Девочка перевела, старик отрицательно покачал головой.

- Бедный! - сердце Беатрис сжалось в комок.

Нет, она его тут не оставит, чтобы не сказал на это Андрей! Да, она знает, что они не могут помочь, не могут ничего исправить, они должны лететь, но хоть кому-то хоть как-то они могут оказать помощь?

- Эля, скажи ему, что он пойдет с нами.

- Дедушка, пойдем с нами! Мы тебе поможем.

- Нельзя помочь! Ничего не вернуть! Нет, нет, дочка, нет. Ты идти, я остаться.

- Но вы погибнете тут! - Эля с нескрываемым ужасом в глазах посмотрела на него, но старик молитвенно улыбнулся.

- Нет, здесь всё моё. Я остаться!

- Нет!

Беатрис не могла понять всех слов, но "нет" звучало практически также. Почему старик отказывается?

- Госпожа, скажите что-нибудь, я переведу!

- Передай ему, что мы унесем его отсюда, ему нечего с нами бояться.

- Не то! Он говорит, что здесь всё его, ему нельзя помочь, и он останется! - девочка глотала слёзы, она не хотела бросать его, не могла даже представить такое.

- Дочка, лететь - вы, а я остаться. Мой дом здесь, мой сын, моя жена.

- У меня тоже погибла семья, но я не буду себя хоронить, я буду жить на радость моим родителям, моему старшему брату!

- И я хочу жить с ними, ты должна позволить остаться.

- Не могу! Не могу!

Старик вновь улыбнулся, сейчас его не мучили боли, не мучил голод, только один короткий выстрел внутри тела.

- Спасибо! - это было его последнее слово, ему было больно, но он умирал с улыбкой на устах, потому что знал: он уходит к своим, и это уход, согретый любовью и вниманием, скоро он станет частью своих близких и друзей.

Беатрис силой оторвала от него рыдающую Элю и преобразилась, крепко держа девочку в лапах, она возвращалась в лагерь. Все уже были готовы к отправке, а вскоре они пролетали над тем самым полем, где нашёл успокоение последний житель деревни Лесной Уголок, который в пепельный дождь уходил в погреб, где его не мог достать горячий пепел.

- Что это?! - с ужасом спросил Георг, увидев внизу поверхность, покрытую пеплом.

- Я боюсь предполагать, - отозвалась Беатрис, - но, похоже, Балскове нашёл друга в лице Горавна.

- Зачем ему Горавн? - удивилась Руфина, - Разве он не может повелевать вулканами самостоятельно, кристаллами?

- Думаю, что нет, - отвечал Андрей. - Вулкан - это не токи пространства, и не какой-то листок бумаги - это комплексное, самобытное, я бы сказал, образование, ему нельзя приказать до тех пор, пока не найдешь нужные силовые точки. Так что Беатрис, скорее всего, права.

- И таким образом получается, что Идэлия разрушена, Западная страна эльфов тоже. И еще неизвестно, что будет дальше.

- Война, например, - ответила Георгу Беатрис, - Лидия в бреду говорила об этом. Амнэрис поднимает войну против эльфов, Царства Льва и Королевства Серебряного Дерева. Хотя не знаю: как Чертомир сможет вести войну сразу на трех фронтах.

- Неужели Амнэрис, - отозвался Андрей, - тоже с Балскове?

- Конечно! Она, наверно, первая побежала к нему! Сама!

- Георг! - осекла его Беатрис. - Амнэрис - слишком противоречивая личность, чтобы делать такие прямые и поспешные выводы!

- Хм! У меня есть основания так утверждать! Особенно если учесть её недавние приветы в мой адрес, то я вообще ставлю под сомнение ее непричастность ко всему этому!

- Георг! - воскликнула Беатрис, но не успела сказать что-либо еще.

- Одно меня останавливает: вряд ли бы она стала рушить весь мир: самой-то тоже надо где-то жить. А если всё погибнет, то не будет и её Чертомира, и тех, кем она могла бы повелевать, да и она сама вряд ли останется существовать.

- Разумный довод, только вот на что надеется Балскове - он ведь тоже погибнет? Самоуничтожение - странная цель, особенно для того, кто любит и хочет властвовать. Не понимаю, - говорил Андрей. - Может, он сам завел механизм, силу и результаты действия которого, не мог даже представить?

- Скорее всего, - поддержала его Беатрис. - Согласись, если бы Великий Бог Справедливости знал о последствиях, стал он бы он оступаться?

***

Неровные отсветы костра постоянно выбирали разные участки - то стайку комаров, напряженно звенящих, то пышную луговую растительность, то редкие кусты перед началом леса, то переливы расположенной рядом реки, но чаще лица сидящих у огня. Кайл, устав после продолжительной дороги, задремал, а его спутники неотрывно смотрели друг на друга.

- Амедео, пожалуйста!

- Нет!

- Но это безжалостно!

- Я знаю. Еще аргументы есть?

- Это быстро.

- Не верю. Что еще скажешь?

- Что ты безжалостный.

- Ты с этого начинала.

Мирра глубоко вздохнула и отвернулась. Она не хотела соглашаться, не хотела. Ведь они могут залететь в Кастэнию и довезти туда эту женщину. У неё там трое детей, одни, а сейчас, в такое тревожное время, их вряд ли возьмут к себе малознакомые соседи (мать с двумя дочерьми и сыном переехала в город недавно). Но она не может идти через пепел! А об этом пепле говорят все встречные.

- Мне тоже жаль их. Ты, похоже, в очередной раз забываешь о том, что я не бесчувственен. Но я не собираюсь что-то доказывать, только скажу об одном: каждая минута промедления - это десятки, а то и сотни жизней. Сейчас, я уже не говорю, что будет потом.

Она помолчала. Надо заходить с другого конца - например, надавить на Кайла, или, если он прав, то лучше закрыть глаза и не думать. Ужасно! Немыслимо! Мирра встала.

- Ты куда?

- Просто погулять.

- В каком районе?

- Я не пойду к ней, обещаю. Поклясться?

- Чем?

- Например, тобой.

- О, боюсь, это сейчас не самая твердая единица. Найди что-нибудь другое.

- Крылья Кайла подойдут?

- А это величина переменная, в этот адрес лучше не зарекаться для собственного блага.

- О! Амедео, я обещаю, что просто похожу!

- Ладно, иди, твоё право.

- Спасибо.

А в то время та самая эльфийка, которая оставив двоих малышей двух и четырех лет на попечении старшей восьмилетней дочери, вынуждена была ехать на границу Идэлии, где был найден, предположительно, её муж. Опасения подтвердились, к огромному горю эльфийки, а теперь еще мир посходил с ума. Уехать куда-нибудь практически невозможно: все бегут, никто не хочет выделять свой транспорт на других, все спасают себя. А теперь еще и это пепел. Как она пройдет по нему? По территориям, где выжившие эльфы, если не полностью, то частично, наверняка, обезумели? Женщина не знала и боялась даже думать об этом: у нее там, в Кастении трое маленьких детей и она должна быть рядом с ними. Еще вселял надежду тот факт, что путь, по которому ей предстояло идти, мало задело пепельным дождем. А какой-никакой тракт всяко лучше леса, над которым недавно летели беженцы из Долины Времен Года.

Когда женщина увидела дракона, то несказанно обрадовалась. Он летел в ту сторону. Конечно, Кастэния не совсем на прямой к Каримэне, но неужели он откажет из-за какого-то часа? Девушка сразу выразила горячее желание помочь, и мужчина тоже, но этот юноша.... Эльфийке стало не по себе от одного его взгляда и короткого, исполненного какой-то странной холодности: "Нет!" Почему они послушались его? Так безоговорочно и покорно? Почему-то ей показалось, что и ему жаль её, но он вынужден отказать. Или ей только так хотелось думать? Нет, она словно читала это в его лице, таком знакомом...

Женщина сидела на берегу реки, когда увидела ту самую девушку, она спускалась к воде. Сейчас перед сознанием заново предстал тот разговор. И тут... Невозможно!

Мирра тоже видела её, она просто не могла пройти мимо, она никогда не понимала вечных необходимости и отказа собственным чувствам со стороны Амедео, она мыслила иначе - она страдала за всех и за каждого, и даже за него, ибо ощущала и его душевную боль.

- Как вы?

Женщина подняла глаза, они были полны испуга, если не ужаса.

- Кто вы?

Мирра смутилась.