— Потому что он убогая грязь, — просто отвечает Риддл. — Желчная дрянь, которую я терплю здесь только из-за его отца. Он не учится ни на чьих ошибках, включая свои. Так что просто не обращай на него внимания.

— Хорошо, я понял, — кивает Гарри. — Значит, вы думаете, мне удастся наладить отношения с остальными?

— Удастся, прояви ты чуть больше активности и меньше стеснения. Просто помни, что они такие же люди, как и ты. И вообще, Гарри… Хочешь влиться в коллектив — начни с чистого листа. Долго оставаться незамеченным ты не сможешь. Тебя будут воспринимать именно так, как ты себя подашь.

— Что ж, спасибо за совет, — задумчиво бормочет он.

— Первый шаг всегда самый трудный, — улыбается Риддл. — Поверь, я знаю, о чём говорю.

Гарри с любопытством смотрит на него, на его лёгкую игривую улыбку, на его тонкие пальцы, сжимающие бокал, на изящно скрещённые ноги и только сейчас чувствует, как напряжение, появившееся, едва он переступил порог кабинета, постепенно сходит на нет. Алкоголь прогоняет остатки детского глупого страха и неуверенности. К словам Риддла просыпается настоящий интерес, и где-то совсем близко настойчиво колется мысль: необходимо продолжить разговор, узнать как можно больше, пока есть удачная возможность.

— Первый шаг? — повторяет Гарри. — Вы первых шагов, кажется, сделали уже немало.

— Что ты имеешь в виду?

— Ну… — он немного теряется: ответ очевиден. — Вы создали организацию Пожирателей, вам удалось заново собрать их, вы вновь управляете ими здесь, в поместье…

Риддл понимающе кивает.

— Да, тут ты прав. Мне несколько раз приходилось начинать всё с начала. И это было нелегко. Но я скажу тебе одно: не поднимается тот, кто никогда не падает. Нельзя вкусить радость победы, не познав горечи поражения.

— Я знаю, — усмехается Гарри.

— Вряд ли. Ты не можешь знать этого, Гарри, потому что никогда по-настоящему не проигрывал. Последние десять лет тебя окружал ореол славы. Тебе всё время везло. Удивительно везло, — добавляет Риддл совсем тихо, и его глаза недобро сужаются. Гарри сглатывает и неловко ёрзает в кресле, но, к счастью, он снова меняет тон на беззаботный: — Что бы ни случалось, ты всегда выходил из любой передряги победителем. Даже сейчас, когда твои враги приходят к власти, ты ещё надеешься на то, что всё изменится.

— Зря вы думаете, что моя жизнь — это красивая сказка, — горько фыркает Гарри. — До одиннадцати лет она была настоящим адом.

— Тут я тебя понимаю, — Риддл тихо смеётся. — Всем нам, сиротским детям, приходилось трудно. — Гарри удаётся подавить вспышку гнева из-за подобного сравнения. — Нищета, побои, объедки, наказания… И никакой надежды на нормальную жизнь.

— Но вам удалось всё изменить, — зачем-то нелепо констатирует он.

— Как видишь. Деньги, союзники, власть, это поместье — всё появилось не просто так. Одного желания недостаточно.

Гарри почему-то цепляется за слово «поместье» и решает озвучить мысль, которая мучила его уже два года:

— А я всегда думал, что вы захотите остаться в Малфой-мэноре.

— Да, у Люциуса было неплохо, — Риддл улыбается каким-то своим воспоминаниям.

— Тогда почему же вы не устроили свою ставку там?

— Потому что это было «у Люциуса», — отвечает он с оттенком удивления.

— Ну да, а вы же во всём привыкли быть главным, — бормочет Гарри, делая глоток коньяка.

— Дело не только в этом. Я хотел начать всё с чистого листа. И в этот раз поместье было моим первым шагом. Ну и, конечно же, безопасность. Малфой-мэнор слишком известен, чтобы останавливаться там надолго.

Гарри хмурится и выглядывает в окно, но на улице ничего не видно.

— А где мы вообще? — Риддл молчит, многозначительно подняв бровь, и он понимает, что ответа не услышит. — Ну, мы хотя бы по-прежнему в Британии?

— Мы находимся на одном из очень маленьких островов Великобритании.

— Ясно, — кивает Гарри и умолкает: в голове крутится столько вопросов, что он даже не знает, с чего начать. К счастью, Риддл сам решает подтолкнуть его к дальнейшему разговору.

— Что случилось, Гарри? — усмехается он. — Ты помрачнел. Тебе не понравились мои слова, или ты снова не можешь решиться о чём-то спросить?

Насмешка в его голосе отчего-то задевает, и Гарри расправляет плечи, словно в доказательство того, что он вовсе не трусит разговаривать с врагом.

— Вообще-то я хотел спросить о главном. Вы не отправили меня снова в подземелья, вы дали мне… относительную свободу. Значит, вы уже что-то решили на мой счёт?

— О чём ты?

— Я должен буду что-то для вас делать, — еле слышно произносит он, закусывая нижнюю губу.

— А что ты хочешь для меня делать? — фыркает Риддл.

— А что делают остальные Пожиратели? — в тон ему говорит Гарри и получает в ответ очень странный и настороженный взгляд, от которого мгновенно делается не по себе.

— Ну… — медленно начинает Риддл, и даже в каждом его жесте читается издёвка. — Они убивают для меня ваших авроров, пытают пленённых, охраняют важные объекты в городе ценой жизни, сражаются с членами вашего Ордена… Мне продолжать?

— Нет, — выдавливает Гарри.

— Ты хочешь делать то же самое?

— Нет.

— Тогда к чему такие вопросы?

— Но я ведь должен что-то делать. Я же не могу целый день слоняться по поместью как… — он запинается и невесело усмехается, вспоминая вчерашние слова Марка: «…как пыльным мешком по голове огретый». — И ничего не делать, — заканчивает он на свой лад.

— Ну, если ты настаиваешь, — Риддл наклоняется вперёд, и в его взгляде появляется азарт, — то мы обязательно придумаем тебе занятие.

— Очередное издевательство? — слова срываются с языка, прежде чем он успевает одуматься.

Улыбка Риддла тут же исчезает. Он медленно выпрямляется в кресле, сжимая губы, и Гарри словно обдаёт исходящей от него ледяной волной.

— Издевательство? — холодно повторяет он.

— Да, — кивает Гарри, глядя на Риддла в упор. От его расслабленности не остаётся и следа. — Вам ведь нравится меня унижать.

— Позволь узнать, когда я успел тебя унизить?

От его голоса, кажется, температура в комнате понижается на несколько градусов, и Гарри сам уже не рад, что на короткий миг позволил эмоциям взять вверх. Но отступить — значит, признать поражение, а сдаваться уже не позволяет алкоголь, разгоняющий по телу горячую кровь.