— Извини, перенервничал, — сообщил он, потирая переносицу и не глядя на готового к бою Тобираму. — Что делать? В первую очередь нужно устроить встречу. Мирную встречу, для обсуждения мирного договора в спокойной ситуации, а также объявить официально о смене. Оттуда уже можно плясать… — Учиха посмотрел на невозмутимо убирающего в ножны меч Сенджу. — Тобирама, блядь, ты кого обмануть-то пытаешься? Тут даже дуб понимает, что ты не можешь быть спокоен и равнодушен. Сделай уже что-нибудь, а то у тебя башка взорвётся от попыток сдержаться!

— Мне очень хочется разбить тебе череп нахуй, — голос был спокоен. Даже без звенящих ноток внутреннего напряжения. — Но поскольку это тело ани-чана, я не хочу ему вредить. Где бумага и чернила, ты видел. Пересылку письма я организую.

Мадара посмотрел на него с сомнением. Подошёл ближе. Хмыкнул.

— Будь ты Учихой, у тебя от этой ситуации точно активировался бы шаринган. Можешь попытаться наложить на меня гендзюцу. Телу это не повредит.

— С чего бы такая снисходительность? — скрещенные на груди руки, прищур, надменно искривленные губы.

Усталые серьёзные глаза.

— С чего ты продолжаешь считать меня врагом?

Тобирама медленно опустил веки. Губы и вовсе сжались в тонкую нитку. Можно было бы плевком в лицо перечислить имена тех, кто погиб от руки Учиха…

Останавливало даже не то, что у Мадары был точно такой же список. Просто… это было бессмысленно. И могло привести только к тому, что к бесконечным строчкам кровной вражды добавится ещё не один десяток имен.

Так же медленно открыть глаза. Спокойно встретиться зрачками с Мадарой, удивительно ясно видя его сейчас за обликом брата. И так же спокойно ответить, не откровенничая — просто констатируя факт:

— Потому что по-другому не умею.

Мадара вздохнул, чуть кивнул и положил ему руку на плечо.

— Вопрос в том, захочешь ли ты учиться, или старые привычки для тебя важнее мира.

========== Глава 3 ==========

К делу оформления приглашения Мадара привлёк Тобираму, так как понимал, что его манера речи существенно отличается от речи Хаширамы. Если почерк ещё можно было подделать — рука помнила, как нужно рисовать иероглифы, — то вот резкость Мадары в формулировках тяжело поддавалась контролю. А ведь надо написать не только главе союзного клана, но и проинформировать своих о том, что надо принарядиться, прекратить считать трупы и посчитать выживших — тех, кто теперь точно не погибнет в войне с Учихами.

Кроме официального приглашения была написана записка с предложением встретиться неофициально. Мадара трезво оценивал свои силы и понимал, что вправить мозги Тобираме у него не получится. А держать рядом с собой кипящую всё сильнее, но намертво запаянную кастрюлю было просто опасно.

Встреча состоялась тем же вечером, в лесу. Изуна, увидев его, остановился, жадно, неверяще всматриваясь, а затем, уловив тайный жест рукой, с разбегу кинулся обнимать, врезавшись в него со всей своей массой и ускорением. Мадара прижал к себе брата — такого горячего, пышущего силой и жаждой жизни, такого чистого, для него — чистого… И отошёл в сторонку, чтобы не мешать Сенджу выяснять отношения.

Тобирама посмотрел на нежно воркующих Учих, презрительно дёрнул уголком рта. Какое детство! И это их противники? Тьфу! Затем перевёл взгляд на брата в теле врага. Бровки домиком на теле Мадары смотрелись ну очень сюрреалистично.

И началось… Ани-чан, что за беспечность, как ты мог так рисковать, почему не предупредил… Тобирама выедал брату мозг чайной ложечкой и циркулярной пилой. Хаширама только вздыхал, мялся, разводил руками, всем своим видом выражал раскаяние и косил взглядом куда-то в сторону.

Тобирама тоже туда посмотрел и резко захлопнул рот, оборвав обвинительную речь на полуслове. Он вдруг понял, в насколько невыгодном свете предстаёт его поведение. Изуна брата кинулся обнимать и радостно вокруг него пищать, а он сам — пилить и обвинять! Долбанные Учихи, они специально это подстроили!

Хаширама улыбнулся и подался вперёд, обнимая. Крепко, от души, прижимаясь грудью и прижимая к сердцу. Погладил по голове — легко, щекотно, ненавязчиво призывая расслабить голову и положиться на него.

— Всё будет хорошо, отото, — тихо и бесконечно ласково проговорил он. — Не переживай.

Тобирама судорожно сжал руки, прижимаясь лбом к плечу и ничего не отвечая. Спустя минуту расслабляющих поглаживаний он глубоко вздохнул, поднял голову, коротко кивнул и отстранился. За приступ слабости было стыдно, но ему очень важно было почувствовать, что ани-чан в порядке, что он всё такой же, несмотря на тушку Учихи… Хаширама не стал говорить, что поймет, если тело Мадары окажется препятствием — и это грело изнутри. Ани-чан верил ему и в него.

А Тобираме порой было слишком сложно признать, что он может волноваться за брата настолько сильно.

— Хаширама, Изуна тебя не обижал? — поинтересовался Мадара, подходя.

Сенджу в теле Учихи резко вспыхнул.

— Нет, Изу-чан был очень мил, — протянул Хаши, потирая пламенеющую щёку.

Няшка-коварняшка захихикал и потупился. Тобирама прищурился. Уже «Изу-чан»?..

— Я что спросить-то хотел… Хаширама, у тебя чего брат такой недолюбленный?

Тобираме незамедлительно захотелось Учиху пнуть — в том числе и за то, что румянец на щеках брата стал сильнее. Как будто Хаширама мог стыдиться своего упущения. Но тут он вскинул глаза, встречая взгляд Учихи твердо и открыто:

— Потому что я никогда не буду принуждать брата к чему бы то было.

Учиха в теле Сенджу широко распахнул глаза.

— Чего-чего? А ну-ка повтори!..

Хаширама посмотрел на него с искренним недоумением. Секунда, две… Закатил глаза и прихлопнул ладонь ко лбу.

— Это не касалось Изуны и тебя.

— А то я уже собирался морду бить за грязные намёки, — Мадара тормознул. — Принуждать к обнимашкам и к разговорам по душам тебе тоже религия запрещает?

— Когда от них только хуже — да, — всё тот же серьезный взгляд, который Хашираме придавал весомости, а на лице Учихи смотрится почти пугающе.

— Ну и хрен с тобой. Когда возвращаемся?

Тобирама, чуть расслабившийся после обнимашек с братом, снова закрылся намертво. Было неприятно, что Учиха обсуждает его душевное равновесие. Бесило, что Мадаре до этого в принципе есть дело.

И — «Изу-чан»?

— Вопрос ещё и в том, куда возвращаемся.

— В своё тело. У меня нет твоего терпения, чтобы выдерживать это под боком.

Хаширама боднул Учиху осуждающим взглядом, но промолчал. Тобирама сжал губы плотнее — желание пнуть Мадару только усилилось.

— Давай сейчас?

— Давай. Снова применение техники и расходимся теперь в нужную сторону?

— В идеале её просто нужно отпустить. «Кай», только без печатей.

— Ладно… Что тут надо отпустить… Раз… два… три… М?

Хаширама вздохнул.

— Пробуем по твоему варианту?

Мадара кивнул. Они синхронно сложили печати и… техника отказалась накладываться вторым слоем. Тобирама оценил выражения лиц, виноватый «домик» бровей на лице Мадары… вздохнул.

— Ани-чан, всю информацию по технике, которую ты использовал. Исходники, твои изменения, то, что говорили во время обучения.

— Гендзюцу, — не столько вопрос, сколько предупреждение. Рефлекс на шаринган у младшего Сенджу вбит мертво.

Изуна сочувственно погладил Мадару по плечу. Судя по крепости обнимашек, брат на грани. Ему категорически нельзя общаться долгое время с определённым контингентом. Звереет. И, судя по напряжённым плечам, до взрыва осталось совсем чуть-чуть.

Тобирама тем временем замер, вглядываясь в алые глаза с тремя томоэ. Спустя десяток минут он встряхнулся, скидывая гендзюцу.

— Ани-чан. Только ты мог использовать настолько непроверенную технику.

Хаширама пожал плечами. Ни малейших следов раскаяния он не демонстрировал.

— Но ведь сработало.

Мадара прикрыл глаза и ещё раз попытался развеять технику, используя различные образы. Хаширама чувствовался — контакт с его сознанием всегда чувствовался на краю восприятия, но оборвать или увеличить его не получалось. Даже всей страсти вернуться домой не хватало, чтобы развеять эту чёртову технику.