– Да хоть я пойду, это ходить я долго не могу, на лошади – то хоть куда уеду.

– Не отпустит тебя председатель, много ли бабы рыбы ловили на ямах, когда тебя не было, то-то же, ты ведь до сих пор ещё осетровые ямы найти не можешь, а бабы и вовсе их не знают.

– Найду я осетровые ямы обязательно, чувствую, здесь они где – то рядом, вот поближе к весне день станет длиннее, да потеплее, проруби замерзать поменьше будут, Федька с Санькой будут сети проверять, а я ямы осетровые искать. Ведь весь народ в стране впроголодь живёт, все запасы война забирает, так что найду я те ямы.

– Как там мой Орлик?

– Да живой твой Орлик, Федька его хорошо вечером прогрел, а на ночь одеяло старое на спину накинул. Мы тебе обои сани загрузили – одни стерлядью, другие тайменем, ехать тебе пора. Штаны вместе с кальсонами хорошо просушились, катанки мои старенькие наденешь, а у тех твоих я задники дратвой схвачу, дома по хозяйству ещё подюжат. Парни вчера возле ямы всё собрали, рукавицы, тулуп, бич, так что можешь ехать. Чайник на печке, а нам торопиться на лёд надо, работы сегодня много.

На улице было тихо и морозно, ярко мерцали звёзды в чёрно – синем небе. Нюрка поёжилась и натянула на себя высушенный и такой родной и тёплый тулуп, залезла на воз, уселась на большого, холодного тайменя и натянула вожжи. К обеду нужно приехать в деревню. При лунном свете чётко были видны двигающиеся по льду человеческие фигурки. Впереди мощным шагом шёл Фёдор с обмотанной отцовской рубахой головой, натянув через плечо верёвку с тащившейся сзади нартой, за ним стараясь не отстать, быстро семенил ногами Санька. Сзади, всё больше отставая, прихрамывая на левую ногу, грузно и тяжело шагал отец с пешнёй на плече, начинался обычный трудовой день колхозных рыбаков.

Остров Ермаков. Такой же, как и сотни других на Енисее, он имеет продолговатую форму, упираясь тупым, широким носом встреч воде и растягиваясь вдоль течения на три с половиной километра, постепенно сужаясь и образуя в своём окончании длинный, тонкий хвост, который с двух сторон омывает сходящееся за островом течение. Между островом и каменной стороной проходит Осиновская протока, по которой совершенно в разных местах, бурлят в воде огромные камни. Во время низкого уровня воды, вершины некоторых из них появляются над водой, маячат чёрными пятнами вдоль протоки и являются пристанищем для вездесущих чаек и куликов. В самом верху острова берег твёрдый, покрытый песком и галечником, здесь и останавливаются колхозные лодки, высаживая людей и разгружая привезённый скарб. На угоре стоит добротно срубленный большой, колхозный дом, который летом практически никогда не пустует. Вся середина острова распахана под поля, тут же рядом располагаются и сенокосы, отгородясь от пастбищ добротным забором. Края острова и вся его нижняя часть заросли черёмушником, березняком, тальником и пёстрым разнотравьем. С наступлением тёплых весенних дней сюда прилетает множество певчих птиц – скворцов, дроздов, стрижей, трясогузок, кукушек, синичек и таких красивых маленьких разноцветных пташек, названия которых никто и не знал. И тогда разноголосые птичьи песни можно было слышать практически круглые сутки, радостные, весёлые и продолжительные – весной, озабоченные выводом и вскармливанием своего потомства – летом, короткие и скучные – осенью. Любят сюда прилетать и утки. Весной на полях и лугах от таяния снега разливаются огромные лывы, которые никогда не пустуют, особенно утки любят кормиться на полях, где выращивают зерновые. И если уж кто приезжает сюда весной на охоту на лодках, пробираясь сквозь плывущий по реке лёд, то долго потом ещё вспоминает и рассказывает друзьям и знакомым о знаменитых ермаковских перелётах.

Остров Ермаков считается житницей осиновского колхоза, здесь заготавливают силос и сено, сеют овёс, пшеницу, ячмень, рожь, сажают картошку. Земля на острове благодатная, поля заливные, поэтому и родится здесь всё, что сажают. Привозят сюда на лето и колхозных коров на откорм. В Осиново пастбищ совсем мало, коров выгоняют на луга за Речку, в верхнем конце деревни и в нижнем конце на поляну, что у зверофермы. Коровам частников травы ещё хватает, а колхозную живность приходится вывозить на острова.

Прошло уже десять лет, как закончилась война, посёлок расстраивается, снова набирает силу колхоз. К окончанию войны там оставалось всего с десяток старых да немощных лошадей и несколько таких же старых телег, всё было отдано и вывезено фронту. Всё, что заготовлялось колхозом, так же вывозилось, себе не оставлялось практически ничего. Людей кормила река, да огороды. Сети ставили в устье Речки, да под островом Вампеевым, по другую сторону Осиновской протоки, а посредине протоки ставили самоловы. Вот так и выжили. Потом с войны вернулись мужики. Кому – то повезло и удалось уцелеть, большая же часть, ушедших на войну, осталась там, на чужбине, в братских могилах чужой земли. Возвращались мужики и здоровыми и ранеными и калеками, с медалями и орденами на гимнастёрках. Было много выплакано бабских слёз от радости встреч и от горя и отчаяния по погибшим. После гуляний и долгих рассказов о фронтовой жизни и жизни и работе без них родимых в колхозе, бывшие фронтовики дружно впрягались и помогали восстанавливать запущенное хозяйство. Колхоз окреп и уже через несколько лет были превзойдены довоенные объёмы поставки государству зерна, мяса, масла, рыбы, пушнины. В деревне появилась больница, двухэтажный магазин, пекарня, начальная школа, клуб. Вообще – то клуб ещё в 1927 году переделали из церкви, оборудовали там колхозную библиотеку, большой зрительный зал, сцену и теперь все культурные и политические события в деревне проходили только в клубе. Особо активна в деревне была молодёжь, работали пионерская и комсомольская организации. Парни и девчонки к праздникам готовили концерты – пели песни, читали стихи, ставили пьесы. Летом в клубе собиралось молодёжи уже значительно меньше, работы на огородах, на полях, парни разъезжались с рыболовецкими бригадами и на заготовку кормов на острова Хавей и Ермаков.

В этом году на откорме было восемнадцать дойных коров и маленькие телята с ними. Коров доили два раза в день – утром и вечером, днём коровы паслись на лугах, травы было много, пастбища от полей с посевами были отгорожены забором из осиновых жердей, поэтому коровы на лугах паслись сами, без пастуха. Только уж сильно их донимали пауты и комары. Только вырвутся коровы после зимнего отстоя на свежую зелень, сразу же прибавляются надои, а как пойдёт комар, да в жаркие дни ещё и паут, так надои снова падают. Днём коровам надо пастись, а они выйдут на берег, залезут по самое брюхо в воду, прикроют свои ноги и животы от укусов и стоят так, обмахиваясь сверху хвостом, да на берегу и место открытое, ветерок обдувает, мошки и комарья поменьше.

С коровами живут на острове колхозные доярки, самые передовые и активные работницы – Анна и Евдокия. На ночь они коров загоняют в летний загон, намазывают их дёгтем, разводят по краям дымокуры и те лезут в самый дым, блаженствуя и закрывая глаза, не забывая при этом постоянно жевать свою жвачку. Молодые доярки тут же молоко перерабатывают на маслобойке, из обрата варят творог и всю полученную продукцию хранят в специально оборудованном для этого леднике. Один раз в неделю из деревни приходит катер, маленький такой катерок, недавно появившийся в колхозе, в народе тут же прозванный балиндерем. Он привозит на остров продукты женщинам, а от них забирает недельный запас масла и творога.

Закончив со всеми делами, поздно вечером доярки разделись на берегу и плюхались в воде, не далеко от берега, словно маленькие дети.

– Ой, Дуся, хорошо – то как, вода такая тёплая, никак не хочется вылезать на берег.

– Вон посмотри, какая туча заходит, и молнии уже за лесом сверкают, что – то страшно становится.

– Ерунда, дождь пойдёт, убежим в избушку, не сахарные – не растаем. Сегодня ведь Петров день, наверное, все наши в деревне гуляют.