– Не советую тут слишком обживаться, – сообщил ей муж, открывая дверь. – Этот дом нам выделили лишь на время. Как только я найду работу, мы уедем. Прошу, заходите.

– Э… А чем именно вы планируете заниматься? – спросила Лили.

Переступив порог, она оказалась в просторном и светлом вестибюле. Широкая деревянная лестница вела наверх, а слева от входа находилась столовая. Но все двери по правую руку были закрыты. «Простенько, но не так уж плохо», – решила Лили с облегчением вздохнув.

– Как вы видели в аббатстве, я работаю с растениями, – сказал Паскаль, затаскивая в холл ее дорожный сундук. – Этим я и продолжу заниматься.

– О, конечно. Глупо было спрашивать. А постоянно жить тут вы не можете?

– Нет. При данных обстоятельствах это не представляется возможным.

– Да, понимаю. Но я ведь могла бы рекомендовать вас людям, которые с готовностью помогли бы вам занять более высокое положение…

– Я так не думаю, Элизабет. Я сам сумею устроиться.

– Ваша непомерная гордость не позволяет вам воспользоваться моими знакомствами? Вы желаете оставаться в том статусе, в котором жили до брака со мной? И вы хотите, чтобы я в это поверила?

– Можете не верить. Но я хочу заниматься тем делом, которому обучен.

– Итак, вы хотите сказать, что я замужем за садовником? Вас ведь знают как садовника, верно?

– Да. И в общем-то я им и являюсь.

– А как быть со мной? Теперь я – жена садовника? – Лили старалась не выдавать своей тревоги, хотя на самом деле была охвачена паникой. Умилительная картина жизни в маленькой хижине с белеными стенами и вкусным запахом свежеиспеченного хлеба, что возникла перед ней, когда она увидела этого самого садовника со стены аббатства, – эта картина мгновенно утратила свою привлекательность. Лили не то что хлеб не могла испечь, она и воду-то вскипятить не умела. И ради кого стараться?… Ради этого негодяя?!

Внезапно Лили вновь увидела себя в роли обитательницы того самого домика; только теперь все выглядело иначе: дверь домика слетела с петель, стекла в окнах были разбиты, и хозяйка дома, то есть она, Лили, одета в лохмотья; волосы же ее висели грязными прядями, а руки распухли и покраснели от тяжелой работы. Она встречала таких женщин в поместьях своего отца.

Лили вздрогнула при мысли о том, какая жизнь ее ждала.

– Вам стыдно иметь работающего мужа? – осведомился Паскаль. – Но в праздности живут разве что наследники герцогского титула.

– Я знаю, что некоторым мужчинам приходится работать, – с сарказмом в голосе сказала Лили. – Но ваша колкость насчет герцогского титула не достигла цели. Мой отец работает так, как вам и не снилось. Работает, чтобы держать в узде своих слуг, а поместья – в образцовом порядке. Я отнюдь не против работы как таковой, но зять герцога должен работать головой, а не руками. – Лили бросила презрительный взгляд на руки мужа.

Проследив за ее взглядом, Паскаль показал ей ладони.

– Вы находите их отталкивающими? – спросил Паскаль.

– Я нахожу их заскорузлыми, – с ехидной улыбкой ответила Лили. – У меня нет сомнений в том, что вы и мои руки мечтаете сделать заскорузлыми. И чем больше мозолей – тем лучше! Женились бы на торговке рыбой… Она, по крайней мере, имела бы кое-какое представление о том, как удовлетворить ваши скромные потребности.

Молча скрестив руки на широкой груди, Паскаль прислонился плечом к стене и в упор посмотрел на жену. Под этим взглядом Лили сделалось ужасно неуютно – муж почему-то стал внушать ей страх, хотя лицо его абсолютно ничего не выражало.

– Это верно, – сказал он наконец. – Мои потребности скромны. Это вас удручает?

– Полагаю, вы рассчитываете на то, что я буду брать стирку на дом, чтобы пополнить семейный бюджет? – съязвила Лили.

Паскаль с усмешкой покачал головой.

– Нет, я не рассчитываю на то, что вы будете наниматься в прачки или иным образом зарабатывать на жизнь. Но я рассчитываю на то, что вы будете стирать одежду. Свою и мою.

Лили смотрела на мужа во все глаза.

– Может, вы также ждете, что я стану для вас готовить и убирать? – спросила она.

– Да, конечно. А кто же, по-вашему, должен этим заниматься? Я буду весь день работать. А вы – моя жена, у которой есть определенные семейные обязанности. Вы ведь не собираетесь уклоняться от исполнения своих обязанностей?

– Я вам не верю! Ведь у меня больше денег, чем вы можете вообразить, и сейчас все они – в вашем распоряжении. С какой стати вы откажетесь от того, что вам теперь принадлежит? А если уж вы такой щепетильный… Что ж, тогда тратьте ровно столько, сколько необходимо, чтобы обеспечить мне комфорт, к которому я привыкла с рождения!

– Элизабет, вы теперь замужем. И то, что удобно для меня, должно быть удобно и для вас. А удобства определяются тем, что я могу себе позволить.

– Я вас не понимаю… Вы намерены жить в нищете, потому что привыкли жить в нищете? Или вы просто хотите унизить меня, чтобы наказать за то, что я – аристократка, а вы – нет?

– С какой стати мне наказывать вас за то, что вы аристократка? Мне кажется, я вам все вчера объяснил по поводу моего отношения к вашему приданому. Меня вполне устраивает простая жизнь, без всяких изысков.

– Тогда что же вы делаете в Рейвенсуолке? Зачем привезли меня сюда?

– Мне казалось, я уже ответил вам на этот вопрос. Тут мой дом, тут моя семья.

– Тогда где же эта семья? Почему я до сих пор ни с кем из ваших близких не знакома? Вам стыдно за них? Вы решили произвести на меня впечатление, показав, что хозяева поместья настолько хорошо к вам относятся, что согласились приютить вас на время в этом доме? Так знайте же: вы напрасно старались! Что бы вы ни сделали, меня это не впечатлит!

– А я не ставил перед собой такой цели, – холодно заметил Паскаль.

– Даже так? Тогда вы могли бы сразу представить меня своим родственникам, чтобы мне стало понятно, кто вы и откуда родом. Я ваша жена, я имею право знать, за кого вышла замуж, – заявила Лили.

Паскаль посмотрел на нее так, словно видел перед собой не дочь герцога, а черта с рогами.

– Господи, да вы и впрямь бестолковая! – Он всплеснул руками. – Элизабет, мне не хочется вас разочаровывать, но вы ошибаетесь сразу по нескольким пунктам. Во-первых, вы уже познакомились с одним из членов моей семьи.

– С кем же это? С Джеймсом? Лакеем? – поинтересовалась Лили, пряча за высокомерным тоном желание разрыдаться.

– Нет, я говорю не о слуге по имени Джеймс, хотя я бы гордился таким родственником. Я говорил о Джорджии.

– Она не может приходиться вам родней! – Лили была в ярости от такой бессовестной лжи. – И нужно быть идиотом, чтобы говорить обо этом мне. Ведь я-то прекрасно знаю, кто такая Джорджия! На что вы рассчитываете? Лорд Рейвен – пэр королевства, а вы… Вы жалкий парижский клошар!

– Как скажете. – Паскаль пожал плечами. – Но этот жалкий французишка был тем не менее усыновлен пэром королевства и его женой. Здесь, в этом доме, я провел значительную часть своего детства. Потому нас тут и поселили на время.

Лили побледнела. В памяти всплыла леди Рейвен, обнимающая Паскаля, словно мать блудного сына. И Лили вдруг с ужасом подумала, что ее муж, возможно, не лгал.

– Они вас усыновили? – прошептала она. – Но зачем?…

– Вам невдомек, зачем они усыновили никому не нужного французского мальчишку? Возможно – из чувства долга. А может, им просто захотелось обзавестись бесплатным чистильщиком сапог. – Паскаль снова пожал плечами. – Почему бы вам самой не спросить у них за ужином? Да, я думаю, вам следует сменить платье. Возможно, усыновив меня, они продемонстрировали дурной вкус, но во всем остальном граф с графиней люди вполне приличные.

Паскаль наклонился и с легкостью закинул на плечо сундук с вещами Лили. После чего, ни слова не говоря, понес его наверх. Его жена пошла за ним следом, чувствуя себя примерно так же, как борзая отца, которой крепко досталось, а вот за что – ей и невдомек.