========== Связи ==========

— Что тебя гложет, Итачи?

— Я слишком быстро изменился. Это ненормально для меня — испытывать счастье в таких количествах и по таким пустяковым поводам.

— Разве это пустяки, Итачи?.. Ты счастлив дышать. Счастлив есть. Счастлив ходить по земле — не туда, куда ведёт тебя долг, а туда, куда ты хочешь. Ты безумно радуешься взаимодействовать с людьми. И тому, что их не надо убивать. Неужели это не уважительная причина?

Молчание.

— Ты счастлив прикоснуться к брату. Обнимаешь за плечи и каждый раз замираешь от восторга, понимая, что это не удар. Что не надо его бить. Что он сам не ударит. Разве это не повод для счастья?

Молчание.

— Ты боишься задать вопрос. Один простой вопрос. Такой важный. Ты убеждаешь себя в его неважности, ведь Саске вроде как знает, а тебя убить он уже не сможет. Ты испытываешь эти моменты счастья, но не можешь отделаться от противной мыслишки, что украл его.

— Я всего лишь беспокоюсь непривычными реакциями, — поджатые губы.

— И напрашиваешься на возвращение предыдущей обстановки! Ты ведь так и не решился задать вопрос, не сделал ли я чего с тобой!

Сердитое молчание.

— Разумеется, я сделал. Но не какие-то там банальные ментальные закладки. Я дал тебе чувство безопасности. Я дал тебе ощущение нужности. Свободу — и в то же время прикрытую спину. Я снял с тебя тиски обстоятельств, зажимающих твою волю. Ты жив, ты здоров, ты свободен, Итачи. Чуть ли не впервые в жизни. И тебе кажется странным, что эти ощущения для тебя непривычны?

— Я боюсь, что я — это уже не я.

— Конечно, ты. И не тот ты, что был месяц назад. Ты изменился, как изменяется роза, распускающая цветок. Нам, гениям, добившимся в юности большего, чем многие взрослые за всю жизнь, это немного странно принять, но мы растём и меняемся. Меняемся в другом направлении — не в том, в котором мы уже достигли успеха. Ты сам это почувствовал, когда увидел Фугаку.

— Да, он… я раньше не замечал.

— Тогда ты прекрасно владел мечом. Но людей ты ещё не знал. Мы постоянно растём, изменяемся. Чему-то учимся, что-то забываем. Даже если, казалось бы, мы ничего не делаем, мы всё равно меняемся. Время неотвратимо. События проходят, хочется тебе этого или нет.

— Я это знаю.

— Твой цветок распускается… или увядает независимо от того, хочешь ты этого, страшно ли тебе или нет. Если захочешь, ты найдёшь в прошлом каждый из моментов, когда твой бутон набухал. Каждый лепесток, свёрнутый и ожидающий своего часа. Который всё-таки наступил, пусть ты и не надеялся.

— Орочимару, — тихое, с укором. — Я же совсем не умею жить.

— Ты прекрасно учишься. А пока… может, хватит воровать счастливые моменты? Поговори с братом.

*

Получив моральный пинок от самого инфантильного из санинов — хотя, конечно, это у них тоже общая беда, — Итачи открыл глаза и глубоко вздохнул. Они только-только вернулись на базу, едва успели побывать в заботливых ручках Кабуто, как его накрыло этим… И смятением, и строгим голосом в голове. И сейчас вновь смятением.

Поговорить с братом начистоту… просто говорить начистоту страшно. Особенно, если ты этого никогда не делал.

Итачи выждал некоторое время, давая молодым организмам отпраздновать воссоединение, и пошёл искать Саске.

— Нам нужно поговорить.

Саске подобрался.

— Что-то случилось?

— Ничего нового, — Итачи покачал головой. — Пойдёшь?

— Пойду. С чего бы я должен отказаться?

— М-да… паранойя Орочимару передаётся половым путём? Пойдём.

— Куда?

— В спальню. Там лучшая защита. И мягкие подушки.

— Так, может, и еды захватим?

— Хм. Пожалуй, нет, разговор серьёзный.

«И к еде прилагается Кабуто». Он вообще ко всему прилагается, но разговор обещал быть и без того чересчур напряжённым, чтобы выдерживать ещё и присутствие третьего лица… четвёртого.

Они дошли до спальни, закрыли дверь. Итачи уселся на кровать, взял в руки подушку и глубоко вздохнул.

— Я хочу поговорить с тобой о прошлом.

Не о «резне» или о «конфликте». О прошлом. Оно у него было, этого не отнять. Каждый миг прошлого Итачи повлиял на то, каким станет его настоящее. Он не искал оправдания — Орочимару его первым же и оправдал в две фразы, да так, что он сам поверил, — нет, он просто хотел рассказать. Рассказать, какой он есть. Живой. Не идол, не нии-сан, не гений, надежда клана, нукенин и убийца, а он сам. Смертный шиноби с большим наследием. Как хорошим, так и плохим.

Саске изобразил бровями какой-то неопределенный жест. Сел рядом, отобрал подушку. Скосил глаза на брата. Прикусил губу.

— Хорошо. О чем именно?

Итачи помедлил. Саске, сам того не зная, очень коварно сбил его с мысли. Не говорить же прямо… Или все же?..

— Обо мне.

— М-м… будет интересно, — Итачи достался почти лукавый взгляд из-под ресниц, от которого он почувствовал себя ланью перед молодым тигром.

— Может, у тебя есть вопросы?

— Хм. Есть, но нужно определиться, какие задавать вначале. У меня, можно сказать, детская мечта сбывается.

— Какая? — осторожно уточнил Итачи, борясь с желанием попросить не есть его.

— Ты не уйдешь, ткнув меня в лоб, и тебе можно задавать вопросы, — улыбнулся Саске.

Итачи вздохнул:

— Я бы с радостью остался с тобой поболтать тогда, но у меня почти не было времени. Ни на что.

— Так много миссий?

— Когда не миссии — уроки и тренировки. Да и, честно говоря, я не знал, что с тобой делать.

— Серьезно? Мне всегда казалось, что тебе просто скучно с малолеткой. Но зачем было давать такую нагрузку? Войны ведь не было…

— Когда я родился, ещё была. А потом просто не стали снижать темп. Это на попытки ввести тебя в этот ритм соседи косились.

— И только поэтому — нет? — возмутился Саске. — А тебя, значит, загонять можно было, потому что гений?

— Так у всех было, — пожал плечами Итачи.

— Что «было»? — возмутился Саске. — Если не помнишь, у меня свободного времени было больше. Твои ровесники не пропадали днями на полигонах или миссиях. Сколько ты их вообще успел завершить до тринадцати?

— Триста сорок.

— Сколько? — младший Учиха поперхнулся. — Нии-сан, ты вообще спать успевал? Или там есть что-нибудь, кроме пищевых пилюль?!

— Конечно. Не всегда, но не страшно. Я даже Академию закончить успел тайком.

— Это… это… у меня слов нет! — яростно фыркнул Саске. — Теперь понимаю, что имел в виду Кабуто, когда говорил, что окончание Академии в срок на меня повлияло.

— Конечно, график напряженный, но я справлялся, — Итачи пожал плечами.

Саске надулся, как мышь на крупу.

— У тебя хоть любимая еда есть? Вещи, музыка? Что тебе вообще нравится, о мой идеальный старший брат?

— Я люблю данго, мягкие подушки, — Итачи по-змеиному лёг рядом, — тебя.

Саске поколебался пару секунд, потом все же воплотил желание, преследовавшее его с начала этого странного разговора — подлез макушкой под ладонь, недвусмысленно намекая проявлять привязанность более явно.

— А тебе самому интересно что-нибудь? Или ты, как обычно, уже сам все знаешь?

Брат погладил его по голове, растрепал и без того лохматые волосы.

— Скажем так, я знаю о тебе многое. Но не то, что находится у тебя тут, — лёгкое постукивание по черепной коробке. — Тебя что-то волнует? Вот прямо сейчас.

— Меня волнует целая куча разных вещей, — тихо хмыкнул Саске. — Например, что будет через три года. Или как пройдет разговор с моим бывшим сокомандником. Ну и зачем именно ты меня поцеловал, тоже интересно.

— Через три года нам всё-таки удастся вытащить Орочимару из моего сознания. Он добрался до Тсукуеми и устраивает там различные симуляции. Сокомандник тебя затискает, но не факт, что послушает, — Итачи хмыкнул. — А я тебя поцеловал, потому что это показалось мне забавным. Орочимару однажды предположил, что с помощью передачи опыта теневыми клонами можно усилить эмоциональный момент. И заинтересовался, можно ли затрахать до Мангекью. Так что когда ты предложил тот путь…