- Витек, а ты совсем никаких наших песен не знаешь? В плане ударных, а не напеть.

- Ну, я сегодня утром пробовала несколько. Одна совсем никак, у нее такое... нерусское название.

- Фатум? Интродакшен?

- Интродакшен, да.

- Да, там довольно сложная партия ударных. Мы ее по-любому брать не будем. А еще что?

- Я пробовала “Хранитель Истины” и еще одну, там еще в конце слова такие: “Шекспир, так быть или не быть?”

- “Простая жизнь”, – уточнил Шес. – И как?

- Ну, есть пара моментов, в основном в “Хранителе”, но вроде терпимо.

- А соло в “Хранителе”?

- Это те самые моменты.

- Ясно. Разберемся. Хан, – вернулся он к телефону, – добавляй “Хранителя” и “Простую жизнь”... Ну, мне нужно сначала услышать... На крайняк, заменим на соло на басах.

- Еще я “Ангела” знаю. Хорошо знаю. Полный вариант, а не тот, что в клипе, – и неожиданно для себя самой призналась: – Очень красивая песня. Одна из моих любимых.

- Моих тоже, – хмыкнул ударник. Просмотрел список в органайзере и продолжил с Ханом: – Пока что пятнадцать. Надо еще штук 7-8, чтоб было из чего выбирать. “День рождения гоблина”?.. Ну конечно, шучу!.. Сам такой. Ладно, поехали дальше. “Наваждение”?

- Шес? – я все же решилась прервать его.

- Да, Витек?

- Только не злись, но я не поняла, во что вникать?

- Погоди, – буркнул он в трубку Хану. – Злиться? Куда вникать?

- Ты поставил диск, – я оторвала на секунду руку от руля и дотронулась до плеера. – Мне какие-то определенные песни надо слушать? И что? Я так не запомню, правда. Если бы это были клавишные, то другое дело, а ударные нет, мне надо нотацию увидеть...

- С одного раза? Всю песню? – из всего, что я сказала, ударник в свойственной ему манере вычленил только то, что его заинтересовало.

- Ну, да. Но только клавишные, – уточнила я.

Есть у меня такой талант. Абсолютный слух и, как заявляли мои учителя в музыкалке, феноменальная память не раз спасали меня на экзаменах. Прослушав всего один раз и даже не заглянув в ноты, я могу воспроизвести на фортепиано отрывок, приблизительно в два нотных листа. Для сравнения, некоторые плоды современной эстрады укладываются в треть оного.

- Круто! – оценил Шес. – Не, запоминать не надо. Я хотел, чтобы ты слушала ритм-секцию. Попробуй прочувствовать ее. Почувствуй, как инструменты сливаются, дополняя друг друга, как работают одним целым. Не важно, в какой из песен.

- Ритм-секция? Это что?

- Гитары – бас и ритм, – и ударные. Просто слушай. Обращай внимание, как они работают все вместе. Потом это обсудим, хорошо?

Я честно попыталась проникнуться. Получалось так себе. Ну не мое это, не мое. Хотя, справедливости ради надо отметить, что играли ребята и правда хорошо. Виртуозно сплетая разные партии в одно целое, так, что иногда было практически невозможно вычленить какой-то конкретный инструмент, они словно дышали в едином ритме. Дыхание в басовом ключе.

К тому же, я постоянно отвлекалась на вокалиста, с которым, к сожалению, еще не успела познакомиться. Он просто завораживал. Бархатный, обволакивающий баритон. Мягкий и одновременно сильный. Он словно пробирался под кожу, в вены, разливаясь там сладким теплом и вызывая мурашки. А едва заметный, какой-то непонятный акцент придавал ему в определенные моменты просто невероятную сексуальность. Да, вокалист Рельефа был хорош.

Возможно, он мне настолько понравился еще и потому, что его голос чем-то напоминал Даниэля Боровски, творчество которого я в свое время очень любила. Только даже без намека на ту тягучую слащавость, что порой довольно сильно раздражала у последнего. Ну, и у Даниэля не было такого интригующего акцента, прорывающегося на особо низких нотах. Тот пел очень чисто и правильно, хотя, на мой взгляд, чересчур правильно, и сильно перебарщивая со сладостью. Но на вкус и цвет, как известно, все фломастеры воняют спиртом. А так, Боровски выгодно выделялся на фоне остальных представителей отечественной поп-сцены тем, что не фыкал, не пхыкал, не шепелявил, не глотал окончания, не менял ударения в угоду рифме и произносил именно “любовь”, а не “любафффффь”. Но, видимо, не все разделяли мои предпочтения, потому что, едва взойдя на небосклоне года четыре назад, это очередное творение “Звездной мануфактуры” куда-то пропало. Как, впрочем, и большинство звездулек этого производителя.

Шес велел мне припарковаться возле ограды какого-то довольно внушительного особняка. Дом был практически не виден за окружающим его ухоженным садом, но все вокруг буквально кричало о достатке хозяев. От навороченного видео-интеркома возле широченных кованых ворот до тщательно постриженных лужаек в английском стиле, проглядывающих в просветах между деревьями. И опять этот невозможный фрик поразил меня, не сказать, чтоб приятно. Дождавшись, пока я поставлю машину на сигнализацию, он направился прямиком к ограде и, не задумываясь ни на секунду, одним четким слитным движением перемахнул через нее, подтянувшись на одной руке.

- Давай, чего застряла? – заметил он мое замешательство. – Не бойся, хозяева не дома.

- С ума сошел? Так нельзя!

- А как можно?

- Надо позвонить, – я протянула руку в сторону ворот с интеркомом.

- Витек, чем ты слушаешь? Хозяев нет, кто тебе откроет? Лезь давай.

- А если кто увидит?

- То есть, тебя пугает не сам факт взлома, а возможные его свидетели? Я тобой горжусь!

- Это не то, что я имела в виду! – ага, как же...

- Так, лезь давай! Нам еще дверь взламывать...

- Что? – Господи, во что я вляпалась? – Я на это не подписывалась!

- Да шутка! У меня ключ есть, – он вынул из кармана килограммовую связку ключей. – Ну? Я долго буду ждать?

Тяжело вздохнув, я полезла через забор. Не то, чтобы он был слишком высоким, но я так и не поняла, как Шес умудрился перемахнуть через него со сломанной рукой. Мне вот пришлось цепляться всеми четырьмя конечностями, а этот гад брюнетистый даже не попытался помочь. Щурил на меня свои размалеванные глаза и внаглую скалился. Дождавшись, пока я сползу по ту сторону ограды, он схватил меня за руку и потянул куда-то в глубину сада.

- Дом там, – изобразила я попытку сопротивления, указывая себе за спину.

- Ага, – буркнул Шес, продолжая тянуть меня в противоположную сторону. – А нам туда.

Проследив за направлением его взгляда, я обнаружила впереди небольшую одноэтажную постройку. Что-то вроде склада или гаража, абсолютно без окон, но со спутниковой антенной на черепичной крыше. Выпустивший мою руку брюнет уже возился около двери, гремя ключами и тихонько чертыхаясь себе под нос. Я подошла поближе как раз в тот момент, когда он, в очередной раз ругнувшись, засунул связку назад в карман и начал шарить рукой над верхним наличником.

- Ага! – показал он мне выуженный оттуда ключ и легко открыл дверь. – Так и знал. Ну, никакой фантазии!

- Ты же говорил, что у тебя есть ключ!

- Дык, его еще подобрать надо.

- Шес?!

- Что, Шес? Я уже тридцать два года Шес. Заходи уже.

- Ты хоть понимаешь, что творишь? – зайти-то я зашла, всё еще надеясь, что это очередная глупая шутка, но опасливо озиралась по сторонам. – Если мы...

Договорить я не успела. Прямо над головой визгливо заголосила сигнализация. Я вздрогнула и начала пятиться назад. И тут Шес, резко согнув ноги в коленях и широко распахнув глаза, глухо выдохнул:

- Опа! Валим отсюда!

Мозг еще только начал обдумывать сложившуюся ситуацию, как тело, закаленное юностью, проведенной в бессменной компании такого искателя приключений на свои нижние 70, как Романыч, уже отреагировало. Резко развернувшись на пятках, я ломанулась к выходу. И уже почти успев выскочить наружу, была вдруг перехвачена поперек талии, чьей-то сильной рукой и затянута назад. Хотя почему “чьей-то”? Кандидат был только один, и сейчас, продолжая прижимать меня к своему телу, он прохрипел мне на ухо, обдавая жарким дыханием:

- Витек, да ты еще более чокнутая, чем я.