Ошеломленная его словами, Лили молча уставилась на него. Раздираемая противоречивыми чувствами, она испытывала и облегчение, и гнев… и еще множество всевозможных эмоций.

– Вы шутите, – пробормотала она наконец.

– Я совершенно серьезен, – ответил ее муж уже более спокойным голосом. Впрочем, глаза его по-прежнему полыхали яростью. – Я был бы готов консумировать брак, если бы имел дело со взрослой рассудительной женщиной, готовой к браку и желающей жить в браке. Но я не стану склонять к сожительству ребенка, даже если этот ребенок выглядит как взрослая женщина. Все, вопрос закрыт. Консумации не будет.

– Но… Как же насчет наследников? – пролепетала Лили.

– Придется вам для этого подыскать другую кандидатуру, – холодно ответил ее муж. – А я не хочу принимать в этом участие. Вы ясно дали понять, что не желаете меня слушать. Вы не хотите мира со мной, а я не вижу смысла вас уговаривать, не вижу смысла в дальнейших усилиях…

– О каких усилиях речь? Вы что, совсем спятили?! С того самого момента, как мы встретились, вы только и делали, что старались разрушить мою жизнь! Что ж, вы в этом преуспели. И теперь получили то, что хотели, однако же…

– Я получил то, чего совсем не хотел, – перебил Паскаль. – О господи, да вы ведь не видите и не слышите никого, кроме себя. Вы совершенно уверены в том, что плохо может быть только вам одной. Впрочем, напрасно я все это говорю. Вы все равно меня не поймете.

– Я вам не верю! – заявила Лили. – Ведь вы получили от этого брака все, о чем могли бы только мечтать, – деньги, земли, положение в обществе… Может, я сама вам и не нужна, но не надо говорить, что вы не хотите всего того, что получили вместе со мной.

Паскаль со вздохом покачал головой и, окинув жену взглядом, проговорил:

– Вы составили обо мне ложное представление и не желаете его менять. Что ж, дело ваше. Но позвольте внести ясность по жизненно важному вопросу: ваши поместья, ваши деньги и лондонский сезон – все это может катиться к чертям. Мне на все это наплевать.

– Что?… – Лили в изумлении таращилась на мужа.

– Так вот, Элизабет, я назначу кого-нибудь управлять вашими активами, поскольку меня они не интересуют, а вы слишком безответственная и легкомысленная особа, чтобы вам можно было хоть что-то ценное доверить.

– Вы не хотите моих денег?… – Лили чувствовала себя так, словно ее окатили ледяной водой.

– Да, не хочу. Мне не нужно ничего из того, что вам принадлежит.

– Но я… Но как же… – Лили в растерянности заморгала. – Где же мы тогда будем жить? И как мы будем жить?

– Мы будем жить на то, что я смогу себе позволить. А что касается места, то на этот вопрос ответить не могу, потому что еще не решил. Мы сейчас едем ко мне домой и будем оставаться там до тех пор, пока я не решу, что делать дальше. Очевидно, мне придется найти работу.

– К вам домой? А где это? Что представляет собой ваш дом? – Лили встревожилась не на шутку.

– Конечно, это не Сазерби-Парк, но жить там можно. Не переживайте, Элизабет, я не повезу вас в трущобы Парижа.

Лили вспыхнула.

– Когда я об этом говорила, я не знала, что вы понимаете… – пробормотала она.

– Не сомневаюсь. Как не сомневаюсь и в том, что вы думали, будто брат Жульен тоже ничего не понимает. Но он прекрасно понимает по-английски, хотя говорить не может из-за серьезной травмы пятилетней давности. Но это – совсем другая история…

– Вот как?… – еще больше смутившись, пробормотала Лили. Ей вдруг ужасно захотелось стать невидимой.

Глядя на свои руки, Паскаль продолжал:

– Но он очень хороший и достойный человек, и я лишь могу надеяться, что его словарный запас английских слов не включает некоторых колоритных выражений из вашего арсенала. Что бы вы ни думали обо мне, брат Жульен не заслуживает того, чтобы его называли так, как называли его вы.

– О!.. – воскликнула Лили и тут же умолкла. – Поверьте, я была не в курсе…

– Думаю, вы вообще очень редко бываете в курсе того, что не имеет прямого отношения к вашей персоне. Вам кажется, что только вы способны испытывать какие-либо чувства.

Лили очень хотелось вцепиться мужу в глотку, но она сдерживала себя, изо всех сил сцепив руки на коленях.

– А где находится ваш дом? – спросила она, решив, что, оказавшись во Франции, сможет сбежать от негодяя прямиком в Сен-Симон, к брату. А Жан-Жак защитит ее – в этом Лили была уверена.

– В Суссексе, – ответил негодяй. – Это недалеко, – добавил он тотчас же.

– В Суссексе? Так вы из Суссекса? Но этого не может быть! Вы же француз!

– Вам никто ничего обо мне не рассказывал?

– Мне сказали только одно: я должна выйти за вас замуж и уехать с вами.

Паскаль провел ладонью по волосам и, тяжко вздохнув, пробормотал:

– Но я ведь все подробно рассказал о себе вашему отцу и священнику…

– Ни один из них ни слова мне о вас не сказал, – пробурчала Лили. – Наверное, знали, что мне было бы совсем неинтересно про вас слушать. – Немного помолчав, Лили добавила: – Но думаю, мне все же следует хоть что-то знать о мужчине, за которого меня выдали замуж. Насильно, между прочим…

Паскаль пристально посмотрел на нее, затем тихо проговорил:

– Вообще-то я родом из Франции, однако мой дом находится в Суссексе.

– Понимаю, – кивнула Лили.

– Сомневаюсь, что вы хоть что-то понимаете, но у меня нет настроения что-либо вам сейчас объяснять. Полагаю, завтра многое прояснится само собой.

Лили не могла представить, как что-то могло проясниться само собой, но она слишком устала, чтобы спорить. Она со вздохом отвернулась от мужа и вскоре уснула под мерный стук каретных колес.

Лили в очередной раз окинула взглядом негодяя. Он по-прежнему ее игнорировал – был всецело занят толстой книгой, которую держал перед собой. Все попытки Лили завязать вежливый разговор он пресек еще вчера днем. Их совместная вечерняя трапеза прошла почти в полной тишине, а завтракала она в одиночестве. Причем муж оставался верным своему слову – к дверям ее комнаты не приближался.

Лили снова посмотрела на него украдкой. Интересно, какую игру он вел? В том, что ее муж вел какую-то свою игру, она не сомневалась, как не сомневалась и в том, что он блефовал, когда заявлял, что ему не нужны ее деньги. Кто же захочет жить в бедности? Лили знала, что таких людей на свете нет, и потому не принимала всерьез его слова о том, что ее деньги ему не нужны. Но как понимать тот факт, что он не стал требовать от нее исполнения супружеских обязанностей?

Волнистая прядь упала ему на лоб, и он машинально смахнул ее. Впервые Лили обратила внимание на его руки. Руки красивой формы с длинными изящными пальцами… Однако с мозолями на ладонях, хотя под ногтями не было грязи. А тыльные стороны кистей были бронзовыми от загара, то есть такими же, как лицо и шея.

Его глаза она сейчас не видела, лишь длинные черные ресницы. И у него был весьма впечатляющий профиль – высокие скулы и крупный, с горбинкой, нос, типично французский. У Жан-Жака нос тоже был не маленький, но черты его были лишены той выразительности, что делала лицо сидевшего напротив мужчины таким привлекательным. Лили взглянула на его губы – красиво очерченные и чувственные; причем на нижней губе имелась едва заметная выемка посередине. Он брился утром, но вокруг губ, на впалых щеках и на квадратном подбородке, уже намечалась темная щетина.

Внезапно вздрогнув, Лили отвернулась и уставилась в окно, ландшафт за которым уже начал меняться; Лили даже разглядела узкую полоску моря на горизонте.

Вскоре они свернули к северу, и береговая линия с величественными утесами пропала из виду – теперь дорога проходила через лес. Через некоторое время показались массивные ворота усадьбы, и в тот же миг Паскаль закрыл книгу и убрал ее в заплечный мешок.

– Мы на месте, – сообщил он.

Лили осмотрелась, стараясь разглядеть маленький домик, но ничего подобного не увидела. Проехав через ворота, карета покатила по усыпанной гравием дороге, проложенной в густом лесу. «Интересно, в чье поместье мы заехали?» – судорожно сглотнув, подумала Лили; она чувствовала себя преступницей, ворвавшейся в чужие владения.