С этим пора покончить.

Я поднялась, натянула кофту и спустилась в холл. Погода за окном испортилась, но дрожь у меня была не из-за этого. Поверить не могу, что паникую из-за Питта. У меня подгибаются колени, но я твердо решила, что пора бы поставить все точки над «и».

На крыльце я остановилась, увидев Сайверса, понуро сидящего на подвесных качелях. В свете надвигающихся сумерек, поднявшегося прохладного ветра и трепещущих из стороны в сторону листьев молодого клена, парень казался несчастным и безумно красивым.

– Привет, Питт.

Сайверс поднял бледное лицо, нашел меня потерянным, совершенно опустошенным взглядом. На его губах возникла знакомая теплая улыбка.

– Прости, Лимма, я сейчас уйду. Не думал, что ты выйдешь, я… просто хотел побыть здесь.

Нельзя доверять Сайверсу, особенно когда он выглядит таким измученным и уставшим.

– С чего бы это? – нахмурилась я, складывая на груди руки. – Тебе понравился сад моей бабули?

Он мог бы и разозлиться. В конце концов, я говорила тоном, который вывел бы любого, но Сайверс лишь понимающе усмехнулся.

– Прекрасные розы.

– Тебе не стоит быть здесь, – категорично выпалила я, – это не имеет никакого смысла. Лучше бы тебе прямо сказать, что тебе от меня надо?

Чем жестче звучал мой голос, тем приятнее и очаровательнее становилась улыбка Питта. Казалось бы, хандра медленно оставляет его, во взгляде появляются прежние озорные искорки.

– Мне нужны твои трусики. Самые откровенные и желательно кружевные.

– Что? – обомлела я, мгновенно вспыхивая от гнева.

– Ты же быстрее поверишь в то, что я поспорил с ребятами, что пересплю с тобой, чем в то, что мне хочется просто поговорить.

– О чем тебе со мной говорить? – еще пылая негодованием, произнесла я.

– О тебе или обо мне, – пожал он плечами, – не важно. Я, как дурак, постоянно о тебе думаю, Лимма. Поэтому я здесь. Я прошу только о разговоре.

У меня пару мгновений не билось сердце. Эйфория нахлынула, и все поплыло перед глазами. Низ живота налился тяжестью, губы вожделенно запылали.

– Уходи, Питт, – смертельно краснея, произнесла я.

– Хотя бы пару минут, – попросил он, поднимаясь с качелей.

Его осторожное приближение вызвало волну жара, прокатившуюся по спине.

– Уходи, Питт, – повторила я, почти умоляя.

Сайверс остановился, но его взгляд блуждал по моему телу.

– Я понимаю, ты слышала обо мне много всего, но… разве ты не хочешь узнать меня получше? Сама?

Я решительно мотнула головой, отступая к дому.

– Нам с тобой не о чем разговаривать.

– Хорошо. Хочешь сказать, что я не заслуживаю даже шанса? – его бровь вопросительно и нахально изогнулась.

– Дело не в этом, – еще два шага к дому.

Я уже чувствовала, что могу спастись, как вдруг Питт усмехнулся:

– Да ты просто боишься.

– При чем здесь…

– Боишься, Лимма, признай это, – оборвал парень, – тебе хочется поверить мне, но ты упорно ставишь барьеры. Проще к черту меня послать?

У меня – зубрилки и отличницы – вдруг кончились все слова. Я глотала ртом разреженный воздух, не зная, что ответить.

– Если так, – произнес Питт, закусывая губу, – у тебя здорово получается. А я стелюсь перед тобой, как идиот. Да я в жизни так не унижался ни перед одной женщиной.

Его взгляд стал требовательным и острым, как бритва.

– Мне пора, – упавшим голосом бросила я, резко разворачиваясь, и этим позорным бегством признавая правоту слов Сайверса.

Всего несколько шагов до крыльца показались мне бескрайним расстоянием по раскаленной пустыне. Я знала, что Питт глядит, как я сбегаю, усмехается и наверняка злится. Сто к одному, что он сядет за руль своей сверкающей тачки с твердым намерением никогда не возвращаться в эту глушь и не встречаться со мной.

Громко хлопнув дверью, я прошагала к лестнице, услышав голос Дейны, донесшийся с кухни:

– Не забудь про ужин!

– Я не голодна! – прокричала, хватаясь за перила и направляясь в комнату.

Просто дойти. Мне нужно спрятаться там от всего и подумать.

Как же я ненавижу себя! Почему не могу быть просто двадцатилетней ситайкой с бушующими гормонами, которая занимается сексом с тем, кто ей нравится, безо всяких предрассудков? Почему я не могу сказать Питту, что изнываю от желания ощутить вкус его губ и отдаться ему там, где он прикажет? Пусть даже в машине! Мне, черт побери, двадцать лет! Я уже совершеннолетняя, и я хочу Питта Сайверса! Хочу почувствовать его в себе, хочу испытать первый в своей жизни оргазм!

Я рухнула на койку, обкусывая губы. Стоит только вспомнить сны с участием этого голубоглазого парня, как я постыдно и по-животному начинаю возбуждаться. Если бы он только прикоснулся ко мне или поцеловал, я бы умерла от наслаждения.

И вместо того, чтобы сказать ему об этом или хотя бы молча посидеть рядом, я шарахаюсь от него из-за чертова страха! Этот страх, будто код ДНК, передающийся из поколения в поколение семьи Лессон.

– Лимма, спустись, пожалуйста, к столу, – настойчиво заголосила Дейна, легонько постучавшись в дверь, – мы ждем.

– Я не голодна, правда.

– Мы всегда ужинаем вместе, Лимма.

Очередная традиция, чтоб ее! Будь я при смерти, я все равно пошла бы за стол, потому что традиции Дейны – это закон. Вся Каптика могла испариться, а закон Дейны нет.

Поднявшись, заново собрав растрепавшийся хвост, я спустилась в столовую и застыла на пороге, едва не схлопотав сердечный приступ.

– Я позвала твоего друга, ты же не против? – ставя на стол поднос с лазаньей, спросила ба и взглянула на меня невинно-кротким взглядом. – Там начался дождь. Питт, вы же любите лазанью?

– Да, очень, – улыбнулся парень, всем своим видом показывая мне: «я не сдаюсь без боя».

Промокшие от дождя волосы он небрежно откинул со лба и уселся рядом с моим стулом.

Я стиснула челюсти, сверкнула рассерженным взглядом на Дейну, и притворно осведомилась:

– Ба, ты же еще не познакомила Питта с мамой?

Та вскинула взгляд, качнув головой.

– Я сейчас ее приведу, – произнесла, зная, что Сайверса это зрелище может шокировать, впрочем, я на это и рассчитывала.

Пусть он увидит, что я девушка, отношения с которой могут приносить лишь проблемы.

Когда я вернулась с мамой из гостиной, Питт в самом деле растерялся. Секунду выражение его лица демонстрировало крайнее замешательство, но затем прояснилось и даже смягчилось.

– Мама, познакомься, это Питт, – сказала я, наклонившись над инвалидным креслом к уху матери, – он мой знакомый из университета, занимается футболом.

Конечно, мама не могла ответить и даже приветливо улыбнуться. Она вообще не могла двигаться.

– Очень приятно, – нашелся Питт, – я многое слышал о вас, о вашей научной деятель…

– Давайте к столу! – раздался чересчур встревоженный голос Дейны. – Мы не говорим за едой о работе. Питт, садитесь скорее! Лимма!

– У мамы боковой амиотрофический склероз, – шепнула я Питту, когда мы сели за стол, – действующие у нее только указательный и средний пальцы на правой руке. Ба сейчас ее покормит, но прежде мы прочтем молитву.

Пусть думает, что наша семья чокнутая. Быстрее отвяжется.

– Возьмемся за руки? – предложила Дейна. – Вот так, отлично…

Пока ба произносила молитву, я глядела на Питта, который был полностью сосредоточен на происходящем и больше не казался обескураженным или шокированным. Он так неожиданно вписался в наш семейный ужин, что само его присутствие здесь казалось мне сном. Я чувствовала тепло его пальцев, крепких, длинных. Я на секунду представила, как его руки касаются моего тела, талии, напряженной и изнывающей томлением груди. А затем и его рот… Эти губы, наверно, умеют ласкать. Уверена, они такие нежные и горячие, как лучи солнца. Они невесомо запорхают по шее…

– Лимма, передай мне салфетку.

Я вздрогнула.

Ба кормила маму, вытирая ей подбородок.

– Питт, – спросила она любезно, – вы давно знакомы с Лиммой?