Прием у русских прошел на высочайшем по теперешним временам уровне, совершенно без синтетики. Натуральные вина, натуральная рыба и икра, крабы, колбасы, мясо кроликов, даже натуральный хлеб. Кажется, только масло у кого-то вызвало сомнение, но скорее всего потому, что во Франции уже стали забывать вкус натурального сливочного масла… Русские по-прежнему хлебосольны, даже и в нынешние трудные времена… У них там, конечно, свои проблемы, и все же им, по-видимому, легче, чем нам здесь. У них огромная территория, на которой можно маневрировать даже в условиях глобальной экологической катастрофы. Русский посол повторил тогда их старое предложение — принять часть переселенцев с юга и запада Европы при условии жесткого медицинского и экологического контроля. Европарламент так и не приступал еще к обсуждению того проекта. Конечно, Сибирь, которую они предлагают в качестве места переселения, — не европейские субтропики, но для албанцев, например, это могло бы быть выходом. Да и не только для албанцев… Дюран подумал о завтрашнем заседании: надо выступить и напомнить о предложении русских. Напомнить? Если он вернется и сможет принять участие в заседании. Сможет ли?.. Откровенно говоря, шансов на возвращение не так уж много.
Он обвел испытующим взглядом лица спутников. У всех у них шансов вернуться мало, и они, конечно, догадываются об этом. Но над ними не тяготеет долг, вынуждающий Дюрана ехать… В сущности, он должен был ехать один. Он подумал об этом и мысленно содрогнулся. Нет, один не решился бы… Да его и не выпустили бы одного не только на Оставленную землю, но и за пределы Большого Парижа. Значит, не стоит попусту забивать этим голову.
Невдалеке от площади Звезды поток машин ускорил движение. Сейчас они обогнут Триумфальную арку и свернут налево к дорожной петле, поднимающейся на хайвей северо-западного направления. Дюран подумал, что если обогнуть Триумфальную арку по кругу, то еще можно возвратиться обратно на подземную стоянку у Европарламента. Возвращение можно объяснить завтрашним выступлением о судьбе албанских детей. Ведь если он не вернется… «Довольно об этом, — мысленно приказал он самому себе. — Все решено, и сегодня я должен выполнить обещание»…
С высоты северо-западного хайвея Париж открылся миллионами разноцветных огней. Алмазными ожерельями искрились кольца бульваров; густая паутина бледной желтизны — лабиринт улиц и переулков старого центра; пунктирами ярко-желтого света разбегались из центра светящейся паутины радиусы хайвеев. Цветные всплески реклам освещали мокрые от дождя шиферные крыши. Рубиновыми искрами горели сигнальные огни на шпилях соборов и на вершинах небоскребов. Выхваченные из мрака лучами подсветки проплывали внизу, вблизи хайвея, очертания знакомых зданий старого центра Парижа.
В каплях дождя, попадающих на ветровое стекло, огни преломлялись миниатюрными радугами.
— Красиво, — тихо сказал Дюран.
— Простите? — Колэн настороженно обернулся.
— Красиво, не правда ли?
— Да-да, — равнодушно подтвердил секретарь, — кажется, там, справа, что-то горит.
Дюран пригляделся. Языки пламени поднимались за темным массивом Булонского леса.
— Испанские переселенцы захватили в Клиши несколько пустующих старых домов, — сказал Дэн. — Полиция вмешалась, но они забаррикадировались там. Вчера всю ночь стреляли, а сегодня этот квартал горит уже несколько часов. Его оцепили, но не тушат… Видно, хоть так хотят избавиться от испанцев.
«Ужасно! — подумал Дюран. — Это в Париже… Что же творится там, куда мы едем». Вслух он сказал:
— Там могут быть женщины, дети…
— Ясно, что есть, — кивнул Дэн.
Они погибнут.
— Там остались одни мужчины, — пояснил Мартин Руа. — Час назад по телеку выступал комиссар полиции. Говорил, что женщины с детьми ушли оттуда днем по тоннелям старой канализации. Они вышли на поверхность у президентского дворца и устроили демонстрацию еще засветло. С наступлением темноты их должны взять и отправить в лагерь для беженцев.
— С испанцами сейчас больше всего хлопот, — заметил сзади Юсеф.
— Не только с испанцами, — возразил Мартин Руа. — Итальянцы ведут себя не лучше. Не надо было никого пускать к нам… Климат меняется — привыкай. Люди в Сахаре жили еще до Иисуса Христа…
— Наши с юга тоже бегут, — вздохнул Юсеф. — А куда деваться? Море поднимается, вода в нем отравлена, виноградники засыпает песком. Куда деваться?..
— Французская земля для французов, — объявил Мартин Руа. — Конечно, наших с юга надо было принять, а остальных — извините.
Дюран счел необходимым вмешаться:
— Друзья мои, — начал он, — страны Объединенной Европы уже много десятилетий назад обязались помогать друг другу. Объединение усилий еще более необходимо перед лицом постигшей человечество беды. Нынешняя трагедия коснулась всех. Сейчас главное не в том, кто мы — французы, немцы, датчане, итальянцы или даже испанцы, а в том, что все мы земляне, переживающие новый потоп…
— За грехи наших дедов, — вставил Юсеф.
— Мой дед ни в чем не виноват, — возразил Мартин Руа. — Он был простым нормандским рыбаком, ловил рыбу, пока она была у наших берегов. А когда ее не стало, он поплыл на американском траулере в Арктику и оттуда не вернулся…
— Нет, пожалуй, он тоже виноват, — заметил Юсеф. — Ты говоришь, ловил рыбу. Рыбы в морях давно нет. Ее всю выловили твой дед и другие. Значит, он тоже виноват…
— А ну, помолчите, — сурово сказал Дэн. — Дайте договорить его превосходительству.
— Я же просил не называть меня так, — нахмурился Дюран.
— Извините, мсье…
— В сущности, я сказал все, что хотел… В беде, постигшей нас, самое главное не забывать, что мы — земляне. Только вместе, сообща, сможем как-то противостоять ей… — Дюран прервал, подумав: «А что ты скажешь, если они сейчас спросят: как?»
Но они молчали, только Мартин Руа пробормотал, ни к кому не обращаясь:
— Вообще-то бесполезно, наверно… В Библии предсказано — конец света…
— В огне, — возразил Юсеф. — А теперь совсем другое… В Стамбуле, в мечети Ай-София было пророчество на камне. Все погибнут в пламени атомного взрыва… Изображение взрыва на мраморной плите и морда дьявола над ним. Камень нашли две тысячи лет назад…
— Ты был там? — спросил Дэн.
— Нет, читал…
— Это правда, — подтвердил, не оборачиваясь, секретарь Колэн. — Я был в Стамбуле и видел эти изображения. Это естественный узор на мраморных плитах. Строители их только отполировали, когда строили храм Святой Софии. Плиты найдены в VI веке. С тех пор они в облицовке колонны. Только пророчеств там два. На одной плите атомный взрыв, а на другой, напротив, гибель мира в воде — потоп…
— Ну вот, все правильно, — заметил Мартин Руа.
— А почему бы не попробовать договориться с русскими? — спросил вдруг Бланшар, который до этого не проронил ни слова.
— О чем? — поинтересовался Дэн.
— Обо всем. У них места много. Хватит для всех вместо ковчега…
— Русские предлагали помощь, — пояснил Дюран. — Европарламент будет обсуждать их предложение… Но… они… имели в виду Сибирь.
— А там китайцы близко, — скептически заметил Мартин Руа.
— Ну и что, — крикнул Юсеф, — китайцы тоже земляне…
Вокруг невесело рассмеялись.
— И у них тоже места много, — продолжал Юсеф. — Надо соглашаться на помощь русских, мсье Дюран. Скажите об этом на заседании. Скажите: так думают простые французы.
— Ты замерзнешь в Сибири, Юсеф, — неодобрительно заметил Дэн.
— Не обо мне речь… И потом, я где-то читал, что теперь в Сибири гораздо теплее. Скоро там будут выращивать ананасы и лимоны.
— Все равно их нельзя будет есть, — покачал головой Мартин Руа.
— Ученые придумают что-нибудь. Должны придумать! Зря, что ли, им дают столько денег для науки. Придумали же скафандры, в которых можно выходить на солнце.
— Лучше бы им вообще не давали денег, — жестко сказал Мартин Руа. — Не было бы ни атомных бомб, ни атомных электростанций, ни потопа… Тогда и противосолнечные скафандры не понадобились бы.
