Что Ласка по-настоящему любила в каверне Грира, так это ростовое зеркало. Конечно, пету не полагалось пялиться в хозяйское зеркало, поэтому Ласка могла глянуть на себя лишь украдкой, проходя мимо. Но сегодня ей было дозволено всласть полюбоваться своим отражением, чтобы примерить подарок Грира. Два чудесных полумесяца из красной эмали, оправленной в серебро, плавно качались в её ушах. Хозяин сделал ей подарок!

Конечно, Грир заботился о её нарядах и раньше, даже, несмотря на недовольство прочих обитателей дома Смелых людей, подбирал ей одежду так, чтобы та отдалённо напоминала человеческую. Но подарок сделал впервые.

Ласка огладила кончиком пальца прохладную красную эмаль, будто, с нежностью касаясь серёжек, она благодарит самого хозяина. Грир тоже казался довольным:

- Закрой глаза и повернись ко мне.

Он часто просил Ласку закрыть глаза, наверное, ему не нравились её радужки разных цветов. Она послушалась и повернулась в сторону хозяина, на голос, звучание которого мчалось вместе с кровью по её венам. И даже вот так, вслепую, Ласка ощущала свет его одобрения. Она могла бы вечно стоять с закрытыми глазами, слушать ровное дыхание Грира, но его заглушил шум шагов и разговора в коридоре.

- ... и я думаю, мне уже пора, - это говорила старшая сестра Грира. Ласка хорошо запомнила голос той, кого старалась избегать из-за оскорбительного сходства.

- Марлена, - а теперь ей отвечала мать, Ивон, - мы обсудим это потом. Сперва пусть решится с твоим братом.

Ласка без разрешения открыла глаза, когда обе женщины зашли в каверну хозяина. Она всегда удивлялась, насколько Ивон внешне отличалась от сына: невысокая, светловолосая, с плавным овалом лица и серыми глазами. Обращённый к ней голос Грира всегда был полон непривычной почтительной мягкости, слушая его, Ласка ощущала не страх, но что-то очень близкое к нему: человек, почитаемый ею за бога, почитает за бога кого-то другого.

Ласка отступила на крошечный шажок, надеясь остаться незаметной и для матери, и тем более для сестры Грира, но Марлена ринулась прямиком к ней. Лишь когда та приблизилась, Ласка рассмотрела её серьги - алые полумесяцы в серебре, только украшены не эмалью, а рубинами. Что-то зажглось в Марлене, то самое, что заставило Ласку бояться её ещё в зале триумвирата, единственную из всей толпы.

- Думаешь, тебе ничего за это не будет? - бросила Марлена в сторону Грира. - Думаешь, можешь заткнуть любого в этом доме, как и отец? Ты ещё не сел в кресло триумвиратора.

Она дёрнула серьги в ушах Ласки. Та вскрикнула от боли, а Марлена - от злости. Она сжала серьги в кулаке. Ласка была готова к тому, чтобы поймать украшения, когда те полетят в Грира. Но Марлена швырнула их в мать:

- Я выхожу замуж за Велдона!

Она плотно запахнулась в алую шаль и удалилась из комнаты. Ивон с несвойственной ей неловкостью подняла серьги и спрятала в карман.

- Ты дразнишь огонь.

Грир продолжал смотреть на кожаную портьеру, на её угасающие колебания, рождённые уходом сестры. Губы хозяина подрагивали, будто он мысленно посылал вслед Марлене целую заготовленную тираду. На Ласку, готовую разрыдаться - не от боли, от рвущей сердце обиды за потерянный подарок - хозяин даже не взглянул. Он никогда не обращал на неё внимания, если рядом была сестра.

Когда портьеры застыли, гася напоминание о присутствии Марлены, Грир повернулся к матери:

- Глупое совпадение, ты же знаешь, она только и ищет случая лишний раз меня обвинить.

- Мне жаль, что я не смогла помирить вас. Древние бы сказали, что вы как кошка с собакой, с самого детства... И вот к чему это привело. Подумай, брак может стать основой союза наших домов.

- А может и не стать, - Грир нервно сжимал кулаки, а потом неестественно прямо разгибал пальцы. - Я устраню его до объявления избранника, всё уже готово...

- Замужество Марлены даст привилегии вам обоим в случае избрания. Сейчас же ты должен не нападать, а обезопасить себя. Любые секреты, о которых, как ты думаешь, не подозревает никто, включая меня - от них не должно остаться никаких следов. Иначе Велдон узнает.

На мгновение, всего на мгновение, Ласка заметила страх Грира. Она видела такой в глазах петов, которых никак не хотели покупать, а потому пускали на мясо.

Ласка никогда не спрашивала у Грира ничего. Но сегодня молчать было сложнее обычного, ведь вокруг оказалось слишком много такого, чего раньше Ласке видеть не приходилось.

После освещённых каверн и длинных коридоров они оказались в анфиладе естественных подземных залов, тянувшихся в темноту один за другим. Их чёрное нутро было наполнено движущимися огнями фонарей и влажным липким звуком, который создаёт масса движущихся дышащих тел. Дышащих и поглощающих пищу.

- Это веганы? - Ласка знала, что они, но хотела услышать ответ Грира, его голос. Шевелящаяся животная масса, скрытая темнотой, источающая запахи, будто навалилась на Ласку.

Грир ничего не ответил. Мимо проехала телега с силосом. Возница, освещённый фонарём, почтительно приподнялся, заметив Грира. Впряжённые в телегу веганы даже не поняли, кого встретили. По пути возница разбрасывал растительный корм. Веганы вяло подтягивались к еде, брали в руки желтоватые стебли и затягивали молитву: "Я зивэ штоб еть..." Ласка поняла, что для них это был просто набор звуков, правильную очередность которых они не могли запомнить.

Ласке всё сложнее было не смотреть на них. Она придумывала им другие молитвы - те, что подходят живущим и умирающим в темноте. Представляла, что ощутит веган, попав в каверны людей. Ей стало казаться, что правы мудрые мужи, предрекающие, что через несколько столетий эти животные выродятся в тех, что были до конца света. В какой-то момент она поняла, что не видит перед собой спины Грира. Ласке показалось, что она задыхается, что запахи и звуки затекают ей в лёгкие. Она широко открыла рот и просипела имя хозяина. И тут же ощутила, что он взял её за руку, развернул в нужном направлении.

- Осталось немного.

Больше она не смотрела ни на что, кроме его силуэта. Вскоре веганы остались позади, и под ноги Ласке пролился свет. Она едва могла держать глаза открытыми. Но всё же сквозь застлавшие их слёзы разглядела в потолке несколько круглых странных ламп, ярче тех, что работали от гидроэлектростанции в недрах горы.

Грир натянул Ласке на голову какой-то плотный колпак. Глаза закрыли затемнённые стёкла.

- Слюдяные вставки в потолке, - он указал вверх, на лампы. - Их чистят наши рабочие, когда выходят на уборку кормовых. Этот свет - свет солнца.

Свет солнца... Кроме животных и Смелых людей, выращивающих кормовые культуры, никто и никогда его не видел. И вот свет солнца касается Ласки.

Грир помог ей полностью облачиться в защитный костюм из обработанной химикатами кожи, сам надел такой же, привязал к поясу металлический ящик с инструментами. Ласка удивилась тому, что хозяин сам выходит в поля, а тут он ещё зачем-то велел:

- Смотри внимательно и запоминай дорогу.

Перед ними распахнулись ворота. Ласка приготовилась к встрече с внешним миром, но за воротами оказалась маленькая каверна, по которой ходили работники в спецкостюмах и что-то распрыскивали на стены и пол. Грир сказал им:

- Это Ласка. Она будет называть свою кличку, а вы будете её выпускать.

Он взял её за шиворот и протащил сквозь последние двери.

И там на Ласку рухнуло небо. Даже затемнённые линзы в защитной маске не смогли скрыть, какое оно яркое, бескрайнее, невероятное. Ласка ощутила дрожь в ногах, голова закружилась. Но Грир держал крепко, не давая упасть.

Не сразу удалось ей оторвать взгляд от неба. Но когда удалось, голубой цвет сменился невиданным ранее многообразием зелёного. В кавернах и люди, и петы избегали этого несчастливого цвета. А здесь, во внешнем мире, он наползал со всех сторон. Казалось, что резные листья деревьев тянутся вниз, чтобы сжечь безумных двуногих, осмелившихся жить на их земле. Кислотно-яркие травы льнули к защитным костюмам, цеплялись за высокие сапоги. Казалось, ещё немного, и уронят в зелёную подушку под ногами, растворят в яде и поглотят.