— Не знаю, как объяснить. Ты — мой. Настолько мой, что тебе можно… все.

— Твой, — согласился горгона, касаясь губами плеча. — И ты мой. Всеми своими половинами.

И на полтона ниже:

— Ты не представляешь, какой ты, когда твоя темная половина дает о себе знать. Это… Дышать бы не забыть.

— Не боишься, что наврежу? — Рил поднял голову, внимательно вглядываясь в лицо Яниса.

— Нет. Только не ты, — кончиками пальцев по груди. — Удивительное чувство — ощущать, как лезвие скользит по горлу, и знать, что ты в полной безопасности. Волнующее.

— Знать, что я могу делать что угодно, — в тон почти шепотом отозвался Рил, повторяя движение, но ведя вверх, к горлу. — Что ты — мое, не возразишь, не откажешь…

Пальцы наконец добрались до горла и чуть сжали его — легонько, только обозначая захват, но не душа.

— Не откажу, — Ян полуприкрыл глаза, глядя на эльфа из-под ресниц. Одна из змеек лизнула костяшки пальцев. — Это же ты.

И расслабиться — полностью, без малейших сомнений. Да, твой. Целиком. Насовсем. Даже кольца хвоста расслабить, не мешая эльфу выбираться из-под них, вроде небрежно, но при этом заботливо придерживая, чтобы не свалились на землю. Рука исчезла с горла, но почти тут же вернулась, сгребла змеек у основания, заставляя ткнуться щекой в спальник.

— Обернись, — жестко, приказом.

— Полностью? — змейки шевельнулись в ладони.

— Их оставь.

Янис чуть повел плечами, словно стряхивая с себя змеиный облик. Чешуя истаяла, давая место смуглой коже, массивный хвост сменился ногами. У нагов вообще большая часть массы приходилась на хвост, создавая удивительно гармоничный контраст между крупной змеиной частью и легкой-гибкой человеческой. В двуногой ипостаси Ян был скорее изящным, чем каким-то еще. Поэтому окончательно перевернуть его на живот было проще простого.

Первый поцелуй прошелся в плечо — почти бережный, оставивший только едва заметный след. Под лопатку — уже сильнее, до алого пятна. И снова плечо, у самой шеи, теперь еще и прикусывая почти до крови — Рил не щадил сейчас, ставя наконец свою метку, говоря всем, что это — его.

Янис подрагивал от каждого укуса, коротко, сладко. И даже не стонал — выдыхал протяжно, так что этот звук почти ласкал кожу. И был все так же расслаблен, только мурашками покрылся. Почти чешуя, если подумать; вести по коже кончиками пальцев было приятно. Змеек окончательно придавили, поворачивая голову набок, и Ян увидел улыбку Рила — ту самую, опасную, почти безумную. Удовольствие от боли, удовольствие от крови, от власти и подчинения… И тепло, так не похожее на обычный смертный холодок взгляда дроу.

Рилонар был почти груб, ложась сверху и раздвигая коленом бедра. Грубо кусал и прихватывал губы, грубо наматывал змеек на кулак, оттягивая голову, — и все равно держался, держался на самой грани, когда это было еще удовольствие, а не что-то иное. Ян смотрел зачарованно, легко подавался под каждое движение, ахал и отвечал на поцелуи. Как можно было сломать вот эту открытость, переплавляя ее в страх и ожидание боли?

Поэтому — сначала нашарить ополовиненный с утра флакончик. Поэтому сначала все-таки дождаться тихих всхлипов и движений навстречу руке и только потом податься вперед, уже всерьез вцепляясь слишком острыми для светлого эльфа клыками в загривок, чувствуя вкус крови и одновременно дрожь удовольствия.

И вести, вести все дальше, четко отмеряя чужие эмоции, держа на грани и не давая соскользнуть никуда, делая боль приправой, но не основой. И только под конец навалиться на мгновение, замереть, чувствуя, как так же напряженно замирают снизу. А потом приподняться на руках, отпуская, и медленно пройтись губами вдоль спины, уже лаская, собирая языком случайные капли крови.

— Ян…

— Х-ха-а… — то ли выдохом, то ли ответом.

Горгона перекатывался медленно, словно опасаясь что-то расплескать. Укусы и засосы уже начали набираться цветом, но при этом взгляд лучился совершенно незамутненным удовольствием.

— Ри-ил… Я тебя люблю.

Ответом был поцелуй — уже ни капли не опасный, долгий и мучительно нежный, со странным привкусом крови.

— Спасибо, — Рил лег рядом, вытянул руку, предлагая устроить на ней голову. — Не представляешь, как мне этого недоставало.

Янис довольно прижался к боку, не спеша возвращать себе хвост. Улыбнулся уголками губ:

— Это было вкусно. И ты такой настоящий.

Горгона подумал, мотнул головой и поправил формулировку:

— Такой ты — тоже настоящий. Это здорово.

Хотя можно было и не пояснять: Рил понял и так. Улыбнулся широко, прижал к себе, умудрившись положить руку на спину, не задев больных мест, уткнулся в змеек. Понимать, что он может быть действительно любым, было до невозможности приятно. Такого не разрешал и не допускал никто раньше, даже родители — и те ставили рамки. Янис же их отрицал, и это было как глоток воздуха.

После всего случившегося идти никуда не тянуло. Благо еды Рил собрал с запасом, озеро было рядом, а в крохотной аптечке нашлась заживляющая мазь. Укусы и следы с Янисовой шкурки, конечно, сразу не сошли, но хотя бы не болели — так, чуть-чуть ныли.

Уходить не хотелось, и они остались в долине на еще одну ночь, двинувшись вниз, к берегу, только на следующее утро. Погруженный в свои мысли, Янис даже не сразу понял, что они забирают чуть в сторону, явно направляясь не к катеру. Даже открыл рот, собираясь спросить, — и все-таки вспомнил о сюрпризе, обещанном Рилом.

Сюрпризом оказалась система гротов, не слишком разветвленная, зато напрямую связанная с морем. Янис даже заподозрил, что часть из них может затапливать во время прилива.

А еще они как-то были связаны с уже посещенной пещерой. Вряд ли переходами — максимум находились в пределах одного вулкана, но тот самый привкус-ощущение, от которого Ян не мог отделаться чуть ли не с момента высадки на берег и который как следует «распробовал» в пещере, тут стал только сильнее.

Пару гротов он облазил просто для удовольствия, запоминая, как это. Мало ли, вдруг потом пригодится для каких-нибудь проектов. Рилонар терпеливо ждал, загадочно улыбаясь, и все сильнее становилось подозрение, что тут что-то еще. Но напрямую Янис не спрашивал, ждал — и дождался.

Очередной грот, один из самых глубоких, внезапно просто оборвался, будто скалу срезали гигантским ножом. Оттуда, из дыры, лился свет, клубилась какая-то легкая дымка и тянуло чем-то странным.

— Аккуратно, край ничем не закрыт, — Рил подошел ближе, присел на корточки и жестом велел Янису сделать так же. К краю они подобрались совсем осторожно: камень был крепкий, не осыпался, но раз Рил так настаивал… А потом Янис выглянул за край и понял почему.

Перед ними был гигантский колодец: будто какой-то великан выдернул из земли ровный круглый столб и оставил дыру как есть. Потом её затопила вода — странная, до невозможности прозрачная, чистая-чистая, — и все так и замерло.

А внизу… Внизу, свернувшись клубком, спала змея. Из-за прозрачности воды её было неплохо видно и казалось, что тут не так уж и глубоко. Но стоило взглянуть на противоположный край колодца, который почти скрывала дымка, — и приходило понимание, что там, внизу, нечто неимоверно большое.

Ян замер на несколько минут, только дышал часто, отрывисто, словно принюхиваясь. Потом и вовсе лег на живот, свешивая змеек вниз — те высунули язычки, пробуя воздух на вкус. Наконец горгона отполз от края, снова сел. Уставился на Рилонара огромными глазами, распахнутыми чуть ли не вдвое шире обычного.

— Рил… Кто это?

— Не знаю. Да и никто не знает, — тот тоже отодвинулся от края, сел напротив. — Просто он тут… спит. Больше исследователи ничего не выяснили и лезть туда не решились.

Ян еще немного подышал.

— А давно… обнаружили?

— Пару лет назад, когда заметили мелкие возмущения магического фона. Янис?

— Поверить не могу, что никто из серпентеров про него не знает… Он живой, Рил. Я… чувствую, — Янис нервно облизнул губы. — Тут весь вулкан аурой пропитан, где-то сильнее, где-то слабее, но весь. Кажется… из-за этого я так резко перелинял. Понимаешь?