- Там, – махнул он в сторону чего-то вроде гостиной направо от меня, – бар. Вода. Кажется, сок какой-то есть. Кофе себе сделай, если хочешь. Я быстро.

И шагнул в первую дверь налево.

- Я убью Грега нахрен! – донеслось оттуда через секунду.

Любопытство оказалось сильнее меня. К тому же, я еще не успела уйти. К тому же... ну, в общем, я заглянула вовнутрь.

Шес стоял посреди натурального бардака, созданного, в основном, разбросанной кучами одеждой, из которых островками торчали здесь и там кровать, гитара, мотоциклетная каска, какие-то журналы и книги... Зрелище было впечатляющим.

- Ты это тоже видишь? – тихо спросил ударник, не оборачиваясь, подбирая с пола одну из книг, оказавшуюся при ближайшем рассмотрении нотным альбомом.

- Да. У тебя были воры?

- У меня был Грег! Я его убью, честное слово, я его убью!

Шес выхватил телефон и начал кого-то вызванивать. Думаю, приговоренного к казни. Я же сочла за лучшее ретироваться прочь и, прижав уши к голове, пить кофе и игнорировать великий и могучий, долетающий временами даже через предусмотрительно захлопнутую Шесом дверь.

Барабанщик объявился минут через пятнадцать, не сказать, чтоб уж слишком злой, бухнул на стол несколько папок и дисков и посоветовал мне сделать себе еще кофе.

- Я еще этот не допи... – я в недоумении уставилась на то место, где еще секунду назад стоял мой кофе. Шес, что-то насвистывая, ушел назад в свою комнату, держа в руке подозрительно знакомую чашку.

- Я переодеваюсь и мы едем!

- Прям жду не дождусь, – буркнула я.

- Что?

- Жду, говорю!

- Ага... А-х-х... М-м-м-м... – из его комнаты донеслось какое-то подозрительное пыхтение. – Вика?.. Иди сюда!

Чего? Совсем с ума сошел, секс-символ недоделанный?!

- Зачем?

- Надо! Иди сюда, детка!

- Какая я тебе, нафиг, детка?! Не пойду!

- Ладно, не детка, – опять пыхтение. – Ну, ты идешь?

- Нет! – у него что, со слухом плохо?

- Почему? – и голос так глухо звучит, возбужденно. Вот, засада...

- А, может, ты там голый?

- Еще нет, но с твоей помощью, надеюсь...

- Чего?!

Я так разозлилась, что влетела в его комнату, позабыв обо всем на свете, с твердым намерением сломать кое-кому вторую руку. И так и застыла на входе. Шес стоял посреди спальни, демонстрируя великолепно развитые мышцы живота и грудной клетки, испещренные тут и там татуировками. Верхний свет не горел, шторы задернуты и при свете одного лишь ночника его бледная кожа казалась какой-то молочной, полупрозрачной, гладкой, как у мраморных римских статуй в музее. И все это сомнительное великолепие было доступно моему взору по вполне так банальной причине – судя по всему, это недоразумение умудрилось запутаться руками и головой в собственной водолазке. Услышав, как я начинаю истерически хихикать, Шес тоже хрюкнул и обиженно попросил:

- Сними с меня эту дрянь, а? Тут рукава длинные и узкие, а она, зараза, за гипс зацепилась, и ни туда, и ни сюда.

Процесс сепарации ударника Рельефа от футболки привел к постыдной капитуляции последней. Правда, в ходе боев мы ее так потрепали, что путь ее дальнейший мог лежать только в половые тряпки. Шеса это обстоятельство не смутило, так что либо он на нее обиделся, либо она никогда не принадлежала к классу любимых футболок. Знаете, тех, которые носят годами, упорно штопая уже начинающую расползаться от старости ткань и пряча от родственников, чтоб не дай Бог не выкинули. В любом случае, из этой мы Шеса вынули, в другую, с коротким рукавом, упаковали и, привычно прикрыв сверху кофтой с капюшоном и темными очками, как и было обещано, покинули номер.

Теперь уже недавняя паника мне и самой казалась дурацкой и абсолютно неоправданной, да попросту высосанной из пальца. Чего испугалась, спрашивается? Но у него такая репутация... А на меня столько всего свалилось за этот день... И ещё эта его хамская и непривычно панибратская манера речи.

Внизу Шес опять поволок меня к портье.

- Детка, отселите от меня Грега.

То, что “детками” он, похоже, называл всех особей женского пола, успокоило меня ещё немного. Я-то приняла на свой счет, потому и взбеленилась. Ну, какая я ему “детка”? А так ещё можно перетерпеть. Хотя и оседает неприятным приторным послевкусием чего-то подпорченного.

- Куда? – всё та же давешняя блондинка посмотрела почему-то на меня.

- Это не Грег! Ее не надо отселять, она и так живет в другом номере. Когда ж ты уже постояльцев-то своих запомнишь? – Шес тяжело вздохнул. – Грег? Грег Леонид? У нас один номер на двоих...

- Да, да, – девушка сверилась с компьютером и, кажется, начала улавливать суть вопроса. – Двухместный, да. Вы сами так забронировали.

- Сами, да. Я не спорю.

- Так, чем я могу помочь?

- Отсели от меня Грега.

- Куда?

- Нахрен! – портье вздрогнула. – У вас что, номеров других нет?

- Есть, но мне нужно согласие господина Грега на переезд.

- Хорошо, пересели меня. Я согласен. Какие номера у вас свободны?

- Есть два одноместных номера на четвертом этаже, есть двухместный на шестом, есть президентский люкс, люкс для новобрачных...

- О! – Шес хищно оскалился. – Люкс для новобрачных! Классно! То, что надо! Ты как, Витек? Ладно, – сжалился он над не успевающей за его идиотским чувством юмора девушкой, – давай одноместный. Чешко скажешь, что я требовал президентский люкс, но ты меня мужественно отговорила. Он тебе за такое даст орден в размере месячного оклада и будет нежно хранить память о тебе до конца своих дней.

- Витек! Отпусти мою толстовку и шуруй на выход! – я только сейчас заметила, что все это время держала его почему-то за край кофты.

- Палимся, – прошипела я ему. – Я не Витек, я Валентина.

- Да какая разница, – отмахнулся ударник, сгребая со стойки ключ от своего нового номера и заговорчески подмигнул портье. – Мы все равно уже уходим!

Спокойно, Витек.

Спокойно.

====== Глава 10 ======

На этот раз мы, на удивление, не ругались и не ссорились. В принципе, и ехать-то было недалеко, и Шес сразу же придумал мне занятие, помимо кручения баранки и переключения передач, как вроде и этого было недостаточно. Выколупав из приемника новенький альбом моего любимого Сергея Лазарева и брезгливо закинув его как есть, даже без коробки, на заднее сидение, он воткнул вместо него какой-то неопознанный самопальный диск и потребовал “вникать”.

То, во что мне так категорически вменялось “вникнуть”, на поверку оказалось сборником Рельефа, а вот каким именно образом “вникать”, оставалось загадкой. Выучить барабанные партии таким образом невозможно, тут нотация нужна и, собственно, сам инструмент. Тексты мне, как ударнику, вроде как до лампочки, а эстетического наслаждения подобная музыка, за крайне редким исключением, у меня не вызывала. Кстати, на удивление, как минимум одна из песен Рельефа под это самое исключение попадала. Но сейчас, к сожалению, звучала не она и я понятия не имела, чего же Шес пытается от меня добиться.

Спросить его пока что не предоставлялось возможным, так как он, озадачив меня вышеизложенным заданием, полностью выпал из реальности, углубившись в какое-то обсуждение по телефону с Ханом. Это даже разговором можно было назвать с большой натяжкой. Если бы не серьезное, сосредоточенное выражение лица ударника, я бы подумала, что они скорее играют в какую-то игру типа “ассоциаций”. Шес, пролистывая один за другим нотные альбомы, называл какое-то слово или фразу, выслушивал короткий ответ собеседника и время от времени что-то записывал в своем органайзере. Иногда спорил, иногда уточнял, но, по большей части, сыпал несвязанными фразами и писал.

- Небо?.. – строка в органайзере. – Его путь?.. А без соло?.. Ну, да. Не в тему... – следующая тетрадь. – Ангел?.. Можно с двумя басами... Можно и так. Значит, да?.. – новая запись.

То, что слова, которыми он сыпал, это названия песен, я поняла, только когда брюнет, оторвавшись вдруг от телефона и стукнув себя в висок указательным пальцем, повернулся ко мне: