– Да к черту слухи – им в Пропащем Краю грош цена. На основании слухов тебя в Святой Острог не упекут… Ладно, сколько времени у нас на раздумье?

– До завтра.

– С Чулымом встречаетесь там же?

– Нет, на сей раз за городом. В девять утра у заброшенной станции «Турбо Ойл».

– Это хорошо, – заключил Мизгирь. – В Погорельске вам вместе лучше не светиться. Что ж, в таком случае объявим сбор клуба на пять утра. Сообщи всем нашим на «Гордой», а я свяжусь с комвзводами «Щедрой» и «Могучей». Не исключено, что кто-то откажется и придется искать ему замену. Хотя, конечно, не хотелось бы привлекать людей со стороны.

– И не нужно, командир, – возразил Кайзер. – Помнится, на войне мы решали подобные задачи куда меньшими силами.

– Ты еще вспомни, какие мы были крутые, когда ходили в школу, – хмыкнул Мизгирь. – Мне бы твой оптимизм. Увы, но я смотрю на вещи трезво. И не забыл, когда мы в последний раз участвовали в чем-то подобном. Я имею в виду – бросали вызов превосходящим и хорошо вооруженным силам противника.

– Ну да, давненько это было, – подтвердил зам. – Мне тогда еще руку прострелили, а тебя гранатой контузило.

– И у меня до сих пор левое ухо слышит только наполовину, – добавил комвзвода. – Так что учти: геройство – это больше не наш метод. Даже за те деньги, которые нам предлагают. Потому что я хочу вложить их в будущее моих детей, а не потратить на собственное лечение…

Похороны Дерюги-младшего стали, наверное, самым ярким и масштабным событием за всю историю Погорельска.

Местное самоуправление, которое давным-давно было куплено Дерюжными с потрохами, объявило день траура. В городе остановились все работы и закрылись все заведения, кроме баров. В последних любой желающий мог выпить за упокой Петьки один бесплатный стакан бухача. Поэтому неудивительно, что к обеду на улицах царило оживление.

Получив неожиданный выходной, Старик тоже решил проветриться, так как не хотел торчать в прокуренном бараке. Он ненавидел пьяные сборища, но за два месяца обвык на свободе, где быть незаметным удавалось куда проще, чем в тюрьме. К тому же встреча с Крапчатым стала для него уроком, отвадившим его от поисков старых знакомых.

Отпевали Петьку в церкви – кособоком деревянном строении, где вел службы местный поп Ираклий, почти рехнувшийся от алкоголизма. Поговаривали, будто он вовсе и не священник, а обычный проходимец, удравший в Пропащий Край из-за проблем с законом. Но читать нараспев псалмы, подглядывая в Библию, Ираклий умел – пускай и не на церковнославянском, – а большего от него не требовали. Главное, он не сбивался с текста и держался на ногах, хотя между службами обычно дрыхнул в ризнице пьяный в стельку.

Нынче у Ираклия был звездный час. Ради такого случая он даже протрезвел, а также выстирал и заштопал рясу. А еще братва пригнала ему рабочих, которые выгребли из церкви мусор, оттерли от грязи стены и заколотили дыры в кровле. Гроб для Петьки тоже соорудили достойный. Не лакированный, но по здешним меркам почти элитный.

Одно плохо – достать живые цветы было негде, ибо такой товар в Пропащий Край не возили. Но и с этим затруднением разобрались. Нашлись умельцы, которые сплели из сухой травы венки, а затем украсили их нарезанными из цветных тряпок лентами. Выглядело дешево, но симпатично. И когда похоронная процессия, выйдя из церкви, зашагала по улице, каждый ее участник нес венок, а то и два.

Закрытые бордели вовсе не означали, что шлюх в этот скорбный день оставили без дела. Как раз наоборот, всем им оказали честь сопровождать Дерюгу-младшего в последний путь. Что стало для Погорельска очередным незабываемым событием. Никто доселе и не предполагал, что в городе насчитывается так много работниц этого рода услуг. И немудрено, ведь раньше они никогда не собирались все вместе и не ходили толпой по улицам.

Сегодня же, одетые в темные платья – чересчур короткие и нескромные для похорон, но где было взять другие? – шлюхи брели за гробом своего лучшего клиента и плакали. По большей части, конечно, утирая сухие глаза, но попадались среди шлюх и те, кто ронял не наигранные слезы. Воистину, можно ли, умерев в Пропащем Краю, желать себе более шикарный похоронный эскорт? Вряд ли.

Короче говоря, Петька мог бы порадоваться. Учитывая, сколько бандитов в Погорельске зарыли без гробов в неглубоких могилах, бросили гнить в сухоборе либо вовсе пропустили через камнедробилку, Дерюга-младший удостоился королевских похорон. И место для его погребения выбрали почетное – на вершине высокого холма, откуда открывался прекрасный вид на Погорельск. В смысле, настолько прекрасный, насколько мог считаться таковым чумазый городишко с кривыми улицами и неказистыми зданиями.

А когда дерюжинцы внесли гроб на возвышенность, зарыли тот в каменистый грунт и отсалютовали Петьке огнем из всех стволов, могила была увенчана трехметровым надгробием работы неизвестного сварщика. Он приварил к толстой металлической плите пару любимых пистолетов и кастет покойного. А над ними в красивой рамке была выгравирована любимая Петькина присказка: «Спокуха, братаны, прорвемся! Держи масть, живи громко, уйди красиво!»

Никого не смутило, что с финальным пунктом этого девиза у Дерюги-младшего вышла промашка. Но если кто-то и имел на сей счет возражения, он держал их при себе. Отговорив красивые речи, скорбящие оставили засыпанную венками и стреляными гильзами могилу дождю и ветру и пошагали обратно в город. Туда, где намеревались справлять по Петьке тризну, грозящую затянуться на несколько дней, а то и на неделю.

Старик тоже мог пойти и взять свой бесплатный стакан бухача – только не в «Мазутном счастье», куда ему с недавних пор был заказан путь, – но он не хотел глотать это мерзкое пойло. Водка, которой угостил его Крапчатый, не пошла ему впрок. По дороге домой избитого Старика все-таки стошнило, а потом мутило до самого утра, так что работалось ему назавтра тяжко. Но сегодня возвращаться в барак, не пропустив пару кружечек пива, было не резон. Как-никак, выходной, спасибо за него покойному Дерюге-младшему.

В «Козырного короля» Старик не пошел, хотя этот бар находился по пути к дому. По слухам, там должен был справлять поминки по брату Мирон и вся его банда. Даже если Старика туда впустят, ему будет неуютно среди тамошней публики. Оставались на выбор «Южный ветер» и «Пять звезд». Но во втором пиво стоило дороже, так что на самом деле выбора и не было.

– На халяву – только бухач! Не пиво, – уточнил бармен «Южного ветра», видимо, решив, что этот клиент недопонял сегодняшнее правило. Мысль о том, что кто-то может отказаться от дармовой выпивки, бармену в голову не приходила.

– Спасибо, я бы с удовольствием, да печень побаливает, – соврал Старик. – Выпью за упокой Петра Дерюжного кружечку-другую «Погорельского». Надеюсь, он на меня не обидится.

Бармен пожал плечами – тебе виднее – и выполнил заказ. Все столики были заняты, поэтому Старик остался у стойки, где располагались одинокие посетители вроде него. И, сняв шапку, стал потягивать пиво в своей неторопливой манере.

Увы, побаловать себя второй кружкой не получилось. Разогретые дареным стаканом, выпивохи продолжили поминки за свой счет, однако две компании в баре не питали друг к другу симпатий. До открытых угроз дело еще не дошло, но Старик чувствовал, как накаляется атмосфера в зале. И почти не сомневался: без драки не обойдется. Допив пиво, он расплатился и покинул бар, прежде чем кто-то испортил ему вечер.

На улице уже смеркалось и накрапывал дождик. Желая срезать путь до барака, Старик свернул в ближайший проулок… и через двадцать шагов мысленно обругал себя за то, что выбрал эту дорогу.

Ничего опасного впереди не происходило. Угроза была не явная, а лишь вероятная, но Старик всегда старался избегать и таких.

Навстречу ему шагала большая нетрезвая компания. А проулок был слишком узким, чтобы разойтись с нею, не привлекая к себе внимания. Вдобавок Старик с первого взгляда понял: это не бурилы, а дерюжинские бандиты, нарываться на которых сегодня ему подавно не хотелось.