Если бы хоть какая-то сила на свете могла отвлечь тебя от созерцания заката.

Мне остаётся только жарить долбанные яйца нам на ужин, резать зелень на разделочной доске, и смотреть на тебя со своего далёкого-далёкого острова под названием “реальное время”. Это мой счастливый час, ведь ты вынырнешь из своего транса, как только исчезнет последний солнечный луч. У меня есть ещё минут восемь.

Считаешь, что я не знаю, да?

Считаешь, я понятия не имею, о чём ты думаешь.

Считаешь меня ничего не понимающим слепым идиотом. В группе были ребята, которые ничего не замечали, но он - мой отец, Дэрил. Это смешно - не заметить такое.

Это было слишком огромным в твоих глазах, вечно скрытых под пылью, волосами, испариной. Это осталось слишком огромным в твоих глазах. Он умер, а ты всё ещё смотришь на закатывающееся солнце так, словно он жив.

Я же видел. Я же всё видел.

Как ты вглядывался в него при любом удобном случае. Как прикасался к нему. Да, ты постоянно трогал Рика, ты знаешь об этом? Касался рукава, спины, бока. Толчок локтем, ухмылка, взгляд. Ты касался его взглядом каждую секунду, как будто он был твоим магнитом. Я никогда прежде не видел, чтобы мама смотрела на Рика так, как ты - в её взгляде почему-то было слишком много вины. Я никогда раньше не знал, что можно так смотреть.

Он был для тебя всем. Больше, чем другом или лидером. Больше, чем братом, намного больше. Он перекрыл твой доступ к кислороду. Он убивал тебя, и продолжает теперь, правда? Я знаю, что правда. Я знаю, как ты смотришь на меня. Не специально, совсем нет. Специально ты только отводишь взгляд. Я чувствую каждый раз, и от этого у меня мурашки по спине, ненавижу их. Ненавижу эти мурашки.

Солнце садится, яичница опять слегка подгорела.

Ты всё равно съешь её. Я, честно говоря, не уверен, что ты ощущаешь вкус еды. Я так хорошо изучил тебя, клянусь, я никого в жизни не знал лучше. Я себя не знаю так, как знаю тебя. И это тоже ненавижу.

Я подавлюсь тобой, как громадной костью. А ты даже не заметишь. Потому что - не знаю, существовал ли для тебя когда-нибудь такой человек, как Карл Граймс. У тебя в сознании только один Граймс, не так ли?

Глаза говорят - так. Если бы ты видел себя сейчас. Если бы я умел, нарисовал бы тебя, чтобы, взглянув на эту картину, люди умирали от боли или разорвавшегося сердца. Только вот почему ты всё ещё жив? Как ты живёшь с этим? Откуда в тебе силы быть огромной непробиваемой стеной передо мной, и, ради бога, Дэрил. Кого ты защищаешь? Меня или его?

Иногда ты позволяешь себе смотреть, долго. На меня, на моё лицо. Тебе это нравится. Ты весь оживаешь. Если честно, мне кажется, что ты на это немного подсел. И я бы мог подумать, что ты боготворишь Рика, но это не так. Конечно, не так. Я видел тебя.

Клянусь, просто проходил мимо ванной комнаты. Ты не издавал ни звука, а дверь была приоткрыта. Я не хотел заглядывать, это получилось случайно. Я почти ничего не увидел: только как ты откидываешь голову на плитку, ловя губами летящие сверху струи воды. Только твои мокрые волосы и движущуюся руку. Широкие мускулы напряжены, предплечье увивают крупные узлы вен. Слава богу, твои глаза закрыты, поэтому ты не видишь меня. Я смотрел всего минуту, потому что не мог отвести глаз, и это было так отвратительно-стыдно и жгуче-идеально, я никогда не видел ничего более охренительного, чем это.

Прости меня, Дэрил, потому что это моя вина, моя огромная вина. Прости меня, потому что я, кажется, плевал на то, кого ты видишь, глядя на меня. Кажется, я готов переступить через это, не глядя, потому что хочу этих взглядов так сильно, что ночью зажимаю себе рот и нос, чтобы не издать ни единого звука, вспоминая тебя.

Твоё тело, твои движения рукой, и я подстраиваюсь под них, загоняя дыхание, как проклятый. Потому что помню, как ты бессвязно рычишь, откидывая голову назад, и прогибаешься в спине так, что пресс напрягается и втягивается. Это то, что обычно подводит меня к границе и вышвыривает за неё. Я готов отдать свою жизнь, чтобы узнать, кого ты представляешь в эти моменты.

Ты готов отдать свою жизнь за мою безопасность, а я за то, чтобы понять, нуждаешься ли ты во мне. Я устал чувствовать себя затихающим эхо Рика. Как будто он стоит где-то далеко, пытаясь докричаться до тебя, а я… доношу его слова. Я устал, но я готов жить с этим.

Ты заставляешь меня жить с этим.

Солнце исчезает, оставляя после себя на горизонте только измазанное алым небо - измазанное угасающим светом твоё лицо. Я опускаю глаза, отвожу взгляд. И в ту же секунду ты выпрямляешь спину. Отворачиваешься от окна.

Тебе так больно, что это чувствую даже я. Как будто бесшумный взрыв где-то, под тоннами железобетона.

Прости меня, Дэрил. Я никогда не стану им.

- Опять подгорела.

Ты, наверное, даже не слышишь. Только коротко жмёшь плечом.

- Пофигу.

***

Если бы это было возможным, Дэрил подписал бы петицию об отказе от сновидений. Без раздумий.

Это так чертовски достало его. Он готов вкалывать в себя любое дерьмо, глотать любые сраные таблетки, чтобы вернуть свою бессонницу, потому что после каждого сна он просыпается ещё более разбитым, чем после одной из бессонных ночей. Только вот нет никаких таблеток. И в каждом из своих снов он видит Карла.

Карл охотится. Карл рыбачит. Карл ставит ловушки. Карл смотрит на него. Карл выходит из сарая с лотком свежих яиц. Снова смотрит. Карл затачивает свой нож. Карл курит. Карл убивает ходячего в лесу. Смотрит. Дэрил не понимает, где сон, а где явь, потому что когда он закрывает глаза, его мозг продолжает генерировать события дня. Каждую ночь.

Сегодня ему снится утренняя тренировка на заднем дворе.

Карл в расстёгнутой рубашке и со взъерошенными волосами. Кружит вокруг Дэрила, выискивая открытое для удара место. Дэрил внимательно следит за ним. С тех пор, как он прекратил поддаваться прошло уже пять или шесть тренировок, пацан научился драться, по-настоящему научился.

Он оказывается рядом внезапно, и Дэрил едва успевает уйти от удара в челюсть, перехватить кулак. Карл разочарованно стонет:

- Опять.

- Ты смотришь, - Дэрил отталкивает от себя руку. Он старается не прикасаться к нему лишний раз.

- Ну прости, что не могу бить с закрытыми глазами.

- Никогда не смотри туда, куда собираешься атаковать. Давай ещё раз.

У Карла не просто живой взгляд - в нём что-то горит. Когда он делает обманный маневр, словно собирается бить в голень, а сам бесчестно и - блядь, серьёзно, - очень больно ударяет под рёбра со всей дури. Дэрил громко шипит, уходит от следующего удара и на секунду сгибается пополам, восстанавливая дыхание.

У Карла сияют глаза, когда тот поднимает голову и встречается с ним взглядом. Когда он смотрит, Дэрилу кажется, что кто-то сверху наёбывает его. Потому что эти глаза принадлежат Рику.

Это начинает сводить его с ума.

- Хорошо, - выдавливает сквозь сжатые зубы. - Хватит на сегодня.

Карл ерошит влажные волосы и улыбается. Он доволен. Он доволен каждый раз, когда удаётся попасть по Дэрилу. Дэрил помогает ему в этом лишь самую малость. Зачем? Потому что в глубине души ему нравится то, что он видит.

- Я хорош, - заключает пацан, стаскивая рубашку и сворачивая её в ком, чтобы промокнуть лицо. - Скоро смогу уделать даже самого крутого парня.

- Ага, как же.

Взгляд сам скользит по тугим мускулам живота и гладкой грудной клетке, пока лицо Карла прячется в мягком застиранном хлопке. Это случайно, совершенно случайно, потому что Дэрил привык визуально изучать каждую деталь, будь то потревоженная ветка орешника, или неаккуратный шрам между седьмым и восьмым ребром. Потому что тело напротив - оно молодое и красивое, мать его. Потому что стоит встретиться взглядом и перед глазами тут же возникает другое лицо.

“Блядь”.

Каждый сон заканчивается этим - другим лицом.

Карл отнимает от лица рубашку, и оказывается, что это вовсе не он. И оказывается, что глотку может стиснуть ледяными щипцами ни с того, ни с сего. Потому что.