— Ты не сможешь обнять меня, — с грустью произнес силуэт, жестом останавливая Веронику, — хотя именно об этом я мечтал столько лет, находясь в забвении… Но теперь я увидел тебя, как ты выросла, стала настоящей красавицей — совсем как твоя мать. И все же у тебя мои глаза, темные очи человека, коснувшегося сумрака, но не ставшего злом.

— Я так рада… — едва слышно произнесла девушка, остановившись в шаге от призрака, — так давно мечтала об этом дне… ты же знаешь, мне было запрещено встречаться с близкими, я не видела мать с того самого дня, когда стала… стала…

— Не бойся слов, — призрак прикрыл глаза, — мы обсудим все, что ты захочешь позже, сейчас я хочу, чтобы ты прочла то, что я принес тебе от Него.

В руках Вероники желтоватый листок затрепетал, словно живой. Черной рябью пробежали по пергаментной глади строчки текста и рисунки, два сложных золотых орнамента украсили лист по полям. Глаза девушки расширились от удивления. Она несколько раз переводила глаза от бумаги на призрак отца, шепча какие-то неведомые слова побледневшими губами. Затем девушка сглотнула, и ее взгляд вновь стал спокойным, а голос зазвучал уверенно:

— Разве из Этой книги можно вот так запросто вырвать целый лист?

— Запросто — нет, — призрак покачал головой, — но тот, кто является ее создателем, может позволить себе некоторые шалости. Кроме того, эта страница не предназначалась тому, кто в скором времени станет держать книгу в руках. А тебе она может быть весьма интересна.

— «Отказ от помощи сил света и тьмы, от мудрости серых монахов», — начала Вероника вслух, — «войне, которая разразится на священной земле, не нужны лишние вторжения. Рано или поздно все воины будут призваны на поле брани — и тогда свершится величайшее сражение в истории человечества. И те, кто останутся в живых, позавидуют мертвым, ибо нет участи страшнее, нежели отвоевать у врага абсолютно разрушенную Вселенную, уже не пригодную для жизни и процветания. Отныне и навеки, я запечатываю в вето все старые силы, таившиеся в солдатах, избранных судьбой, дабы открыть путь новым воинам, еще не очнувшимся от многолетнего сна..» — Вероника вздрогнула, почувствовав внезапные потоки энергии, вырвавшиеся из ее тела от прочтения последних слов. Выпустив лист из рук, девушка с ужасом взглянула на отца и закричала, — что я прочла?

— Ты совершила то, что была обязана сделать, — призрак потупил взгляд, — конец твоей войны, дочь, время отдыха и покоя. Это заклинание имело бы силу лишь в том случае, если бы его прочел лидер одной из противоборствующих сторон. Ты, как коронованная повелительница армии Светлых Детей Ночи, выполнила свой долг перед Вселенной — и заслужила отдых. Произнеся нужные слова, ты заставила пробудиться души тех, кто был избран возглавить новые войска сопротивления. А старые силы теперь уходят с поля боя, начинается абсолютно новая глава летописи Вселенской Войны.

— Но как же так… — Вероника сжала кулаки, — все, ради чего мы боролись, сотни тысяч погибших воинов, разрушенные города… Твоя жизнь, отданная во имя спасения, что все это?

— Прошлое, — мягко ответил призрак, начиная растворяться в лучах солнца, — мне жаль, что наша встреча так непродолжительна, и я не успел сказать тебе всего, что хотел…

— Отец!

— Выслушай меня, Вероника, и, прошу тебя, заранее прости мне все, что будет сказано, — голос призрака внезапно зазвучал еще более гулко, чем в момент, когда эхо разносило первые его слова по библиотеке, — не старайся вмешиваться, это бесполезно. В тот момент, когда ты передала «Велиалит» отцу Сергию, твоя роль в войне отошла на задний план. Гавриил покинул земли твоей страны, покинул навсегда — ему, скорее всего, уже не вернуться живым с поля боя. Как, в прочем, не вернутся и его соперники. Их будущее для меня открыто — Трио Серебра почиет в бездне, это нельзя изменить. Что касается тебя, дочь, ты должна прожить несколько следующих лет по максимуму, никто теперь уж не в силах предсказать, как скоро завершиться война и всему придет конец.

— Всему придет конец, — глухо произнесла Вероника, с ненавистью сжимая в руках пергамент, — что мне делать с Этим?

— Прочти до конца и пойми все, — призрак окончательно рассеялся, последние его слова пронеслись по залу ветерком, заставив волосы Вероники затрепетать, — я люблю тебя, Вероника.

— А я люблю тебя, отец, — прошептала Вероника в пустоту, старательно сдерживая выступившие на глазах слезы. Огромным усилием воли задушив стон, рвущийся из груди, девушка вновь опустила глаза на лист бумаги, вырванный из запретной книги. — «Этими словами я снимаю путы и запреты, освобождаю от светлой печати древнюю силу разрушения и повиновения, выпускаю на волю Вальс Теней, дыхание спящих богов, слезы небес, песок из часов Хроноса».

В эту же самую секунду листок загорелся ледяным синим пламенем, от чего Вероника вскрикнула и выпустила его из рук. Так и не коснувшись мраморного пола, пергамент растаял, обратился пеплом и навеки вечные исчез из мира, где ему не было места.

Некоторое время Вероника молча стояла на месте, пытаясь представить, какую потаённую мощь она только что призвала. А затем на замену тревоги вновь пришли уверенность и обязательная для всех правителей неутомимость и жажда действий.

— Как бы там ни было, — сама себе сказала Вероника, — теперь, когда осада закончилась, я имею право пожить. Увидеть свою мать. Подарить несколько счастливых лет истосковавшимся по покою воинам. Возродить опустошенные земли, пусть даже на короткий промежуток времени. И я начну заниматься этим сегодня.

ГЛАВА 3

СНИСХОЖДЕНИЕ В ПРЕИСПОДНЮЮ

— Что значит “Завтра четверг”?! — Лариса хлопнула рукой по обложке книги Данте Алигьери “Божественная комедия”. — По-твоему это — хорошая отговорка.

— Это факт, — ответил Филипп, надевая майку. — Говоришь, на улице жара?

— Ты уроки делать собираешься? — вопросом на вопрос ответила мама парня. — Ты их когда-нибудь делаешь??

— Это риторический вопрос, — ответил Фил. — Естественно делаю, об этом говорят мои оценки…

— По физике, — весело продолжала мама, поднимаясь с места.

— Ма-ам! — обиженно начал Фил.

— А где па-п-па?! — передразнила фразой из анекдота мама. — Отвечай на первый вопрос.

— В начале сентября ничего страшного на уроках не будет. Никаких физики и математики. Сплошной английский! Я плохо знаю английский?

— Теперь ты ставишь риторический вопрос, — заметила мама. — А что это за мероприятие, на которое вы собрались так дружно?

— Концерт твоей любимой Земфиры, — хмыкнул Фил, оглядываясь по сторонам, словно отыскивая что-то, что он мог забыть, — Саша обещал Агату Кристи, а получилось неведомо что! Хочешь с нами? Есть лишние билеты!

— Ну и зачем туда идти, в таком-то случае? Сходите с Ромой на Агату Кисти, а Саша пусть наслаждается своей Земфирой, — мама сложила руки крестом на груди, — такое ощущение, что вы втроем — одно целое, прямо, если один придумал неизвестно какое развлечение, то все сразу подключаются!

— Мам… — неопределенно протянул парень, натягивая один кроссовок и при этом прыгая на другой, еще необутой ноге, — чего-то ты так просто отказалась от шаровой Земфиры? Ты же так о ней мечтала?

— Перестала мечтать, — коротко ответила Лариса, — тем более за чужой счет.

— Ладно, мне пора!

— Ну, иди, иди уже.

— Все, пока! — Филипп хлопнул дверью.

Лариса задумчиво постояла на месте и тихо произнесла:

— Когда он уже возьмется за ум?

*

Волк мчался по парку Победы. По его длинной морде струйками стекала еще горячая кровь.

«Этот был вкусный»…

Но одним нельзя утолить такой жгучий голод. Голод…

— И тогда он сделал мне предложение, представляешь!? Галочка, это же просто супер! — послышался чей-то голос. Две молодые девушки прогуливались по тропинке в парке.

Серебристая шерсть встала дыбом на загривке. Волк прижался к земле, готовясь к прыжку. Вот ещё две ЭТИ. Может, выпив их кровь, он сможет, наконец, вновь побыть человеком и насытить голод?