А через два часа я позвал своего недавнего наставника, чтобы он сам проверил качество круга. Колька попробовал, потом перепроверил, наконец поразился и сбросил с себя всю напускную снисходительность. Это был не третий сорт, и даже не первый. Нулевой, абсолютный. Устройство вообще не улавливало никакого дисбаланса. И такими были все четыре круга! Вся партия даже без намёка на брак.

Я предложил присвоить технологическому способу имя Андрея Мурашко. Шутка понравилась, мы все трое дружно захохотали. Не скажу, что мне сразу захотелось в знак победы пренебрежительно фыркнуть в сторону старших коллег из КАРМы. Но что-то такое внутри всё-таки шевельнулось. По крайней мере, можно было считать, что ремесло изготовления абразивных бакелитовых кругов я освоил в кратчайшие сроки. Их высокая сортность теперь была обеспечена, причем, как на смачивающей смоле, так и на воде. Получилось так, что мы со студентом заодно, попутно запустили в дело технологию, за которую, как утверждал Рубан, никто здесь не хотел браться.

И коллектив УНИП КАРМА признал результаты безоговорочно. Теперь на совещаниях меня с моими высказываниями приходилось слушать, а при несогласии - спорить и возражать. Споров же впереди нам предстояло чем дальше, тем больше.

Мурашко продолжал делать круги, я же оказался один на один со стопкой чертежей - Марина неожиданно ушла в отпуск за свой счёт. Впрочем, я говорю неожиданно, имея в виду только себя, другие-то знали, что она студентка последнего курса и должна к июню завершить диплом. Я стал уточнять подробности и наконец выяснил: комплект копий предназначался по сути к продаже - кто-то его заказал. УНИП КАРМА выдавала проект машины (это был механический смеситель) за свою старую разработку, а на деле при случае позаимствовала его год назад в каком-то КБ из Сибири.

Такой оборот менял ситуацию. Прежде я думал, что копии нужны для собственного пользования. А теперь беспечность руководства меня удивила - какой ненормальный заплатит деньги за разрозненные деталировки. Требовалось срочно провести ревизию комплекта и хотя бы составить спецификацию, которая тоже отсутствовала. Сделал я это сразу, лишь узнал суть задания, поступил так, как привык действовать в конструкторском отделе "института приборов". И моментально выявилась нехватка как минимум пяти чертежей, в том числе сборочного.

Тихоныч воспринял мою новость благодушно. Он сейчас был захвачен идеей разработки и изготовления высокоскоростных кругов, и всё остальное ему казалось мелочью. Он предложил взять и сделать сборочный чертеж самим на основе деталировки, а заодно доработать и недостающие летали. Я сказал, что в принципе такое возможно, во всяком случае можно попробовать. Куркин на это предложение хмыкнул и отмолчался.

В любом случае нужно было гнать копии дальше, тем более, что и Антон окончательно вышел из дела. В паузы, вместо перекура, я прикидывал попутно на большом листе эскиз сборки. Хорошо выходили пока отдельные узлы, нехватка касалась существенных деталей. Время от времени подходил директор Куркин, поглядывал. Владимир Георгиевич, в отличие от технолога Горшкова, оказался сильным конструктором, ему не требовалось никаких комментариев. А дней через десять директор преподнёс сюрприз, положив мне на стол недостающие синьки, которые потихоньку добыл по своим каналам. Они были из другого комплекта, со штампами другого ведомства, но именно те, что нужно. Сам же Куркин при этом так и лучился хитрой кошачьей улыбкой.

Не знаю, сумели бы мы обойтись своими силами, но теперь об этом можно было уже не гадать. Заказанные копии ушли клиентам в оговоренный срок и даже чуть раньше. Казалось, что дело УНИП КАРМы начинает разворачиваться. На дворе уже стоял май, настроение у всех было прекрасное.

Гл. 8 Размахи и замыслы

Скоро мы съездили в Вишняково, на осмотр помещения, в котором, возможно, нашей фирмой будет размещён производственный участок по изготовлению абразивного инструмента. Через два дня я принёс эскизы планировок и схем технологических цепочек, прикидки и расчеты. Планы компании мне начинали нравиться, загоревшись, я набросал всё сходу, вечерами и ночами. Все эти бумаги проглядел Куркин и оставил пока у себя, как он пояснил: пусть будет, но обсуждать конкретные вопросы еще рано.

Затем появился человек, которого мы за глаза сразу стали называть "Эмир". Самое интересное, что это не было кличкой или каким-то условным поименованием, а наоборот, самым настоящим его именем (Эмир Исхакович). Хотя сам он предпочитал и даже настаивал, чтобы во время разговоров и общения мы обращались к нему проще - Игорь Александрович. Игорь Александрович заинтересовался планами УНИП КАРМы и готов был вложить деньги. Оставалось только всё утрясти, увязать и, как говорится, расставить по местам.

А тем временем началась предзащитная лихорадка. Четыре пятикурсника, бывшие по совместительству одновременно сотрудниками КАРМы, забегали с доводкой своих дипломных проектов. Я был несколько удивлен, когда узнал, что никого из них на фирме оставлять не собираются. Андрей Мурашко ушел на сессию и каникулы. И последним звеном оскудения людских ресурсов стал тихий скандал с Мариной. Она как вечерница, была не совместителем, а штатным сотрудником, и даже вела свой договор. Но отказ Горшкова и Куркина оплатить ей учебный дипломный отпуск перерос в принципиальный конфликт и кончился разрывом.

На фирме, кроме двух руководителей и меня, реально осталось только два молодых инженера. Один из них - тот самый Николай, который, как я узнал только теперь, был сыном Бориса Тихоновича, выросшим без него, но тем не менее родным. Он неявно, и всё-таки несомненно, претендовал на особое положение. Второй - Алексей Цапаликов - примерно в конце марта был переведен в главные бухгалтера и теперь полностью погрузился в постижение азов отчётности. Приходящая женщина, которая вела до сих пор бухгалтерию, показалась руководителям лишней единицей.

Существовал правда, кроме упоминавшегося Олега Рубана, еще один сотрудничающий с фирмой специалист - Юрий Васильевич Виноградов, мягкий, интеллигентный человек, хороший инженер-производственник, но, к сожалению, уже пенсионер. Его в основном привлекали для установления контактов с Электростальскими заводами, используя его старые связи.

Поэтому не стоило удивляться, когда Куркин сказал мне довольно торжественно и важно:

-- А теперь, Вячеслав Борисович, бери на себя тонкий круг. Ждать мы не можем, надо сделать.

Это была работа, не завершенная Мариной и Антоном. Они научились пока, неимоверными усилиями и весьма хлопотно, изготовлять только опытные образцы. Нужно было поставить изготовление на поток и кроме того, подобрать рецептуру по содержанию зерна и связки, соответствующую условиям работы инструмента.

Могу сказать сразу, на поиски и испытания ушла весомая половина лета. Сверхтонкий (полумиллиметровый) неармированный диск большого диаметра, да еще на толстый вал, легко в руки не давался. Пришлось изгаляться, использовать и прокладочный промасленный ватман, и тонкую лезвийную ленту, добытую Виноградовым. Но с производительностью отдельных операций я справился довольно быстро, стал делать без суеты и спешки по полтора десятка тонких кругов за смену. Труднее было со свойствами, эти диски должны были затачивать иглы на чесальных лентах и выдерживать не меньше недели работы. Окончательные испытания я проводил на Ногинском заводе РТИ, куда собственно они и предназначались. Наши диски на тот момент работали в целом не хуже тех, которое им поставляло другое предприятие.

Но "не хуже" - маловато. Чтобы вытеснить чужой инструмент и стать на его место, требовалось "лучше", а вернее сказать - "значительно лучше". И тут уже пришлось бы вести широкие поиски по составам смесей, не только количественные, с изменением пропорций, но и качественные - по подбору дополнительных компонентов.

Конечно, я поступал не так, как в бытность моего обучения Коля. Он тогда задавал мне составы смесей, прикидывая "на глазок". У меня же была расчерчена плоская трехосевая диаграмма, куда я наносил опробованные составы и полученные свойства инструмента. Так закрывались, как сомнительные, целые диапазоны. Другие становились желанным берегом, до которого следовало добраться.