Мамочка

Мамочка свалилась, как снег на голову.

Ирка позвонила мне на работу и сказала:

- Капец. Твоя мамочка приехала. Больничку разложила на полдома. И меряет давление каждые полчаса.

Живем мы хоть и в трехкомнатной квартире, но «хрущевке». Я, Ирка, жена моя, и дети - Стас и Светка, двенадцать и пятнадцать лет. И в этих трехкомнатных условиях нам и самим тесно, а тут мама без объявления войны приехала из деревни. Ладно бы просто погостить, так нет, она приехала лечиться. А уже если мама собралась лечиться, то будьте уверены она исполнит задуманное по полной программе во что бы то ни стало, и сколько бы денег ей не пришлось на это потратить.

Мама у меня замечательная. Только вот ничем не болеет. Несколько месяцев назад ее положили в больницу с подозрением на камни. Камни удалили вместе с желчным пузырем. На этом все. Она прошла полное обследование, где ей поставили диагноз: «в остальном здорова» и выписали на вольные хлеба. Сердце ей со всех сторон раз десять прослушивали. Легкие просматривали. Криминала ни в чем не обнаружили. Живи дальше, радуйся, да восстанавливайся.

Но мамочку после больницы словно подменили. Она стала мнительна во всем, до самой мельчайшей пустяковины. Ляжет на подушки, тут что-то йокнуло, тут что-то кольнуло, срочно к доктору. Караул, я умираю.

Они с отцом в деревне живут, в Юсово, на Волге. А мы в городе. На машине минут двадцать, если без пробок. А какие у нас пробки в Угличе, мы же не в столичных муравейниках живем. Вот и стала она по любому поводу в город мотаться. Сначала брата своего Сергея запрягала. Он по первому зову летел к ней и привозил. Потом стала соседа дядю Пашу просить. Тот постоянно по работе в город мотается. Ему не сложно пассажирку прихватить, даже весело в дороге. За разговором быстрее время летит. Но вскоре он стал под разными предлогами мамочке отказывать. А мне признался:

- Степа, не могу так больше. Мы как в машину сядем, она всю дорогу только про болячки рассказывает. Тут у нее болит, там болит. Я ей как-то в сердцах и сказал. Голова у тебя болит. Лечить ее надо. Так она обиделась.

После того как дядя Паша отказался помогать, мамочка пересела на общественный транспорт. От деревни Шевердино автобус до города ходит, а до Шевердино всего километр по-прямой. Вроде близко, но для мамочки целая история, которую она с большим удовольствием рассказывала вездесущим бабушкам возле нашего подъезда. И все бы ничего, но меня уже эти старушки замучили вопросами:

- Степа, ты чего мамочке своей не помогаешь. Она столько для тебя сделала, а ты?

А что я? Я сначала пытался ей помогать, разговаривал, доказывал, аргументируя медицинскими справками и документами, которые она собрала, что со здоровьем у нее все в порядке. Только беспокойная она, мнительная, и с этим надо бороться. Но разве мамочку убедишь. Если мамочка настроилась на волну, то ее с верного пути уже не сбить.

Всем мамочка говорила:

-Степанька мой, на работе очень занят. Так что я сама как-нибудь доковыляю.

Если ее послушать, так можно сказать, что бабушка - старушка. Лет семьдесят с гаком. А на деле пятьдесят с хвостиком.

Сперва мамочка замучила родную поликлинику. Участковый-терапевт первое время ее внимательно осматривал, пытался убедить, что у нее все в порядке. И чтобы успокоить, прогнал по всем специалистам. Кардиолог, пульмонолог, онколог, маммолог, окулист, хирург и даже гинеколог проверили ее на все, что только можно, и записали в карточку заключение. Но мамочку это не успокоило. И она опять вернулась терроризировать участкового. Тот бледнел, зеленел, заикался, огрызался, но работу свою выполнял.

На какое-то время обследование в поликлинике мамочку удовлетворило. Она вернулась в деревню, занялась хозяйством и пару месяцев мы с ней только по телефону и переговаривались. Я собирался с семьей приехать к родителям на весенние каникулы. Все вроде складывалось удачно.

Но, судя по тому, что Ира была на пределе, случилось что-то из ряда вон. У мамочки началось обострение.

***

Сегодня я закрыл контору пораньше, распустил сотрудников и поехал домой. Надо во всем разобраться, да Ирку поддержать. Она там одна сейчас с натиском мамочки справляется.

По дороге завернул в супермаркет, и затарился продуктами на пару дней. Позвонил жене, спросил, что еще нужно, внимательно выслушал, отфильтровывая кучу ненужных подробностей, и снова пробежался по магазину, собирая заказ. Наверняка, что-то забуду. Что не удивительно.

В парадной пахло сыростью и жареной курицей. Где-то наверху ругались, и гремела посуда, ревел телевизор у соседа на третьем. Транслировали футбольный матч. Сегодня, кажется, «Спартак» с «Зенитом» играют. Домой идти не хотелось. С каждым новым шагом, я словно бы погружался в болото. Оно обступало меня со всех сторон, наполняло своим гнилостным запахом, и засасывало. И можно отступить, выбраться, но я должен пройти этот путь до конца.

Эх, сейчас бы к Сильверстову заглянуть. Он футбол смотрит. Посидеть с ним, поболеть, по пиву пропустить. У него рыбка сушенная вкусная.

С этими мыслями я поднялся на последний этаж, и позвонил в родную коричневую металлическую дверь. Сейчас она мне показалась вратами в ад. Я уже чувствовал запах карвалола и больничных бинтов.

Открыла Ира. Вид утомленный. В руках книга. Что-то философское, интеллектуальное. Пробовал я читать эти книжки. Ну, не заходит. Не по адресу литература. Все эти Кастанеды, Борхесы и Корчкины.

Я занес пакеты, закрыл дверь, обнял любимую и поцеловал. Дети даже не выглянули папу встретить. Одна вся в уроках сидит, испанский учить стала самостоятельно. Зачем ей испанский в наших волжских землях, добиться не можем. Сын за просмотром сериала завис. Очередные «марвеловские» комиксы смотрит. «Железный кулак», что-то про каратистов.

Я заглянул в комнату.

Мамочка сидела на тахте, подложив под голову две подушки, и закутавшись в одеяла. Царица кочевого племени. Рядом с тахтой стояла табуретка и стул. На табуретке - аппарат для измерения давления. На стуле - коробочки с таблетками, флаконы со спреями, градусник и вязание, очередные носки, которые никто носить не будет.

- Что случилось?

- Давление скачет, как белка. Да в голове шум постоянный и бормотание какое-то, - грозно насупив брови, сообщила мамочка, и тут же потянулась за манжетом тонометра. Рядом лежала раскрытая толстая тетрадь, исписанная цифрами.

- Каждые двадцать минут меряет, и записывает, - сказала Ира, когда я вошел на кухню. - Ужинать будешь?

За ужином она мне рассказала, что мамочка приехала к нам надолго. Недели на две минимум. На этот раз она решила идти в частный медицинский центр, поскольку терапевт с ней возиться не захотел, сказал «в больницу ехать надо». А она в больницу не хочет. Сегодня уже у двух врачей побывала, сдала кучу анализов, сделала капельницу с витаминками, а на завтра записалась к кардиологу и пульманологу. И уже сетует, что денег мало, но они с отцом все посчитали - на первые обследования хватит, а потом они получат деньги за квартиру, и раскрутятся.

Родители у меня живут в деревне с тех пор, как на пенсию вышли. Родовой дом получили по наследству, и обосновались в нем крепко. Пенсию получают, да квартиру в городе сдают, выходит приличная сумма. Жить можно. А тут решили на эти деньги лечиться. Вернее, мамочка решила, а папа не сумасшедший, чтобы с ней спорить.

Вечер прошел уныло. Я перетащил ноутбук на кухню и включил сериал «Падающая вода», мистическая штучка, вполне в нашем вкусе. Из запасов достал бутылку красного сухого вина. Пить пришлось подпольно. Если мамочка увидит, устроит концерт, что «все мы алкоголики», «от запаха винного ее тошнит», и все в таком духе. Чтобы совсем антуражно получилось, пили из горлышка, передавая по-партизански бутылку.

Спать легли рано. Закрылись у себя.

Стас и Светка из детской комнаты не вылезали. Когда-то это были их совместные хоромы. Там стояла двухъярусная кровать, на первом уровне сейчас Света спала. А второй пустовал. Стас в большой комнате ночевал, но когда мамочка заняла его тахту, перебрался назад, на второй этаж.