— Пить хотите?

Кремнев еле-еле кивнул головой.

— Сейчас.

К его губам поднесли фляжку. Он сделал несколько жадных глотков. Сознание сделалось четче.

— Вы кто?

— Меня зовут Мэри, — зашептала она. — Я боялась, что вы умрете. Вы так стонали.

Кремнев попытался сесть, но раненое плечо заболело с новой силой.

— Лучше лежите. Вам не стоит сейчас лишний раз двигаться.

— Вы что, медсестра?

— Нет, я журналистка. Из Англии.

— А здесь вы что делаете?

— Так же, как и вы, в плену. Но это долгая история.

— Боюсь, я сейчас не смогу ее дослушать до конца, — Кремнев почувствовал, как у него слипаются веки. — Мне надо поспать.

Уже сквозь сон он услышал голос Мэри. — Как вас зовут?

Кремнев не ответил.

Он проснулся утром. Во всем теле чувствовалась слабость, но стало немного лучше.

Мэри сидела в противоположном конце ямы, обняв обеими руками колени, и смотрела на него.

— Привет.

Теперь при свете Кремнев смог разглядеть черты ее лица. На вид лет двадцать пять, волосы темные, короткая стрижка, но за последнее время волосы явно отросли.

— Привет.

Кремнев приподнялся и тоже сел, упершись спиной в стену ямы.

— Давно вы здесь?

— Три месяца и четыре дня.

— И как ощущения?

Она не ответила.

— Простите, я не хотел вас обидеть. Просто не ожидал, что окажусь в компании.

Она тряхнула головой.

— Я не обиделась. Меня зовут Мэри.

— Да я помню, — Кремнев кивнул головой. — Вы английская журналистка. Но вы так и не сказали мне, что вы здесь делаете.

— А вы не сказали мне, как вас зовут.

— Егор.

— А чем вы занимаетесь?

Кремнев почесал нос.

— Я? Я тоже журналист. Только российский.

Мэри укоризненно на него посмотрела.

— Это неправда. Но если не хотите говорить, то можете не говорить.

Пару минут длилось молчание, потом Мэри задала новый вопрос.

— А вы знаете, где мы?

Кремнев посмотрел по сторонам.

— Знаю. Мы в яме.

— Очень смешно.

— А по-моему, не очень.

— Знаете, если вам кажется, что я слишком много говорю, то я могу и помолчать.

Она отвернулась в сторону.

Кремнев вздохнул. Почему он всегда попадает на женщин, которые очень любят поговорить?

Хотя в данном случае это было простительно. Провести в одиночку три месяца в яме. Здесь и немой заговорит.

— Да ладно, говорите, — сказал Кремнев.

— Спасибо, что разрешили.

— Не за что.

Мэри внимательно посмотрела на Кремнева.

— Скажите, а вы всегда с девушками так себя ведете? Или тому виной сложившиеся обстоятельства?

— Тому виной сложившиеся обстоятельства. А вообще всегда.

Кремнев взял флягу и сделал несколько глотков.

— А здесь вообще кормят?

— Кормят.

— Вкусно?

Мэри улыбнулась.

— Первое, второе и десерт.

— Ну, значит, жить можно.

Она помолчала.

— Как вы думаете, отсюда можно сбежать?

Егор пожал плечами.

— Пока не знаю. Вам должно быть виднее. Вы же здесь дольше.

— Но мужчина-то вы, — парировала Мэри.

— Я же сказал, пока не знаю. Хотя люди и не из таких мест сбегали.

— Я хочу предложить вам сделку.

— Прямо так сразу?

— Мой отец очень богатый человек. За мое освобождение он заплатит любую сумму.

— А я здесь при чем? Вам бы следовало сообщить об этом Эмир-хану. Наверняка же он держит вас здесь не из-за ваших красивых глаз. Предложите ему выкуп, он согласится.

Мэри хмыкнула.

— А думайте, я не предлагала? Я сразу об этом сказала.

— А он?

— А он засмеялся и сказал: «Деньги это не самое главное в жизни». И посадил меня в эту яму.

— А он случайно не сказал, что самое главное в жизни?

Мэри отрицательно покачала головой.

— Хорошо, — согласился Кремнев. — Если я соберусь бежать, я обязательно возьму вас с собой. Только сдается мне, что это дохлый номер.

— Почему?

— Потому что, во-первых, мы глубоко в горах на секретной базе, и где здесь ближайший «Макдоналдс», я не в курсе. Во-вторых, мы с вами сидим в яме, и эта яма закрыта. Ну и, в-третьих, вокруг полно вооруженных до зубов людей, которые не хотят, чтобы мы сбежали.

Мэри резко погрустнела. Слова Кремнева отрезвили ее, вернув с небес на землю. Пробудившаяся было надежда на возможное освобождение угасла.

Крёмневу стало совестно.

Всегда чувствуешь неловкость, лишая людей иллюзий. Даже в тех случаях, когда это стоит сделать.

Он откашлялся.

— Есть такая поговорка, — начал он, — надежда умирает последней. Я в своей жизни не раз попадал в ситуации, из которых, казалось, не было выхода. Однако ж, как видите, я жив.

Мэри посмотрела на него сквозь слезы.

— Да, только раненый и в яме.

— Не все ж коту масленица. Главное не надо отчаиваться. И плакать. Если я что и ненавижу больше всего на свете, так это когда женщины начинают плакать. Всегда чувствую себя подлецом.

Мэри вытерла рукавом слезы и улыбнулась.

— Спасибо. Это самые лучшие слова, которые мне говорили в жизни.

Кремнев состроил предельно серьезную физиономию.

— Да, иногда я умею.

Наверху раздался звук приближающихся шагов.

Кремнев поднял голову.

— Похоже, это за мной, — сказал он. — Если что, приятно было познакомиться.

— Да нет, это Фарук, — успокоила его Мэри. — Местный повар. Сейчас есть будем.

Послышался звук открывающейся решетки, и в яму заглянул молодой широколицый лопоухий парень.

— Здравствуй, — он широко улыбнулся Мэри, и его лицо приобрело практически детское выражение. — Обед принес.

Фарук на веревке опустил в яму два больших дымящихся котелка.

— Это очень вкусно. Я сам готовил.

Мэри улыбнулась в ответ.

— Спасибо, Фарук. Как у тебя дела?

— Нормально дела. Вечер буду суп много готовить с баранина. Обязательно принесу.

Он посмотрел на Кремнева.

— Этот не обижает?

— Да нет, Фарук, это друг.

Фарук вздохнул.

— Тогда кушайте на здоровье.

Решетка закрылась.

Кремнев посмотрел на Мэри.

— Похоже, вы пользуйтесь популярностью.

— Зря вы так. Фарук действительно неплохой. Он единственный, кто со мной общается, а не просто смотрит, сами понимаете, как на что. Он из очень маленького аула, даже в городе ни разу не был.

— А еще, по-моему, он в вас влюбился.

Во взгляде Мэри промелькнуло еле уловимое кокетство.

— А вас это удивляет?

— Да нет. Давайте лучше есть.

Еда представляла собой кашу с тушенкой и чем-то еще.

— Я так понимаю, здесь и первое, и второе и десерт вместе.

— А вкусно на самом деле, — с набитым ртом сказала Мэри. — Сытно, а главное горячее.

— В российской армии примерно так и кормят.

Однако, несмотря на не слишком презентабельный внешний вид, еда Кремневу понравилась.

Для его ослабевшего организма это было то, что надо. Он съел все и пожалел, что больше не осталось.

Настроение поднялось, и он довольно откинулся на спину.

— Эх, сейчас бы еще сигарету.

— Вы что, курите?

— А вы что нет?

Мэри посмотрела на него с искренним изумлением.

— Конечно, нет. Это же очень вредно.

Кремнев усмехнулся.

— Жить вообще вредно. Хотя, если я пробуду здесь, столько же, сколько вы, глядишь и отвыкну.

— Отвыкайте, проживете намного дольше.

Кремнев повернулся на бок.

— Может, нам пора перейти на «ты»?

— Давай, — согласилась Мэри.

— Слушай, я вот чего не пойму, каким образом ты, дочка миллионера, умудрилась оказаться в таком дерьме? Тебя что, похитили?

Мэри покачала головой.

— Нет, я сама приехала.

— Сюда? — изумился Кремнев.

— Конечно, нет, в Россию.

— А, понимаю, туризм. Красная площадь, Эрмитаж, Золотое кольцо.

— Да никакой я не турист, — возмутилась Мэри. — Я же сказала, я — журналист. А в Россию я приехала, чтобы написать книгу об освободительной борьбе.