Внезапно вспомнил о фотографиях.
— Ты хотела посмотреть, как выглядит горная долина в Шотландии. Я привез несколько фотографий.
Принес их, и мы оба принялись рассматривать снимки. Я показал Элин вершины гор Бьены и Сгурр Дирг, но ее, однако, больше заинтересовали река и деревья.
— Боже, сколько деревьев! — воскликнула она с чувством. — Шотландия, должно быть, прекрасная страна!
Это вполне естественная реакция жителя Исландии, острова, напрочь лишенного леса.
— В реке есть лососи? — спросила она.
— Нет, только форель. Ловить лососей я приезжаю в Исландию.
Элин взяла следующий снимок, на котором был запечатлен обширный пейзаж.
— Что из этого принадлежит тебе?
— Все, что ты видишь.
— О-о-о! — Она помолчала, после чего робко сказала: — Ты знаешь, Алан, я никогда об этом не задумывалась, но. ты, должно быть, очень богат.
— Я не миллионер, но как-то перебиваюсь. Тысяча двести гектаров вереска — это не слишком плодородная земля, но мне хватает на хлеб, ведь у меня есть еще овцы и долина с лесом. А благодаря американцам, приезжающим отстреливать оленей, мне хватает и на масло. — Я погладил ее по плечу. — Ты должна приехать в Шотландию.
— Я очень хочу этого, — просто сказала она.
Я тотчас приступил к делу.
— Я должен завтра встретиться кое с кем в Акюрейри. Знаешь, обычная дружеская услуга. Мне придется слетать туда самолетом, а ты могла бы взять лендровер и приехать ко мне. Но, может, ты не высидишь за рулем такую длинную дорогу?..
Она засмеялась.
— Я вожу лендровер лучше, чем ты. — Она принялась подсчитывать. — До Акюрейри четыреста пятьдесят километров. Я не хочу целый день сидеть за рулем, поэтому отдохну где-нибудь около Хвамстаунги. В Акюрейри буду на следующий день около полудня.
— Можешь не гнать сломя голову, — бросил я небрежно.
Я уже успокоился. Полечу в Акюрейри, освобожусь от пакета прежде, чем приедет Элин, и на этом все закончится. Нет необходимости вмешивать ее в эту сомнительную аферу.
Она сказала:
— Пожалуй, остановлюсь в отеле «Вардборг». Можешь мне туда позвонить.
Я ошибался. Спокойствие отнюдь не вернулось. Когда мы легли в постель, я убедился, что нервы у меня напряжены до предела. Элин не получила со мной никакого удовлетворения. Обнимая ее в темноте, я видел перед собой кошмарное лицо Линдхольма, и снова к горлу подступала тошнота. Я закашлялся и шепнул:
— Прости меня.
— Не переживай, милый, — сказала она тихо, — ты попросту устал и должен хорошо выспаться.
Однако я не мог уснуть. Лежа на спине, думал о роковых событиях прошедшего дня, анализировал каждое слово моего скрытного собеседника в аэропорту Кеблавика, типа, который передал мне пакет. Это он сказал: «Ты поедешь не по главному шоссе, а через Крисувик».
Таким образом, я помчался через Крисувик и едва избежал смерти. Случайность или запланированная акция? Произошло бы то же самое, двинься я по главному шоссе, или кто-то преднамеренно выбрал для меня роль жертвы?
Мужчина в аэропорту был человеком Слэйда, во всяком случае, он знал его пароль. Однако допустим, что это не так, тогда каким же образом он получил пароль? Хотя, в конце концов, это не так уж сложно. Но зачем он подставил меня Линдхольму? Не затем ведь, чтобы получить пакет, он же находился у него в руках. Отбрасываем этот вариант и думаем.
Допустим, что он все-таки был человеком Слэйда и подставил меня Линдхольму. Нет, это еще меньше походило на правду. Все сходилось на том, что мужчина в аэропорту и Линдхольм не имели между собой ничего общего.
Но факт есть факт: Линдхольм ждал именно меня. Прежде чем атаковать, он убедился, что я — это я. Так откуда же, черт возьми, он знал, что я поеду по дороге на Крисувик? Ответа на этот вопрос не находил.
Когда убедился, что Элин спит глубоким сном, то тихонько встал с кровати. Вышел на кухню и, не зажигая свет, открыл холодильник, налил себе стакан молока, потом зашел в гостиную и сел у окна. Короткая полярная ночь приближалась к концу, однако еще было настолько темно, что я смог рассмотреть вспыхнувший огонек на соседней улице, где кто-то затянулся сигаретой.
Присутствие соглядатая начинало меня всерьез беспокоить. Я уже не был так уверен, что Элин ничего не грозит.
Мы оба поднялись с рассветом. Элин хотела как можно быстрее двинуться в Акюрейри, я же намеревался добраться до лендровера раньше, чем она. Мне надо было спрятать револьвер Линдхольма. Я старательно прикрепил его клейкой лентой к одной из рессор, и теперь его практически не было видно. Дубинку Линдхольма спрятал в карман. Мне пришло в голову, что в случае, если дела в Акюрейри пойдут худо, без оружия мне не обойтись.
Г араж находился позади дома, и чтобы добраться до автомобиля, мне не было необходимости выходить через парадную дверь. Я был уверен, что наблюдатель из боковой улочки не сможет меня заметить со своего поста. А я вскоре смог его как следует рассмотреть.
Покидая гараж, захватил с собой бинокль и поднялся на второй этаж, где окна выходили на улицу.
За углом притаился высокий худощавый мужчина. Выглядел он озябшим. Если он торчал там без смены целую ночь, то не только промерз до костей, но и проголодался как волк. Убедился, что при встрече легко опознаю его.
Я завтракал с большим аппетитом, тем более что у меня перед глазами стоял голодный приятель с улочки напротив.
— Я вижу, сегодня у тебя настроение куда лучше, — заметила Элин.
— Благодаря твоей великолепной кухне.
Она посмотрела на сельдь, сыр, хлеб и яйца на столе.
— Тоже мне еда! Каждый умеет сварить яйцо.
— Но не так, как ты, — заверил ее я.
Действительно, настроение у меня улучшилось. Сумрачные ночные мысли ушли, и несмотря на отсутствие ответов на беспокоящие меня вопросы, я уже перестал мучиться смертью Линдхольма. Ведь тот тип пытался меня убить, но ему это не удалось, и он заплатил за свое поражение. Факт, что я его убил, не отягощал мою совесть. А вот об Элин я беспокоился.
Я сказал ей:
— Самолет в Акюрейри вылетает из аэропорта в одиннадцать.
— Значит, пообедаешь уже на месте, — заметила она. — Хоть на минутку отвлекись и подумай обо мне, как я мыкаюсь где-то по бездорожью Калдидалур. — Она быстро допила кофе и добавила: — Хочу выехать как можно скорее.
Я небрежно показал на стол, заставленный тарелками.
— Сам все уберу.
Она уже готовилась выйти, как вдруг увидела бинокль.
— Я думала, он в лендровере, — удивилась Элин.
— Проверял оптику. Когда им пользовались в последний раз, мне показалось, что винт наводки на резкость сбит, но сейчас все уже в норме.
— Хорошо, заберу его с собой.
Я спустился с Элин в гараж и поцеловал ее на прощание. Она внимательно посмотрела на меня и спросила:
— Все в порядке, Алан?
— Разумеется. Почему ты спрашиваешь?
— Сама не знаю. Пожалуй, во мне говорит женская интуиция. До встречи в Акюрейри.
Я помахал ей на прощание и загляделся на отъезжающий автомобиль. Отъезд Элин не вызвал ничьего интереса. Никто не выскочил из-за угла и не пустился за ней в погоню. Вернувшись в квартиру, проверил, на месте ли мой наблюдатель, однако не смог его нигде обнаружить. Испугавшись, бросился к другому окну, откуда было лучше видно, и вздохнул с облегчением: он стоял на обычном месте, прислонившись к стене, и растирал замерзшие руки. Все говорило о том, что никто не знает об отъезде Элин, а если это так, то ею не интересуются. Большой камень свалился у меня с сердца.
Убрав остатки завтрака и посуду, прошел к себе в комнату. Достал фотоаппарат из футляра. Затем достал пакет и убедился, что он как раз помещается в кожаном чехле. С этой минуты он будет со мной вплоть до момента передачи его в Акюрейри.
В десять часов вызвал такси, чтобы ехать в аэропорт. Мой отъезд вызвал некоторое оживление. Когда я оглянулся, то увидел, что у боковой улицы останавливается автомобиль, в который вскочил мой опекун. Всю дорогу до аэропорта он следовал за такси, тактично держась на приличном расстоянии.