Я отрицательно покачал головой.

— Пока схватка носит частный характер. Ее жертвы — профессионалы, люди, которые идут на риск и отдают себе отчет в этом. Никого из невин­ных зевак даже не царапнуло. И я хочу, чтобы так было и дальше. Каждый, кто захочет вмешаться, не зная, что происходит, нарвется на неприятности, независимо от того, носит он полицейский мундир или нет.

— Но ведь происходящее не может долго продолжаться, — возразила Сигурлин. — Пусть дело возьмут в свои руки политики, дипломаты.

Я вздохнул и откинулся в кресле.

— Когда приехал впервые в эту страну, кто-то мне сказал, что есть три вещи, которые исландец не в состоянии объяснить даже своему сооте­чественнику. Это политическое устройство Исландии, экономическая система, а также законы, регулирующие употребление алкоголя. Последнее сейчас ни к чему, а вот политика и экономика внушают мне тревогу.

— Не совсем понимаю, о чем говоришь, — вмешалась Элин.

— Я говорю о холодильнике, об электрокофемолке, — я указал на них пальцем, — и об электрическом чайнике, и о транзисторе. Вы все импорти­руете, а чтобы иметь возможность импортировать, должны экспортировать свои товары: рыбу, баранину, шерсть. Косяки сельди ушли на полторы тысячи километров в океан, а ваш флот бедствует на берегу. Ситуация уже сейчас достаточно угрожающая, так зачем ее усугублять?

Сигурлин наморщила лоб.

— Что ты имеешь в виду?

— В деле замешаны три государства: Англия, Америка и Россия. Предположим, что на дипломатическом уровне произойдет обмен нотами: «Перестаньте вести войну на территории Исландии». Ты думаешь, что подобную историю можно сохранить в тайне? В каждой стране есть поли­тические авантюристы, и Исландия не является исключением, а уж они не преминули бы воспользоваться случаем.

Я поднялся из кресла.

— Люди, настроенные антиамерикански, поднимут крик о базе в Кеблавике, но и антикоммунисты получат прекрасный козырь. Возобнови­лась бы и «тресковая война» с Англией.

Я повернулся лицом к Сигурлин.

— Во время «тресковой войны» вашим траулерам запрещали входить в британские порты, и это оказало влияние на улучшение торговых отноше­ний с Россией, которые вы и сейчас сохраняете. Что ты думаешь о России как о торговом партнере?

— Она очень хороший партнер, — ответила Сигурлин не задумыва­ясь. — Русские очень много для нас сделали.

— Если ваше правительство, — решительно продолжал я, — окажется в ситуации, когда будет необходимо официально реагировать на происходя­щее, хорошие отношения могут оказаться под угрозой. Ты хочешь, чтобы так произошло?

Элин и Сигурлин беспомощно посмотрели на меня.

— Он прав, — согласилась Сигурлин.

Я знал, что прав. Под внешне спокойным обликом исландского обще­ства крылись силы, которые лучше было не трогать.

— Чем меньше знают политики, тем лучше для всех. Черт побери, я люблю эту страну и не хочу здесь никаких беспорядков. — Взял Элин за руку и закончил: — Попробую все ввести в норму. Сейчас, пожалуй, я уже знаю как.

— Отдай им посылку, — настаивала она. — Я просила тебя.

— Хорошо, — согласился с ней. — Но сделаю это по-своему.

Оставалось обдумать еще много деталей, хотя бы проблему фольксва­гена. Зная номера, Кенникен быстро разыщет владельца машины, а следо­вательно, наверняка появится здесь до конца дня.

— Сигурлин, — спросил, — ты не можешь взять пони и присоединить­ся к Гуннару?

Она испугалась.

— Зачем? — Но сразу поняла: — Фольксваген?

— Да. Могут появиться незваные гости. Ты должна исчезнуть.

— Вчера, после твоего отъезда, я получила известие от Гуннара. Его не будет еще три дня.

— Прекрасно. За это время все должно уладиться.

— Куда ты едешь?

— Не спрашивай, — предостерег ее. — Ты и так уже знаешь слишком много. Поезжай туда, где тебе никто не будет задавать вопросы. — Щел­кнул пальцами. — Я должен еще переставить лендровер. Хочу его где- нибудь спрятать.

— Можешь оставить в конюшне.

— Это мысль! Я пока перенесу вещи из лендровера в вольво. Вернусь через пару минут.

Я вошел в гараж, достал электронный прибор, оба карабина и все бое­припасы. Оружие упаковал в кусок найденной неподалеку мешковины и спрятал в багажнике. Тут и появилась Элин.

— Куда едем? — спросила.

— Не едем, а еду.

— Я с тобой.

— Нет, поедешь с Сигурлин.

На ее лице появилось знакомое мне упрямое выражение.

— Мне понравилось, как ты говорил, — начала она, — что не хочешь никаких неприятностей для моей страны. Но это именно моя страна, и я могу бороться точно так, как и каждый другой.

Я чуть не расхохотался.

— А что ты знаешь о борьбе?

— Столько, сколько и каждый житель Исландии.

В этом она была права.

— Но ты даже не представляешь, что за этим всем кроется.

— А ты?

— Начинаю кое о чем догадываться. Как раз окончательно убедился, что Слэйд — русский агент, а Кенникена я зарядил, как карабин, и напра­вил на Слэйда. Когда они встретятся, заряд, бесспорно, взорвется.

Я не хотел бы в тот момент оказаться на месте Слэйда. Кенникен при­надлежит к поборникам активных действий.

— Что случилось вчера вечером? Было жарко?

Я закрыл багажник.

— Это были не самые счастливые минуты в моей жизни, — коротко ответил. — Собери и отнеси все вещи в дом. Через час здесь никого не должно быть.

Я достал и разложил карту.

— Куда ты сейчас едешь?

— В Рейкьявик. Но сначала еще хочу заехать в Кеблавик.

— В таком случае ты выбрал плохой маршрут. Сначала ты заедешь в Рейкьявик, разве что поедешь на юг, через Хверагерди.

— В том-то и загвоздка, — произнес медленно и скривился, глядя на карту.

Сеть дорог, которую я представлял, действительно существовала, но далеко не такая. Я не знал, насколько соответствовали истине кадровые проблемы в Конторе, однако имел возможность убедиться, что они не относились к руководству Кенникена. До этого времени я насчитал в его окружении десять человек.

Один лишь взгляд, брошенный на карту, убеждал, что для полной бло­кады полуострова Рейкьянес от восточной части страны достаточно поста­вить людей в двух пунктах: Тингветлир и Хверагерди. Если бы я захотел проехать через один из тех городов на небольшой скорости, легко оказался бы обнаруженным. С другой стороны, езда на полной скорости вызвала бы еще больше подозрения. А радиотелефон, так необходимый мне совсем недавно, сейчас сработал бы против меня, и вскоре все они сидели бы у меня на хвосте.

— О боже! — простонал я. — Это просто невозможно.

Элин ласково улыбнулась.

— Туда можно добраться очень просто, — беззаботно бросила она. — Кенникен никогда не догадается.

Я глянул на нее с подозрением.

— Как?

— Морским путем, — она положила палец на карту. — В Вик живет мой старый приятель, который может перевезти нас в Кеблавик на своей лодке.

Я с сомнением посмотрел на карту.

— Вик лежит далеко отсюда и совершенно в другом направлении.

— Тем лучше. Кенникену и в голову не придет, что мы может туда поехать.

Чем больше изучал карту, тем более удачной казалась мне ее идея.

— Неплохо, — наконец согласился я.

Элин произнесла с невинным видом:

— Разумеется, мне придется поехать с тобой, чтобы представить тебя своему приятелю.

Она опять настояла на своем.

Я избрал удивительный способ добраться до Рейкьявика: когда нажал на педаль, вольво двинулся в совершенно противоположном направлении. С облег­чением я вздохнул только миновав мост через реку Тьерш, потому что был уверен в решении Кенникена выставить там засаду.

Однако когда проехали Хелли, меня охватило такое чувство неуверенности, что съехал с главной дороги и углубился в сеть грунтовых дорог, направляемый внутренним голосом, убеждавшим меня, что найти нас здесь невозможно.

В полдень Элин решительно заявила:

— Кофе.

— У тебя что, есть волшебная палочка?

— У меня есть термос, хлеб и маринованная сельдь. Я пошарила на кухне у Сигурлин.