-сама.

— Ой.

Кагами моргнул, внезапно понимая, что видит в полутьме достаточно чётко. Пусть без красок, но предметы вполне видны. Парень залился краской, осознав, КАК именно он активировал семейное наследие! Неудивительно, что все молчали как рыбы!

— Можешь идти, — проговорил глава клана.

— С… Спасибо, Мадара-сама! — проговорил Кагами, поспешно поклонившись, и чуть дёрнулся, когда его склонённую голову ласково потрепали по волосам.

Красный как рак Учиха поспешил выскочить наружу. Радовало, что он был последний в очереди и никто его не должен был увидеть… Но Кагами ошибся. За дверью стоял Тобирама-сама, правая рука хокаге-сама и умнейший шиноби Конохи.

— Поздравляю, — улыбнулся Сенджу, задержав взгляд на глазах Учихи.

Кагами обожгло догадкой — знает! Он снова залился краской, не слишком внятно выдал благодарности и поспешил сбежать.

Тобирама проводил его взглядом, хмыкнул. Изначально предполагалось использовать для активации додзюцу иллюзии — не так уж сложно смоделировать необходимую ситуацию с потерей кого-то близкого. Но тут как раз выяснилось, что активировать шаринган можно не только отрицательными эмоциями — один из Учих умудрился сделать это, когда ему ответила взаимностью девушка, — и Тобирама первый же настоял на том, чтобы повозиться с альтернативными методами. Была у него теория, что активированное таким образом додзюцу будет менее пагубно влиять на владельца. Все же «проклятие ненависти» было вовсе не досужими выдумками. После некоторых исследований Сенджу пришел к выводу, что достаточно двух факторов — небезразличного человека и мощного всплеска эмоций, с этим человеком связанных. Ну, а дальше в его выкладки сунул нос Изуна, поделился возможными вариантами с Мадарой, а тот зевнул и выдал: «Да поцеловать их, вот и всё». Идея простая, эффективная. Как и инстинкт самосохранения, половое влечение и желание быть нужными тоже были у всех.

Сначала Изуна собирался заняться этим сам, но потом подумал и, не объясняя причин, спихнул эту должность на брата. И сработало ведь! Попадались, конечно, особо стойкие, на которых приходилось дополнительно накладывать гендзюцу, но большей части хватало и поцелуя. Как подозревал Тобирама — обычно первого. А уж целоваться Мадара умел, с этим не поспоришь.