Проходимке Не знаю, как благодарить За смелый взгляд усталый. Могу строкою озарить, Но лучше «шпалы-шпалы», Где мчится поезд по спине, Везет зерно и ласки, Где кто-то скажет обо мне: «О, сказочник… о, сказки». И(деал)огия – А как же та? – А ей. Ей. Богу. Такие строчки напишу, Что только с ней я в путь-дорогу, Мне только ту. Мне только ТУ-154, Воздухоплаванья костюм, Чтоб жить, как рыжему коту На стареньком речном буксире, И доступ в трюм. «Ирисы вишневой ночью…» Ирисы вишневой ночью В созвездии Тельца. Ты в белой рубахе. Воочию. С рыжим котом у крыльца. Все мурлыкаешь тихо на ушко Обо мне белоснежный романс. Васильковая чудо-подружка И ирисовый чудо-нюанс. Анютины глазки – А что было дальше? – Могу и об оном. Потом генеральша, Притом с пансионом. Деревня – душ триста, Венки, хороводы. Под звездами пристань, В огнях пароходы. То ярмарка в Туле, То в пятницу гости. Стреляю в загуле Ворон на погосте. А вниз, за рекою — Анютины глазки… Махнула рукою: «Рассказывай. Сказки…» «Ты* взлетела одна…» Ты* взлетела одна, Видишь* вечность без дна, Небо га*снет и манит узором. А*риадна не в счет, коль беспечен полет, Бездну* дразнишь пленительным взором у горы Фудзияма «Пальцы легли руной света…» Пальцы легли руной света, Древо, как дева Vиктория. Снимок, где девочка эта, В никуда не плывет которая. Глава вторая Ставлю на красное «Танцуют тени танго ночи…» Танцуют тени танго ночи, Амуры на ветвях пируют. Шаман запел, закрывши очи: «Когда святые маршируют». Альберта тень в кустах мелькнула, Его ты видела недавно, Волной волос к плечу прильнула… А то, что было, и подавно. Ютландский скальд напишет в оде, Лелея амулет сарматки, И что-то скажет о погоде… Я посвящаю вам загадки. «Меж сердцем и гривой…»
Меж сердцем и гривой Автограф души, Колчан болью кованых песен. Аз ведал глагол, прозвучавший в глуши, Ребенком под ивой и пресен Ему показался порядок вещей, Вещдоком заполнена яма. И вновь Поворот и зачахнет Кощей. Честь вам у горы Фудзияма. «Меня истина манит сияньем…» Меня истина манит сияньем, Аккордом зажатых нервов. Каково же на расстоянии Архитектором быть для негров, Реки наши сжимать мостами, Если нити обрезали сами. Взять бы гитару, 100 грамм под Ротару И сделать все наоборот. Что сказать вам? Поехали. Полный? Вперед! «Встретит, конечно, не водкой…» Встретит, конечно, не водкой, А шоколадом с какао. «И» станет краткой и станет кроткой Тайной про танец в Макао. Еле заметно смутится: «Комната. Кошка. Окошко». Утром знакомые лица, Ночью на ощупь немножко. Алиби стали прочнее, Йодом становятся виски. Ты, что в окне вечереешь, Если ушел по-английски. «Пледом под утро отброшенным…» ПлЕдом под утро отброшенным За Туманом озеро лесное, ТаЙна лугов некошеных СтАнет забавой весною. ТиКают часики. По сердцу МоЦарта грусти забвение, ЕдИнорог в гости просится, СоН превратив на мгновение В сКазку, знакомую с детства, СтАвшую, как наваждение НаМ, что досталась в наследство. Колодец Сад плывет в лазури прусской, Ковш к венцу прибили волны. Летом жарким, тропкой узкой, Ясным днем, с ведерком полным, Дети подходили к лесу Напоить водой живою Ель, таежную принцессу, В пламени оставив хвою… А прусский сад плывет в лазури. ««Сохнет» дождь по цветам…» |
