Если верить фольклору, вся жизнь Рылеева прошла под мистическими знаками смерти. Среди первых легенд о Рылееве сохранилась легенда о том, что его мать ещё в то время, когда мальчику было всего восемь лет, увидела во сне всю его судьбу вплоть до трагической гибели. Во время Заграничных походов Рылеев вместе со своей артиллерийской бригадой побывал во многих европейских странах, в том числе в Германии. В Дрездене, где комендантом служил его родственник, некий М.Н. Рылеев, Кондратий Фёдорович, согласно одной из легенд, своими остроумными эпиграммами возбудил против себя всё армейское начальство. Дело дошло до коменданта. Он вызвал к себе своего родственника и приказал «в 24 часа покинуть Дрезден». «Иначе предам военному суду и расстреляю», – будто бы бросил на ходу комендант, на что будущий декабрист якобы ответил: «Кому суждено быть повешенным, того не расстреляют».

Проверить достоверность этой истории теперь уже невозможно. Тем более что в фольклоре есть легенда, где эти примечательные слова вложены в уста другого руководителя восстания декабристов – Павла Пестеля. Но вот ещё одна легенда, действие которой происходит уже в Париже. Согласно этой легенде, Рылеев посетил салон мадам Ленорман. Взглянув на его ладонь, французская вещунья в ужасе оттолкнула его руку. «Вы умрёте не своей смертью», – будто бы сказала она. «Меня убьют на войне?» – спросил Рылеев. «Нет». – «На дуэли?» – «Нет-нет, – торопливо заговорила пророчица, – гораздо хуже! И больше не спрашивайте».

Известна и более ранняя легенда о вещем сне матери Рылеева. В трёхлетием возрасте Рылеев смертельно заболел. Мать не отходила от больного сына, истово молясь о его выздоровлении. Однажды она «забылась у постели умирающего ребёнка» и во сне увидела промелькнувшую перед глазами всю последующую жизнь сына: сначала выздоровевшего младенца, затем подростка, начинающего учиться, юношу в окружении незнакомых лиц и, наконец, в конце тёмного коридора виселицу. Мать в ужасе проснулась и с удивлением увидела, что мальчик выздоровел.

Сохранилась ещё одна легенда о последних минутах жизни этого мужественного человека. Она родилась со слов адъютанта руководителя казни Павла Васильевича Голенищева-Кутузова, генерал-губернатора Петербурга. Как известно, «по неопытности палачей и неумению устраивать виселицы», трое приговорённых к повешению – Рылеев,

Каховский и Муравьёв-Апостол – сорвались. Известно и то, что Голенищев-Кутузов приказал повторить казнь. И снова верёвки не выдержали. И когда палачи в третий раз приступили к исполнению этого чудовищного приказа, «окровавленный Рылеев» будто бы крикнул в лицо генералу: «Подлый опричник, тиран! Дай же палачу свои аксельбанты, чтобы нам не умирать в третий раз».

Подобное мужество, достойное удивления, отмечено в фольклоре и в поздней легенде о посещении Рылеева в каземате Петропавловской крепости отцом. Увидев сына с раздробленной головой и в мундире, забрызганном кровью, тот воскликнул: «Я принесу тебе другое платье». – «Не нужно, я умру с пятнами крови, пролитой за отечество», – ответил заключённый.

Руководителем Южного общества декабристов был Павел Иванович Пестель. Прадед Пестеля приехал на свою новую родину – Россию – из Саксонии в XVII веке. А дед Павла Ивановича уже занимал в Москве достаточно крупную государственную должность почт-директора. Отец Пестеля стал даже членом Государственного совета и сибирским генерал-губернатором, правда, управляя сибирским краем, проживал безвыездно в Петербурге, в связи с чем не раз выслушивал в свой адрес ядовитые насмешки. Рассказывают, как однажды Александр I, стоя у окна Зимнего дворца с Пестелем и Ростопчиным, спросил: «Что там на церкви на кресте чёрное?» – «Я не могу разглядеть, Ваше Величество, – ответил Ростопчин, – это надобно спросить у Ивана Борисовича, у него чудесные глаза: он видит отсюда, что делается в Сибири».

Павел Иванович Пестель

Первоначальное образование Павел Иванович получил в Германии, в Гамбурге и Дрездене. Затем учился в Пажеском корпусе. Участвовал в Отечественной войне 1812 года и Заграничных походах. С 1817 года служил в Южной армии. В качестве руководителя Южного общества декабристов постоянно вёл переговоры с Северным обществом о совместных согласованных действиях. 13 декабря 1825 года по доносу его арестовали и препроводили в Петербург, осудили и приговорили к смертной казни. Пестель был повешен на кронверке Петропавловской крепости вместе с другими руководителями декабрьского восстания.

Ещё в детстве с Павлом Ивановичем произошёл случай, о котором впоследствии с мистическим суеверием долго говорили в Петербурге. На учёбу в Германию он со старшим братом Владимиром отправлялся из Кронштадта на купеческом судне. Отец заблаговременно купил для мальчиков два места. Всё было уже готово к отъезду, сыновья простились с отцом, как вдруг «по каким-то ему одному ведомым соображениям» отец «надумал на этом судне не отпускать мальчиков». Приобрели другие места на другом корабле, и братья благополучно прибыли в Дрезден. Каково же было их удивление, когда уже в Германии они узнали, что судно, от которого отказался их отец, потерпело аварию и вместе со всем экипажем и пассажирами бесследно исчезло в море. Рассказывая об этом, Пестель будто бы таинственно улыбался и каждый раз прибавлял одну и ту же фразу: «Истину русская пословица говорит: кому быть повешену, тот не потонет». По воспоминаниям очевидца, подходя к эшафоту и глядя на виселицу, Пестель проговорил, обращаясь к товарищам: «Ужели мы не заслужили лучшей смерти? Кажется, мы никогда не отвращали тела своего ни от пуль, ни от ядер. Можно бы было нас и расстрелять».

Руководитель казни Голенищев-Кутузов был включён императором Николаем I в «Комиссию для изысканий о злоумышленных обществах», расследовавшую восстание декабристов. С его деятельностью в этом качестве связан известный исторический анекдот, переданный князем П.В. Долгоруковым. На очной ставке декабристов П.И. Пестеля и С.Г. Волконского Голенищев-Кутузов не удержался и сказал: «Удивляюсь, господа, как вы могли решиться на такое ужасное дело, как цареубийство?» Пестель тут же ответил: «Удивляюсь удивлению именно Вашего превосходительства, Вы должны знать лучше нас, что это был бы не первый случай». Кутузов (некогда участвовавший в заговоре, который привёл к убийству императора Павла) побледнел, а Пестель повернулся к остальным членам комиссии и добавил: «Случалось, что у нас в России за это жаловали Андреевские ленты!»

Пётр Григорьевич Каховский

В драматической судьбе казнённых на кронверке Петропавловской крепости руководителей восстания декабристов фигура Петра Григорьевича Каховского вызывает какое-то особенное сочувствие. Его короткая жизнь к тому времени уже полна незначительных взлётов и болезненных падений. С 1816 года Каховский служил в лейб-гвардии Егерском полку, но за «разные неблагопристойности», которые, по воспоминаниям современников, сводились к «кутежам, любовным похождениям и потасовкам», его разжаловали в солдаты и сослали на Кавказ. Затем, в 1821 году, Каховского отправили в отставку. Будучи в Смоленской губернии, отставной армейский офицер, всё богатство которого составляли «восторженность и энтузиазм», безнадёжно влюбился в Софью Михайловну Салтыкову, проводившую там лето. Получив отказ, в отчаянье поехал за ней в Петербург, писал ей письма и получал их обратно нераспечатанными.

В Петербурге Каховский так бедствовал, что, по собственному признанию, по нескольку дней не ел, вечно просил взаймы, чаще всего без всякой надежды отдать долг. В этот беспросветно тяжёлый период своей жизни он сблизился с членами тайного общества и с энтузиазмом включился в его деятельность. Сам вербовал новых членов, участвовал в собраниях у К.Ф. Рылеева и был полон надежд на иное будущее.