А потом пришел вдох. Более точное описание горгона подобрать так и не смог — это в самом деле больше всего напоминало вдох какого-то огромного существа, мирно спящего в глубинах земли. Может, даже самого вулкана, недаром же их зовут именно спящими, а не умершими.

Вроде бы и угрозы в нем не было, и не ощущался он как-то другими органами чувств — а змейки дернулись, чуть ли не ставя чешую дыбом.

— Пойдем дальше? — шепотом спросил Ян.

— Идем.

Что случилось, Рилонар не понял, хотя странное беспокойство Яниса ощутил явно, а может, и увидел. Все-таки он был полукровкой, и ему темнота не была такой уж помехой. Но двинулись все равно не сразу: пришлось постоять еще немного, пока глаза привыкали к свету.

После зала с хозяином пещеры тоже было немало потрясающих мест и удивительных красот, но восприятие уже чуть притупилось. Ян даже про свою камеру вспомнил — до этого слишком захвачен восторгом был, так что теперь наверстывал. Впечатлений хватало. Когда они выбрались из пещеры через другой выход, заметно ближе к вершине горы, солнце к закату еще не клонилось, но за полдень перевалило давно.

— Это так… Рил, у меня просто слов нет.

— Тогда и не надо говорить?

Эльф выглядел странно отдохнувшим и довольным: ему подземелья всегда нравились, сказывалась отцовская кровь. А здесь, когда маршрут был не очень сложным — по меркам тех же дроу, — можно было и вовсе почти расслабиться.

— Пойдем поищем место для ночевки? К морю спустимся завтра.

— Через пещеры?

— Нет, уже поверху, тут есть подходящие места. Я хочу показать еще кое-что, но это уже завтра.

Выпытать, что же это «что», из Рила было нереально, если он так предвкушающе улыбался. Сейчас внезапно во всю ширь развернулась его совершенно неэльфийская черта: стремление удивлять и радовать любимого.

— Главное, чтобы у тебя уши опять не сгорели, — не удержался от легкого поддразнивания Ян. — Говорят, горный загар ложится быстро и всегда сильнее.

— Эльфы не загорают! — фыркнул в ответ Рил, и это было истинной правдой.

Правда, никто не говорил о волосах, и Ян тихо посмеивался: вот они как раз таки выгорели, став из бледно-золотых совсем белесыми, но не тусклого, резкого оттенка, как волосы дроу, а мягкого, с едва уловимым теплым отливом. Золото только в корнях и мерцало.

Чуть выше пряталась небольшая долина, заросшая по склонам разлапистым высоким кустарником. Полукруглая, мягких очертаний, с теплым озером в центре, очень уютная и с хорошим видом на море — лучше для ночевки и не придумаешь. Озеро и боковые скалы должны были уберечь от ночной прохлады, это не считая предусмотрительности Рилонара, конечно.

Янис затруднялся сказать, нашел Рил долину заранее или же не знал о ней и просто действовал по ситуации. Но, так или иначе, здесь оказалось просто чудесно, а сидеть на теплых от солнца камнях, перекусывая прихваченным Рилом сухпайком — и как только додумался взять такое, — было до одури здорово, аж чешуя проступала по коже полосками и хотелось жмуриться и улыбаться.

Кроме сухпайка в рюкзаках из ожидаемых, но внезапных вещей притаился еще и надувной двухместный спальник. В сдутом состоянии эта модель была достаточно легкой и компактной, а стоило ее надуть, как получался толстый и теплый матрас со вторым «матрасом» чуть тоньше, закрепленным сверху. Самое то для уединенной ночевки в горах, особенно с учетом сверхпрочной материи. Лежишь, обнимаешься, смотришь на звезды — незнакомые, но такие яркие.

В общем, спальник точно не был виноват в том, что Янис никак не мог улечься, ворочаясь с боку на бок. Сначала горгона списал это на обилие впечатлений, потом заподозрил, что умудрился как-то обгореть на солнце: легкий зуд был довольно-таки характерным признаком.

А потом до Яна все-таки дошло.

— Ри-и-ил, — виноватым шепотом. — Не спишь?

Тот завозился сразу, сел, в темноте блеснули глаза — странным зеленовато-красноватым отблеском.

— Что случилось?

— Ничего так чтобы страшного, но я кое-что упустил. У нас же есть аптечка?

*

Тихо шелестела вспарываемая тонким лезвием шкура. Заточенное до нереальной остроты, оно легко прорезало даже толстые участки, отделяя и оставляя ровный край.

Руки двигались умело, точно: поддеть край чешуйки, чуть надавить, подсунуть лезвие под нужным углом, потянуть, чтобы она с тихим треском отошла, давая подцепить следующую. На груди и животе было много таких широких пластинок, так что работа шла медленно.

Но лезвие поблескивало, двигаясь, — и вот уже целые пласты шкуры оказывались на земле, белесые и почти прозрачные. Освободившаяся из-под них чешуя казалась отполированной, бликуя даже под неярким светом луны. Ян тихонько сопел, стараясь не шевелиться и не осложнять тем самым задачу. Только зрачки шевелились, отслеживая каждое движение лезвия.

Закончив с хвостом, где было больше всего работы, Рил перешел к самому сложному: к голове и рукам. Что-то, похоже, пошло не так: в прошлый раз старая шкура стягивалась с Яниса легко, с рук и вовсе соскользнула, как перчатки. Сейчас же она плотно обтягивала пальцы — и Рил нежно погладил их, прежде чем поднести лезвие, проводя по ладони самым кончиком ножа.

Едва ощутимое прикосновение — но старая шкура лопалась, оставляя все расширяющуюся темную полоску. Горгона тихонько вздохнул, все так же стараясь не шевелиться, хотя очень хотелось поймать ладонь Рила в ответном пожатии.

В сложившейся ситуации была немалая доля его собственной вины: замотался и упустил все признаки скорой линьки. «Вдох» в пещерах, поставивший чешую дыбом, вообще свидетельствовал о ее начале, так что не понять, что происходит, можно было бы в первый раз, но никак не во второй. А он все списал на впечатления. Если бы вовремя сообразил, специальные мази сделали бы старую шкуру эластичной, позволяя снимать ее большими лоскутами, да и горела бы она потом гораздо охотнее… Но чего нет, того нет. Ян как раз пытался понять: это кажущееся, или его и впрямь стиснуло так, будто старая шкура мала размера на два? Все-таки слишком сильно даже для линьки.

— Не шевелись, — отвлек от размышлений шепот Рила.

Он, конечно, и так не шевелился, но это явно было сказано специально, таким тоном, что Янис против воли залип, вглядываясь в почти незнакомое, чуть хищное выражение лица эльфа, пока лезвие мелькало в опасной близости от глаз.

Было в этом что-то… будоражащее. И в чуть заострившихся чертах лица Рилонара, и в блеске лезвия.

И в том, как бережно, почти ласкающе это лезвие подцепило чешуйки на шее. Янис с трудом удержался от того, чтобы сглотнуть, заставляя дернуться кадык, но губы все же непроизвольно облизнул. И даже дышать забыл, когда к ним неожиданно прикоснулись обветренные губы Рила.

Целоваться с почти змеиной мордой было сложно, но они как-то умудрялись: Янис замер, чуть приоткрыв рот, и только язык метался из стороны в сторону, то и дело прихватываемый чужими губами. А лезвие все скользило по шее и скользило, поддевая чешую, стянувшую горло, словно ошейник.

Ян с удовольствием вдохнул полной грудью, уже освобожденной от старой чешуи, качнулся навстречу Рилу.

— Ты сейчас такой…

— Занятый, — хрипло рассмеялся тот. — Ян, змейки…

— Их вообще сдавило, — пожаловался горгона. — Как будто в тесный мешок засунуло.

Причины этого стали понятны, стоило содрать старую шкуру с первой же змейки. Те по непонятной причине вытянулись чуть ли не в полтора раза, резко удлинившись, и, чтобы поместиться в старую шкуру, им приходилось напрягаться изо всех сил. А порвать ее самостоятельно отчего-то не получалось.

Задачу усложняло еще и то, что змеек у Яна было много, а перекинуться он не мог, пока не завершится хотя бы основная часть линьки. Когда Рил закончил со змейками, ночь давно перевалила за середину, так что они, не сговариваясь, завалились спать. Все-таки день выдался напряженным, да и ночь ему не уступала.