Annotation

Voronkov Michael

Voronkov Michael

Нор-Истер

Нор-Истер

Когда случался Нор-Истер, большая часть города становилась похожа на остров. С востока, юга и запада Медвежью Заводь омывали мутные воды реки Огайо, а с северной стороны единственный путь из города отсекала железная дорога, по которой откуда-то с севера-востока штата ходил грузовой поезд, называемый местными жителями Нор-Истером.

Поскольку Нор-Истер был единственным видoм железнодорожного сообщения, бывшее помещение вокзала за ненадобностью было перестроено в школу. Несмотря на то, что школа была новая, с большими окнами и необычной для этих небогатых краев черепичной крышей, ученики всегда радовались Нор-Истеру, потому что тогда в школу можно было не ходить. На самом деле в школу в такие дни просто невозможно было попасть, потому что школа находилась в привилегированной части города по другую сторону железной дороги, рядом с полицейским участком, новой городской ратушей и оптовым продуктовым магазином. Взрослые же, скорее, привыкли к этому явлению, как привыкают к таким нелогичным явлениям жизни как камни в почках, солнечные батареи на крыше похоронного дома или сумасшедшая старуха, кормящая кошек на углу одноэтажных улиц Салем и Бродвей.

Попавшие в западню Нор-Истера, Брок и Одри сидели в единственном в Медвежьей Заводи баре рядом с железнодорожным переездом. Они разместились за столиком у окна с видом на бесконечную череду грузовых вагонов. Был рабочий день, и в баре никого кроме них не было, если не считать парня за стойкой, смотревшего по телевизору футбол.

Приглушенный толстым оконным стеклом стук колёс неторопливо отсчитывал время.

- Может, все обойдется? - спросила Одри.

- Может... - пожал плечами Брок.

- Конечно, обойдется, - сказала Одри, стараясь звучать уверено.

- Да уж... Но даже если и обойдется, то карму все равно уже не исправить, - вздохнул Брок.

В их планы совсем не входило застрять в Медвежьей Заводи, и даже наоборот, им следовало бы быть как можно дальше от этого города. Им следовало не превышая скорости и не привлекая внимания полицейских пересечь штат Огайо, чтобы успеть к вечеру вернуться в Кливленд домой. Для Брока и Одри, никогда до этого не нарушавших закон, удивление, что все сегодня утром прошло просто, почти обыденно, снова стало вытесняться уже было совсем исчезнувшими сомнениями и неопределенностью.

Нор-Истер обычно вез уголь и поэтому в такие дни из-за угольной пыли погода всегда становилась пасмурной и солнце проблёскивало как алюминиевая ложка в стакане крепкого чая. К тому же любого нормального человека не могло не раздражать непредсказуемость Нор-Истера. Расписание поезда, судя по всему, диктовалось спросом угля на какой-то дальней теплоэлектростанции за сотни, а может и тысячи миль, и Нор-Истер мог начаться в любой час дня или ночи. То ли электростанция была очень большая, то ли хозяин железной дороги отчаянно экономил на зарплате машинистов, но Нор-Истер не имел бы собственного названия и тем более не был бы такой удивительной, пусть и неприятной, достопримечательностью Медвежьей Заводи, если бы не длина поезда. В этом-то вся штука и заключалась: Нор-Истер мог идти хоть несколько дней, но мог так же внезапно закончиться, как и начаться.

Несомая Нор-Истером угольная пыль оседала не только на окружающие неказистые дома, улицы, палисадники или легкие горожан, живущих вдоль железной дороги. Мельчайшие черные частицы, казалось, так же проникали в их души. В такие дни люди переставали улыбаться, при виде знакомых чаще переходили на другую сторону улицы, чаще проезжали на красный свет и никогда не подавали милостыню. И если бы Медвежья Заводь была населена кем угодно, а не терпеливыми потомками французов, то несомненно во время Нор-Истера происходили бы все ограбления и убийства.

Даже теми, кто помнил Нор-Истер с беззубого детства, в такие дни овладевало чувство, похожее на боязнь замкнутых пространств: мрачного фатализма и одновременно нехорошей зависти ко всему миру. Чувство, впрочем, далеко не чуждое каждому, кто несколько лет подряд встречался с одними и теми же женщинами, а потом задумался, куда девалась его жизнь. Или тому, кто после окончания школы, как в заколдованном круге работал попеременно то на местной консервной фабрике, то за стойкой бара, то уборщиком в мэрии, а потом в какой-то момент поднял голову, чтобы рассмотреть сквозь облака серебристый корпус трансконтинентального авиалайнера.

Тем не менее, регулярно переизбирающиеся отцы города обещали всячески бороться с Нор-Истером. Но то ли потому, что их мэрия находилась по другую сторону путей, то ли городская казна сильно зависела от железной дороги, жители Медвежьей Заводи продолжали из года в год молчаливо страдать.

- Простите, - Брок обратился к парню за прилавком, который следил за футбольным матчем, автоматически протирая посуду, - когда это безобразие закончится? Мы уже торчим тут третий час.

Парень, не отрываясь от экрана, пожал плечами:

- Вы, наверное, нездешние. Это Нор-Истер, сэр, - сказал он тоном, которым объясняют детям очевидные вещи. - Может, вы хотите еще кофе?

- Хм... На восточном побережье "нористером" называют зимний ледяной шторм с Атлантики.

- Правда? - немного деланно переспросил парень и сам себе ответил: - Ну сейчас точно не зима, и тем не менее это Нор-Истер. А вы правда что ли с восточного побережья?

- Из Филадельфии, - наугад сказал Брок.

- Ух ты... - парень за стойкой оторвался от экрана и с интересом посмотрел на Брока. - Ну и как там? Я никогда не бывал на восточном побережье.

- Да там все так же: колокол свободы, музей Франклина и конституция, -- шутливо ответил Брок.

- А ты вообще выезжал из этой деревни? - вступила в разговор Одри.

Ее скептический тон, казалось, обидел парня за стойкой.

- Конечно, выезжал. Я был в Индианаполисе. И еще один раз, когда работал уборщиком в мэрии, съездил на автобусный тур в штат Огайо, - сказал он обиженным тоном и развернулся в сторону телевизора.

Поезд рассекал Медвежью Заводь по прямой с точностью хирургического скальпеля, отрезающего опухоль от всего живого. Отрезающего от сегодня все что уже случилось и стало ненужным. У Брока появилось гнетущее ощущение, перерастающее с каждой отмеренной стуком колес минутой в уверенность, что никакого прошлого за железнодорожными путями на самом деле и нет. А есть только это бесконечное настоящее, которое тоже исчезнет, когда они, наконец-то, окажутся по ту сторону железнодорожного шлагбаума с автоматически мигающими красными огнями.

- Это уже похоже на реку Стикс, - неожиданно сказал Брок, - а вот наш приятель за стойкой - это дружище Флегий.

Парень за стойкой никак не отреагировал.

- Ну мы и в аду унывать не будем, - пожал плечами Брок. - Эй, Флегий, что у вас на десерт?

- Меня зовут Фредди.

- Конечно-конечно, Фредди. Так что насчет десерта?

- Да все что хотите, - сказал Фредди, оторвавшись от телевизора и заметно оживляясь. - Мы все сами печем. Сегодня пирог из свежих ягод - клубника, ежевика и рабарбар.

- Мне просто еще кофе со сливками, - сказал Брок.

- Великолепно. А я тогда буду "Pie a la mode", - сказала Одри.

- Чего? - непонимающе переспросил Фредди.

- Ну, принесите этот ваш пирог плюс шарик сливочного мороженного.

Фредди пожал плечами:

- Ну так бы и сказали. У нас тут не телешоу "Дьявольская Кухня", - прибавил он уязвленным тоном.