– Нет, – отозвался парень, отправляя в свой притягательный рот кусочек лазаньи. – Нам все не представится случая поговорить.

– Значит, вы футболист?

– Да, играю за местную футбольную команду.

– И как же вы познакомились? Лимма не ходит на футбол, – в голосе ба заскользили нотки неприятного подозрения.

– Я просто увидел ее после тренировки.

– Просто увидел, – повторила Дейна и усмехнулась, – все это мне до боли знакомо. Я уже проходила это в случае с Гарвед, – и она многозначительно взглянула на меня. – Чем же вас так поразила Лимма, Питт?

Он перестал жевать, понимая, что его попросту тестируют.

– Она не такая, как все. Особенная.

Ба была удивлена. Впрочем, я тоже.

– Вы поняли это, просто посмотрев на нее?

Питт улыбнулся, осознав, что недоверие – это у нас семейное.

– Наверно, да.

– Вы, мне кажется, из тех, кто считает, что всегда добивается своего? – улыбка на лице Дейны была неизменным атрибутом, когда она вела подобные беседы.

– Нет, я спортсмен и знаю цену поражений. Я не всегда получаю то, что хочу. Но я стремлюсь к цели, иначе мне нельзя.

Ба сочла ответ исчерпывающим, натянуто улыбнулась и принялась за еду.

Когда ужин был окончен, и Питт сердечно поблагодарил нас за гостеприимство, он коснулся моей руки:

– Проводишь меня до двери, Лимма.

Мы поднялись и вышли в холл.

– Мне было очень приятно познакомиться с твоей семьей…

– Брось, – отмахнулась я, – считаным единицам это может быть приятно. Можешь ничего больше не говорить, все и так ясно.

– Да, – согласно кивнул он, – ясно.

– Что ж, – я распахнула дверь, – дождь закончился…

– Да, верно. – Парень взглянул на улицу, вдохнул свежий вечерний воздух и снова посмотрел на меня: – Увидимся завтра, Лимма.

Я изумленно вскинула брови, решив, что ослышалась. Так, значит, его не отпугнуло даже мое семейство? Он что, ненормальный, в конце концов?

Горячая ладонь легла мне на щеку, а дыхание Питта опалило губы. Первый поцелуй был легким и целомудренным, но выбил почву у меня из-под ног основательно. Я отпрянула, судорожно втягивая носом воздух. Кровь ударила в голову, ладони объяло огнем.

– До завтра, – едва смогла прошептать я.

Лимму Лессон считали зазнайкой с синдромом отличницы. Потому что она всегда все делала правильно и лучше всех. Но окружающие и подумать не могли, что все ее идеалы могли вмиг разбиться о неистовое, жгучее и неугомонное чувство.

Я очень редко размышляла об интимной близости между людьми. Зачастую эта тема пугала меня до нервных судорог. В полночных снах я уже не раз испытывала наслаждение от мужских прикосновений. Я даже научилась думать об этом, как о чем-то совершенно естественном, но я не могла осознать, что в один прекрасный день это произойдет между мной и Питтом.

Комплексов у меня хоть отбавляй. И один из них – недовольство собственным телом: небольшой грудью, худыми ногами и угловатыми мальчишескими плечами. Я казалась себе лягушонком, который неглиже вряд ли бы понравился местному красавцу. Кроме того, я не умела целоваться и не знала, как доставить удовольствие мужчине. Я даже член видела только на анатомических картинках, и вряд ли бы смогла сохранить спокойствие, если бы он ненароком мелькнул перед глазами.

– Привет!

От неожиданного появления Ниллы по моему лицу растекся румянец.

– Ты меня напугала, – произнесла я смущенно, будто бы подруга могла заглянуть в мои мысли.

– Двигайся, – она села на лавочку рядом.

Мы сидели на автобусной остановке, провожая взглядом студентов. Кто-то из них ждал автобуса, а кто-то шел на парковку и уезжал оттуда на дорогой машине, из которой басила музыка. Ежедневная рутина, но, странное дело, сегодня все казалось мне каким-то особенным.

– Как прошел день? – спросила Нилла.

Я усмехнулась. Мой день прошел где-то на задворках неба, ибо я витала в облаках с самого утра. Я, пожалуй, впервые и по-настоящему рассердила доктора Баргера. Он даже отправил меня на часок в раздевалку, чтобы я, наконец, «проснулась». Подобное он делал крайне редко, но мне было все равно. Вечером он не удосужил меня даже привычного: «Всего доброго, Лессон».

К обочине подкатил автомобиль, и слова застряли у меня в горле. Сердце резко увеличилось в размерах, мешая дышать.

Стекло опустилось, и я увидела Питта, который приветливо подмигнул, молча указывая на пассажирское сиденье. Подхватив сумку, я пошла к машине, бросив через плечо Нилле:

– Увидимся позже!

– Ага, конечно, – без энтузиазма отозвалась она.

Прохладная обшивка сиденья обожгла кожу. Платье задралось, обнажая бедра. Взгляд Питта скользнул вниз, затем вспорхнул к моему зардевшемуся лицу.

– Так, значит, ты дашь мне шанс? – на его губах мелькнула самоуверенная улыбка.

Его приторное обаяние слегка отрезвило меня, заставив пробудиться прежнюю недоверчивую Лимму.

– Куда поедем? – поинтересовалась я. – Если честно, не знаю ни одного кафе поблизости.

– Доверишься моему вкусу? – он смотрел мне в глаза, окутывая флером спокойствия, поэтому я ответила без раздумий:

– Договорились.

Местом, которое он выбрал для нашего первого свидания, стал «Феникс», пижонское и жутко дорогое кафе, куда бы я не вошла под страхом смерти. Для таких заведений я была чересчур домашней.

– Ты не хочешь сюда, так? – со вздохом безысходности проговорил Питт, останавливая машину на стоянке.

Парень закусил губу, раздумывая, а затем вдруг произнес:

– Может, в парк?

– Отлично. Самое то, правда.

Мы переглянулись. Питт тихо рассмеялся и вышел из машины, спеша к моей дверце. Галантно распахнув и подав руку, он позволил мне на секунду поверить в сказку. Наши руки приникли друг к другу, ладонь к ладони. Электрический ток прошиб меня от пяток до макушки, заставив думать о самом желанном и страшном одновременно – о сексе.

Каптийский парк был местом довольно тихим. Высокие кованые ворота были всегда открыты. За ними виднелись асфальтовые дорожки с белыми бордюрами и длинные деревянные лавочки. Этому парку, кажется, больше полувека. Здесь росла секвойя, привезенная еще с Земли, и ее вид потрясал: почти сто метров в длину и пять в обхвате. Кроме того, здесь были вольеры с животными, а в пруду плавали рыбы. Вот сколько полезного можно узнать об этом парке, заглянув как-то на досуге в брошюрку, что местные защитники природы раздают на остановках.

Парк посещало много народа, но он был так велик, что казался почти безлюдным. Это натолкнуло меня на мысль об интимности и романтичности, и о собственной глупости, ведь парк предполагал полное уединение.

Купив несколько гамбургеров и содовой, мы нашли лавочку под одним из фонарей.

– Не поверишь, но я не бывал здесь с самого детства, – вымолвил Питт, разворачивая еду, – и уж тем более не ел гамбургеров лет сто.

– Это чертовски вкусно на самом деле, – одобрила я, – но я тоже ем их редко. У меня немного чокнутое семейство, если ты не заметил. Ба уверена, что фастфуд – это от дьявола.

Питт рассмеялся, и я поддержала его.

– Действительно вкусно, – проговорил он, набивая рот. – Так, значит, ты из Катригана?

– Да, а еще я ситайка.

– И как тебя угораздило…

– Здесь все обращают на это внимание. Ситайки редкость в Каптике, я уже поняла.

– У вас своеобразная внешность… ситайки очень красивы.

– У нашей расы нет преимуществ перед людьми, скорее наоборот. Лиртона развивалась слишком медленно, и когда человек пришел на нашу планету, он посчитал, что ситайцы примитивны, – говорить о подобном в присутствии парня, который нравился, было довольно сложно, – просто ситайцы развиваются позже, чем люди. Эта особенность сглаживается с годами, но в детстве она изрядно портит жизнь. Мама отдала меня в школу в семь, потому что полагала, что ее дочь способна на большее, чем любая ситайская девочка. На Лиртоне детей отдают в школу не раньше двенадцати, вот так-то. Это в порядке вещей, но моя мама считает по-другому.