Робот вскидывает голову. Левая сторона его лица совершенно безжизненна. Левый глаз отключился.

— Готово, — говорит он. — Но это пустая трата энергии. Они уже задохнулись.

— Ох.

— Я вынужден был переработать кое-что в своем внутреннем устройстве. Это меня задержало. Вся эта болтовня в мозгу — я не мог ее больше выносить. Так что я заставил одну долю мозга утихнуть.

— Можешь разбудить ее? Она важна для принятия верных решений, помнишь?

— Я не хочу.

— Трой, у тебя есть моральный потенциал? — спрашиваю я. — Ты можешь отличить хорошее от плохого?

— Конечно, — говорит он. — Я выйду на поверхность примерно через две недели, когда температура станет приемлемой, и построю лучшую среду обитания. Я буду служить тебе, Николь. Ты же знаешь, для меня это всегда было важно. Мне нужны добровольцы. Еще десяток таких, как я. Будут работать под моим командованием. Я уверен, что, если надо, ты сможешь объявить воинскую повинность.

Мне приходит в голову, что идеальный разрез на лбу Макуна был сделан инструментом для трепанации черепа. В Девятом убежище киборги развязали войну, поэтому Макун их и разбомбил. Члены секты Дороти выбрали способ самоубийства не просто так: цианид высушивает мозг.

— Трой? Ты помнишь свою мать? — спрашиваю я.

Он поднимает голову.

— Прости? Скажи это в другое ухо.

Я захожу с левой стороны Троя, которая на дюйм ниже.

— Ты помнишь свою мать?

— Да! — шелестит его голос. — Я спасу тебя. Я тебе помогу. Беги!

— Не обращай на него внимания. Мы его отключили, — кричит робот. — Тебе он все равно никогда не нравился!

Мы с Джеем стоим перед нашими детьми. Я чувствую всю тяжесть этой ошибки.

— Есть добровольцы? — спрашивает киборг.

И в этот момент Земля содрогается от удара темного двойника Малой Апории.

Нэнси Кресс — автор тридцати двух романов, четырех сборников рассказов и трех книг о писательском мастерстве. Дважды лауреат премии «Хьюго», четырежды — «Небьюла» (все — за рассказы), премии Старджона и «John W. Campbell Memorial Award». Пишет фантастику, фэнтези и триллеры, часто о генной инженерии. Самая свежая ее работа — лауреат «Хьюго» и номинант «Хьюго» роман «After the Fall, Before the Fall, During the Fall» — о путешествии во времени и экологической катастрофе. Нэнси периодически преподает писательское мастерство в «Clarion и Taos Toolbox». Живет в Сиэтле с мужем, писателем Джеком Скиллингстедом, и Козеттой — самым испорченным в мире той-пуделем.

Мы с Иеном, как и весь остальной мир, смотрели новости, когда зазвонил мой мобильник. На днях вандалы разрушили ближайшие вышки сотовой связи, но на моем телефоне это не отразилось, потому что связь у меня спутниковая. Я взглянула на номер, нажала «Ответить» и сказала:

— Нет.

— Софи! Ты должна!..

— Мам, я еще в прошлый раз тебе сказала: с меня хватит. Больше я туда не поеду.

— Но на них напали! В этот раз — большая банда! Кэрри говорит…

— Даже не надейся!

На экране пятнадцатая по счету говорящая голова говорила все то же самое, что и предыдущие четырнадцать: они пока не знают ничего определенного.

Голос матери дрожал сильнее, чем от рассеянного склероза, который поразил ее в пятьдесят один год:

— Ты должна к ним поехать! Кэрри говорит…

— Кэрри только и делает, что говорит. Тебе, мне… Пусть хоть раз сами решают свои проблемы. Я сказала тебе: с меня хватит!

— Она ведь твоя сестра!

— Это сестринство уже стоило мне двух пальцев.

Левой рукой я машинально сжала то место правой руки, где находились безымянный палец и мизинец до того, как их оторвало шрапнелью. Если бы мы с Иеном верили в брак, мне бы не на что было надеть кольцо с бриллиантом. Правда, бриллиантовых колец давно уже никто никому не дарит. Да и вообще…

— Софи! — с отчаянием воскликнула мать. — Послушай, я хочу сказать…

— Я наизусть знаю все, что ты хочешь сказать.

Очередная банда головорезов, алчущих легкой добычи, напала на поселок Кротких, а его обитатели, как всегда, оцепенели и пассивно наблюдают за тем, как банда забирает все их добро. Мама хотела, чтобы мы с Иеном снова ехали туда, спасать мою бедную сестричку.

Иен, не отрывая глаз от телевизора, положил свою руку на мою. Шестнадцатая по счету говорящая голова озвучивала свой вариант той же фразы. «Мы пока не знаем ничего определенного. Пришельцы не вступают в контакт с…»

— Послушай же! Я хотела тебе сказать, что Кэрри беременна.

Большинство гражданских ученых — мирные люди и обычно не имеют дела с оружием. Коллег Иена в биологическом научно-исследовательском институте Амбер-Парка вполне можно было принять за Кротких. Но Иен вырос в сельской местности штата Кентукки, владеет небольшим арсеналом и научил меня им пользоваться. Он вел машину, а я разглядывала его профиль и пыталась понять, о чем он думает. Это всегда было нелегко. Твердый подбородок и серые глаза не выдавали эмоций. Иен ненавидел свою привлекательную внешность: считал, что из-за нее люди не воспринимают его всерьез. Он ошибался. Иена невозможно воспринимать иначе, чем всерьез.

Пятнадцать миль от пригородной части Буффало — жилой городской части Буффало больше не существовало — до поселка Кэрри мы проехали на скорости девяносто миль в час. Старый «хаммер» принадлежал институту, и, хотя Иен имел разрешение им пользоваться, его начальство не обрадует эта поездка. По дороге мы почти не встречали других транспортных средств. Автомобилям нужен бензин или биотопливо, которым, в свою очередь, нужна функционирующая экономика: заводы, системы распределения, достаточное количество рабочих для обслуживания того и другого. Кроткие не работают в таких отраслях: это «не экологично». Некоторые пытались, но хватило их ненадолго.

— Иен, — сказала я. — Я очень ценю…

— Не надо, — поморщившись, сказал он.

Я заткнулась.

Поселок окружали сельскохозяйственные угодья. Пастбища молочных коров, яблоневые сады, поля с пшеницей и кукурузой. Сараи и овины, колодцы и ветряные мельницы — все построено вручную. Издалека поселение Кротких легко спутать с поселком амишей, но вблизи можно заметить яркую и иногда довольно откровенную одежду, компьютеры, мобильники и радио. Некоторые поселения Кротких — но не это — выкупали электронные компании. Кроткие ничего не имели против машин, если могли научиться создавать, использовать и ремонтировать их с минимальным ущербом для окружающей среды.

Я вышла из «Хаммера» на большой лужайке «деревенской площади» — меня бесили их тупые архаичные термины, как будто в любую минуту надо ждать танцев вокруг Майского дерева, — и сразу услышала нападавших. Они азартно крушили мебель в «общинном центре» — доме, который любая группа Кротких строила в первую очередь.

Кричали люди, звенели, разбиваясь, стекла, трещало дерево. Стрельбы не было, но это не означало, что они не вооружены. Полиция, конечно, не приехала. Даже если кто-то из поселка вызывал полицию, те редко к ним приезжали. Начальник полиции говорил, что не хватает людей. Это правда. Американский союз гражданских свобод говорил, что полицейские ущемляют права Кротких, не желая их защищать. Тоже правда. Копы — как Бог — в основном помогают тем, кто сам себе способен помочь.

— Я посмотрю, что там, — сказала я Иену.

Он встал за «хаммер», чтобы меня прикрыть.

Когда я подошла к окну, из него вылетела скамейка.

Я увидела всего четверых: троих мужчин и одну женщину, и все, конечно, в возрасте около сорока или старше. Не меньше пятнадцати Кротких, в их числе четверо детей, жались к стене в дальнем конце комнаты. Взрослые вполне могли бы одолеть нападавших: когда те поднимали мебель, чтобы бросить ее и разбить, их пистолеты легко было выхватить из кобуры. Но Кроткие стояли у стены неподвижно. Стояли как замороженные, только их глаза метались по комнате.