Однако противоположный пол был храбрее… или, быть может, похотливее. Демонессы, женщины-оборотни, самки вервольфов и вампирши торчали здесь круглыми сутками в надежде заполучить Ареса и его братьев в свои руки, лапы и копыта. Дьявол, Арес и повернуться не мог так, чтобы не наткнуться на кого-то из них. Обычно он был больше расположен к алкоголю, азартным играм и всеобщему разгулу, но сегодня ему было как-то не по себе. Он был взвинчен. Раздражен.
Арес никогда ещё так себя не чувствовал.
Он даже проигрывал в шахматы Они, низенькому розовощёкому толстяку-бармену, а ведь Арес еще не проиграл ни одной стратегической игры в… словом, вообще ни разу в жизни.
— О, Война, — Сетия, демонесса-сора, провела языком по краешку уха Всадника. — Ты же знаешь, что твое присутствие нас распаляет.
— Меня зовут Арес, — процедил он. — Когда я стану Войной, тебе не захочется оказаться рядом.
Всадник сделал ход ладьёй, залпом проглотил полкружки пива и собрался было заказать ещё, но тут рука женщины скользнула ему между ног.
— А мне всё равно больше нравится «Война». — Её обольстительный голос словно вибрировал, а пальцы проворно искали ширинку. — А Мор… такое сексуальное имя.
Только демонесса могла счесть имя «Мор» возбуждающим. Арес отвёл ее красную ладонь. Сетия была одной из постоянных любовниц Ресефа, одной из сотен страстных поклонниц Всадников, которые называли себя «Мегиддо Покори-меня». Они даже подразделяли себя на группы по принципу любимого Всадника; поклонницы Ареса предпочитали называться Подстрекательницами. Подстрекательницами Войны.
Бармен сделал неверный ход конем, и Арес спрятал улыбку за кружкой.
Женщина, похожая на дьявола из мультфильмов, провела длинным черным ногтем по татуировке с изображением жеребца, наколотой на предплечье Ареса.
— Обожаю эту татуировку.
Конь, где бы он ни был — на коже или под седлом, — был такой же частью тела Всадника, как и остальные органы, и мужчина напрягся от ощущения поглаживания по руке и голове. Любое прикосновение к наколке отдавалось в соответствующих частях тела Ареса, что зачастую бывало весьма досадно. Или неуместно приятно…
Арес толкнул свою кружку по барной стойке и передвинул королеву в ударную позицию. Внутри пел триумф, заполняя те уголки его души, где постоянно обитала жажда победы.
— Шах и мат.
Бармен выругался, сора рассмеялась, и Арес поднялся на ноги. Будучи почти семи футов[1] ростом, он возвышался над демонессой, но её это не обеспокоило, она просто добавила своему телу, одетому в майку с глубоким вырезом и мини-юбку, недостающего роста. Ее хвост шуршал по покрытому соломой полу, черные рожки вращались, точно заостренные спутниковые антенны, и, будь её взгляд еще жарче, штаны точно стали бы Аресу тесны.
Реакция его тела на демонесс была противна Аресу. Он никогда не желал по-настоящему женщин, которые не были людьми хотя бы внешне.
Некоторые предпочтения остаются на всю жизнь.
— Я ушел.
Несмотря на победу в шахматной партии, беспокойство зудело у него под кожей; такое случалось, когда надвигалась глобальная война. Ему нужно было возобновить охоту за своей бывшей любовницей — демонессой по имени Син, которая стала причиной чумы вервольфов — или варгов, как они любят, чтобы их называли. Арес, его братья и сестра лишь недавно установили, что она — ключ к пророчеству, которое, исполнившись, сломает Печать Ресефа и превратит его в то, чего хочет Сетия — Мора.
Син должна была умереть, пока между вервольфами не разразилась гражданская война.
Не в силах больше усидеть на месте, Арес бросил трёхглазому бармену золотую шеулинскую монету.
— Налей всем выпить за мой счёт.
Твёрдой рукой он отодвинул демона-«липучку» и вышел из таверны в вечные сумерки. Лёгкие наполнил спёртый горячий воздух, пахнувший серой, ноги тонули в рыхлой земле, характерной для Шестиречья — региона Шеула, царства демонов в самом сердце Земли.
Битва маялся у него на коже, сгорая от нетерпения пуститься вскачь.
— Выходи, — приказал Арес, и спустя мгновение татуировка у него на руке превратилась в облачко тумана, которое увеличилось, сгустилось и приняло облик огромного чистокровного гнедого жеребца. Конь легонько толкнул его носом в знак приветствия или, что более вероятно, прося кусочек сахара.
— Ты забыл вот это.
Всегда готовый оправдать свое имя, Битва оскалил зубы на сору, стоявшую в дверях таверны. Кончиком хвоста она игриво покачивала кинжал. Неприкрытый призыв, угадывавшийся в страстной улыбке демонессы, давал понять, что она же и выкрала у него оружие, но Арес и так это знал. Оружие он не забывал никогда и нигде.
Разумеется, оружие у него ни разу ещё не крали. Женщина была хороша. Действительно хороша. И, хотя Арес обычно не увлекался демонессами, он не мог не восхититься её талантом. Неудивительно, что она так нравится Ресефу. Может быть, Арес и сделает исключение из своего правила — никаких-демонесс-похожих-на-демонесс…
Ухмыльнувшись, он направился к ней… и застыл на месте.
В затылке тревожно кольнуло. Яростно заржав, Битва поднялся на дыбы, и из тенистого леса выпрыгнул цербер величиной с буйвола. Арес взглянул на левый бок чудовища, ища — и не находя — неровный шрам, отличавший злобную тварь, за которой он охотился уже не одну тысячу лет. Разочарование пронзило его; он оттолкнул сору в сторону. Это было глупо — он едва не оказался в лязгающих челюстях.
Арес, его братья и сестра не могли умереть, но укусы цербера были для них ядовиты — сперва наступал паралич, а потом начинались настоящие мучения.
Арес пригнулся к земле, а Битва со всей силы лягнул зверя прямо в грудь, отбросив его так, что тот ударился о дверь таверны. Пёс очухался так быстро, словно удар Битвы был не сильнее блошиного укуса, и направился к соре, пятившейся на четвереньках. Арес физически ощущал ужас демонессы — он пощипывал, словно удары маленьких плеток, и у Всадника сложилось впечатление, что она столкнулась с цербером впервые.
Далеко не лучший способ завести знакомство.
— Эй! — Отвлечь. Вскочив, Арес обнажил меч. Раздразнить. — Эй ты, дворняга мерзопакостная, я тут! — Прикончить.
Малиновые глаза цербера горели предвкушением; он прыгнул, обратившись в черную злобную тень. Арес встретил его ударом трехсотфунтового[2] меча. Воздух сотряс звук, ласкавший слух Ареса — хруст кости под металлом. По рукам Всадника прошла дрожь от удара, и из груди зверя хлынула кровь.
С ужасающим рыком пёс бросился в контратаку, оказавшуюся неожиданно успешной: огромная лапа врезалась Аресу в грудь. Когти царапнули нагрудник, и Всадник, отлетев назад, врезался в каменную колонну. Всё тело выше пояса пронзила боль, а цербер уже стоял над ним, и его челюсти сомкнулись в миллиметре от яремной вены Ареса.
Зловонное дыхание жгло глаза, на кожу капала пенистая жгучая слюна. Когти чудовища с силой вцепились в доспехи, и Аресу понадобились все силы, чтобы не дать церберу разорвать ему горло. Пёс чертовски старался запустить в него зубы, несмотря на то, что Битва осыпал его ударами копыт.
Вложив в удар всю свою мощь, Арес вонзил меч в брюхо зверя и рванул клинок вверх. Чудовище взревело от боли, а Всадник тут же откатился, развернулся и неловко размахнулся мечом.
Неловкий или нет, удар снёс церберу голову. Подергиваясь, голова упала на землю; от разрубленной шеи пошел пар. Кровь впиталась в рыхлую землю, не успев собраться в лужу, и из грязи выросли сотни черных зубов. Они сомкнулись на теле цербера и начали пожирать его.
Битва довольно заржал. Конь всегда отличался довольно странным чувством юмора.
Прежде чем земля забрала цербера, Арес вытер меч об его шерсть, мысленно благодаря любого, кто слышит, за то, что пёс его не укусил. Укус сулил бесконечный ужас: паралич не унимал боль… и не лишал способности кричать. Арес знал это не понаслышке.
