Приди Дик в этот момент, и возможно их разговор сложился бы другим образом. Возможно, Иннокентий даже признался бы, что он и вчерашнее Солнышко по сути один и тот же человек. Возможно, после разговора по душам, их отношения вышли бы на новый уровень. Но… Но, Остапов притопал в деканат ближе к обеду. Когда осатаневший и взмыленный Рыжий пытался одновременно:

1. Соврать секретарю ректора, где носит декана;

2. Выяснить правду о том же;

3. Разобраться, каким образом 44 студента получили неправильное расписание, и, что важнее,

4. Почему сообщили об этом только через полтора месяца с начала учебного года;

5. За что отчислили Стёпушкина;

6. Почему не отчислили Авдотьеву;

7. Куда Жанна засунула суперважный факс;

8. И почему в отделе логистики не отвечает телефон.

И, едва кинув взгляд на разъярённое бледное лицо, Эдик пристроил свой зад прямо на стопку ожидающих подписи декана документов и ехидно поинтересовался:

- А не хочешь мне, Сеня, объяснить, с фига ли я за всех вкалываю?

Конструктивного диалога, если опустить междометья, не вышло…

На залётное счастье обоих, в самый разгар типично мальчукового выяснения, у кого, простите, больше, а у кого толще, в кабинет влетел потерянный было декан и, не обращая внимания на разгоревшиеся страсти, потребовал:

- Сенечка, а где документы для ректора?

- В жопе у Остапова! – в сердцах бросил Рыжий, не сумев сходу притормозить и сообразить, кому отвечает, и к их милой беседе подключилась третья сторона.

Декан был человеком опытным, съедавшим таких, как Сеня и Эдик, на завтрак, обед и ужин, к тому же, чего греха таить, рыжий ассистент и правда зарвался в этот раз. Так что интригующие подробности о сексуальных предпочтениях собственных матерей, сводку состояния биржи труда, а так же умозаключения самого декана о содержимом Сениной черепушки они выслушивали долго, внимательно и затаив дыхание. Закончив свой монолог, пожилой мужчина абсолютно спокойно повторил:

- Так, где документы для ректора?

С силой, неожиданной для его щуплого субтильного тела, Иннокентий спихнул физика со стола, сгрёб ещё тёплые бумаги, молча протянул их декану. Тот так же молча принял их, брезгливо стряхнул и гордо удалился в неведомом направлении, провожаемый взглядом двух пар ошалелых глаз.

- Спасибо тебе большое, мил человек! – Сеня поясно поклонился всё ещё лежащему на полу Эдику. - Вот чего мне в жизни не хватало, это поцапаться с Михал Фёдоровичем!

- Сильно вставит? – поинтересовался тот.

- По самое не балуйся.

- Уволит?

- Не с твоим счастьем, Остапов! – Сеня тяжело вздохнул и опустился рядом с ним, скрестив ноги на турецкий манер. - Вот, скажи мне, Дик, ты нормально вообще не умеешь разговаривать?

- А ты? – удивился физик, приподнимаясь на локтях.

- Я? – рыжий изумлённо вскинул обе брови. – Я, между прочим, замечательный собеседник! У меня тонкое чувство юмора…

- Юмор? Да ты не узнаешь анекдот, даже если тебе его подписать!

- Я не узнаю? Жанна! – проорал Сеня в сторону секретариата. - Жанна! Отмена воздушной тревоги, иди сюда!

- Вы звали, Иннокентий Борисович? – через пару минут в дверях нарисовалось перепуганное женское личико.

- Жанночка, расскажи нам анекдот, - попросил рыжий.

- Что? – опешила девушка, разглядывая их живописную группку из двух тушек, развалившихся прямо на сером ковровом покрытии. - Какой анекдот?

- Любой, Жанна, - подхватил идиотскую просьбу Эдуард.

- А… Это… Ну… Бежит мышка по краю обрыва – пи-пи-пи-пи-пи-ба-а-а-А-А-А-А! Упала, – выдавила первый попавшийся бред несчастная секретарша.

- Ничего смешного, – отрезал Остапов. – Обычный эффект Доплера.

Мужчины ошарашено смотрели друг на друга ещё какое-то время и вдруг одновременно дико и истерично заржали.

- Значит так, - заявил Сеня через пару минут, вытирая выступившие слёзы. - Объясняю один раз. Постарайся меня понять…

========== - 8 - ==========

- Ладно, слушай сюда. Объясняю один раз, естественно не для протокола.

- В каком смысле? – Эдик удивлённо вскинул пирсингованную бровь.

- В том смысле, что я надеюсь на твоё умение держать язык за зубами и не трепаться об этом с каждого встречного броневичка.

- Лады, - согласился физик, заинтересованный таким интригующим началом. - Так что за секрет-то?

- Ну, это не то, чтобы секрет, - уточнил рыжий, откидываясь и упираясь руками позади собственной спины. - Просто не особо приятная ситуация. Короче. Как ты наверняка в курсе, учебная программа - это не то, на что мы можем забить. В тот момент, когда министр образования поставил свою подпись, нам всем остаётся только взять под козырёк. Даже ректор… Ну, ректор, наверное, может что-то поменять, но тоже не с сегодня на завтра.

- Прописная и исключительно логичная истина, - серьёзно кивнул Эдуард. - Но я ведь не о программе…

- Да подожди ты! – раздражённо перебили его, - Дай закончить. Профессора, за редким исключением, преподавать не рвутся. Да и доктора, чего уж тут скрывать. Так что, ты не один такой экстремал.

- Да я вижу! Только почему…

- Да ты дашь мне договорить или нет?!

- Понял. Всё. Молчу. – Остапов прикрыл ладонью рот, намекая на свою немоту с этого момента.

- Что-то мне с трудом верится, – скептически хмыкнул Сеня и продолжил: - Только совсем исключить вас из этого процесса не получится. По многим причинам, я не буду вдаваться.

- Да я, в общем-то, не дурак, сам понимаю…

- Ну, тогда ты должен понимать, что всегда будут те, кто преподаёт, и те, кто не преподаёт.

- Да я…

- Дик!

- Молчу. Как рыба об лёд.

- Короче. Установленные ректором правила, против которых, естественно, ни ты, ни я, ни декан не попрём, требуют, чтобы на каждой кафедре был, как минимум, один читающий лекции профессор, на крайняк - доктор.

- Но почему я? – опять нарушил обет молчания Эдуард. - Я всё понимаю. Я самый молодой, дедовщина не только в армии и всё такое, но, Сеня! Пять предметов? Если бы у меня их было просто больше, чем у остальных, я б даже и не пикнул! Но они все мои!

- Дик, ты вообще в курсе, кто с тобой на одной кафедре? – устало протянул рыжий.

- Ну?

- Баранки гну! У Григорьева такой блат, что не то, что я, его и декан не заставит! Наумов - старый маразматик…

- Ты чего так грубо о дедке?

- Да я на полном серьёзе, Дик! В медицинском, а не матерном, смысле. У него прогрессирующий склероз, с ним вообще не ясно, что делать. Лаборатория его, вроде, пашет, но там я особо не в курсе. А вот к студентам его стопроцентно подпускать нельзя.

- Я не знал…

- Конечно, не знал! Михал Федорыч этот факт скрывает лучше, чем свою нычку с коньяком! - Сеня чуть наклонился вперёд и заглянул Остапову в глаза. - Ты же понимаешь, что если об этом станет известно, дедка тут же турнут к чёртовой матери?

- Понял. Я могила, – поклялся тот, заливаясь чуть заметным румянцем. А он-то такого себе надумал… - Ну, а у Таисии Михайловны что?

- А у Звенигоровой американцы.

- Что? - опешил физик. - Какие американцы?

- Корейские, Дик! Ну, какие бывают американцы?

- Сеня, не язви!

- А то что?

- Кого-то ты мне напоминаешь…

- Кого?

- Не знаю… Так, что за америкосы?

- Контракт у её лаборатории с одной их фирмой. Не за бесплатно, конечно. Врубаешься?

- Не особо, прости…

- Дик, снимайся с ручника! Нам бюджет в прошлом году на треть урезали, а тут контракт, живые деньги, а не безнал, как у наших принято. Ну, доходит?