Стив развернул подарочек и, краснея, показал Баки бутылочку с лубрикантом и длинную ленту презервативов. «Удачи», - гласила надпись на желтом стикере. Стив узнал почерк Тони.

Баки внимательно осмотрел подношение, быстро прочел все, что было написано на бутылке и на «маленьких штучках на уик-энд», как говорили в сороковых, и кивнул каким-то своим мыслям.

- Думаю, нужно раздеться, - как ни в чем не бывало сообщил он. – Так будет удобнее.

- Давай я помогу тебе, - предложил Стив.

- Я могу сам.

- Знаю. Но… мне хочется. Пожалуйста?

Баки послушно сел, уронив руки вдоль тела и Стив, вздохнув, устроился у него за спиной. Ему не нравилась обреченность, без труда читавшаяся в этой позе, а потому он с силой провел по плечам Баки, размял шею, коснулся губами за ухом.

- Когда-то давно мы жили вместе, - начал он, медленно поглаживая живот Баки сквозь футболку. – Когда ты вечером раздевался, чтобы принять душ, я иногда представлял себе, что ты делаешь это для меня. Стягиваешь брюки, аккуратно складываешь их стрелка к стрелке, потом расстегиваешь рубашку, вытаскиваешь запонки, стягиваешь через голову майку и ложишься рядом. Я ненавидел себя за эти мысли, но все равно иногда представлял, как ты касаешься меня. Везде, - Стив скользнул рукой по твердому бедру Баки и поцеловал его в шею. - Я так боялся, что ты заметишь, как я смотрю на тебя, и мучился от ощущения, что пачкаю тебя своими мыслями. Я так хотел тебя. Всего. И понимал, что так никогда не будет. Ты уходил в душ, а я в несколько движений вспотевшей ладони доводил себя до разрядки, вспоминая, как белье обтягивало твою задницу, когда ты наклонялся.

- Почему ты не говорил ему?

- Тебе, - мягко поправил Стив. – Почему я не говорил тебе? Боялся оттолкнуть или, наоборот, получить тебя торопливо, стыдно, из жалости. Я никогда не хотел жалости, ни от кого. И тем более я не хотел ее от тебя. Когда ты упал, я осознал, что ошибался. Что упустил шанс, если он был, и обманул тебя, если шанса не было.

- В чем обман? Если враг достаточно глуп, чтобы расколоть тебя, то…

- Враг – да. Но ты был мне другом. Я ценил это выше всего остального. Я был готов идти с тобой плечом к плечу, подать тебе кольца у алтаря, когда ты решишь жениться. Я был готов… к тому, что ничего никогда не будет. Что у меня никогда никого не будет.

Баки развернулся в кольце его рук и, не мигая, уставился глаза в глаза.

- А теперь? – требовательно спросил он. – Теперь, когда его нет, тебя устраивает… такая замена? Я другой, мы даже не похожи. Барнс был слабее, у него было две руки, он… смеялся. Я видел на сайте музея.

- Бак, - Стив провел ладонью по его шее под волосами и попытался улыбнуться. – Я тоже сильно изменился. Если ты видел хроники, то должен помнить, каким я был до сыворотки. Да что там говорить, даже до войны, даже во время нее я был не таким, как сейчас. Люди меняются. Все, без исключения. И ты поменялся, только и всего. Лет через пять мы изменимся еще сильнее. Но это не значит, что при этом мы перестанем быть собой.

Баки молчал какое-то время, разглядывая Стива, словно пытался что-то понять для себя, и не мог.

- Я хочу тебя, - Стив выделил интонацией последнее слово. – Я обещаю не искать в тебе то, чего нет, не требовать от тебя соответствовать моим представлениям, воспоминаниям, каким-то шаблонам тебя прошлого. Я хочу тебя.

Видимо, именно это и нужно было произнести вслух, потому что уже через мгновение Стив был прижат к постели, а Баки, устроившись сверху, сжимал коленями его бедра почти до боли и целовал, целовал, целовал так, будто внутри у него сгорел какой-то предохранитель. Футболку на Стиве он просто разорвал, не утруждая себя сниманием, и, скользнув языком по шее, мазнул отросшими волосами по груди, на грани боли прикусил сосок и скользнул ниже, к животу.

Стив, зажмурившись, схватился за изголовье, чтобы не навредить Баки, хотя до одури хотелось вцепиться ему в волосы и прижать лицом к своему животу. Толкнуть ниже, контролируя каждое движение, взять его так: чуть грубо, до одури, до красных пятен под веками, скользнуть между сочных красных губ, тесно сжатых в кольцо, так глубоко, как только тот сможет принять его.

Но было нельзя. Баки и так часто принуждали, лишали выбора, и теперь все будет так, как он захочет.

Баки сжал член Стива через несколько слоев ткани, провел языком над поясом штанов, а потом резко, одним аккуратным, точным движением сдернул их с бедер и мокро лизнул по всей длине.

Стив выдохнул сквозь зубы, желая и одновременно не решаясь посмотреть на Баки. Боялся, что не сможет себя контролировать, сделает что-то не так, снова все потеряет, и в этот раз у него не будет никаких оправданий.

Баки тем временем, придерживая его за бедра, почти нежно обвел языком головку, а потом с силой обхватил ее губами, продолжая вытворять языком что-то невообразимое. Стив не хотел знать, откуда у Баки такие таланты, он вообще ничего не хотел знать, ни о чем не мог думать, кроме горячего рта, его влажного, тугого плена, и от этих ощущений его охватывал жар, томление и какое-то почти мазохистское желание развести бедра шире, выставить себя напоказ перед Баки. Именно перед ним.

Баки, с силой обхватывая член губами, медленно пропускал его все глубже, короткими, выбивающими душу движениями. Не выдержав, Стив застонал, едва удерживая бедра на месте, а Баки, казалось, ждал именно этого бессловесного выражения удовольствия, и движения его стали отрывочными, резкими, почти грубыми, пробирающими до нутра.

Стив непроизвольно подкинул бедра, сжал Баки коленями, рискуя сломать ему шею, выгнулся в пояснице, краем сознания отмечая, что вот-вот раскурочит жалобно трещащее изголовье кровати, и рассыпался на части, растекся, пропал.

Баки выпил его до капли, как заправский вампир, вылизал и, скользнув вверх, лег рядом, внимательно разглядывая.

- Тебе хорошо? – требовательно спросил он. Так, будто запрашивал отчет.

Стив, облизав пересохшие губы, открыл рот, понял, что не в состоянии сказать ничего членораздельного и, отпустив несчастное изголовье, сделал неопределенный жест рукой.

- Я все сделал правильно?

- Кхм, - Стиву понадобилось немалое усилие, чтобы выговорить: - Это было… черт, Бак. Охрене… м… очень хорошо.

- Ты хотел сказать грубое слово, - Стив скорее, почувствовал, чем увидел, что Баки улыбается.

- Я скажу. Это было о-хре-нен-но, Бак. Я, - он сглотнул и пошарил по тумбочке с тщетной надеждой обнаружить там стакан воды, - я сейчас… тебе.

- Не нужно, - Баки приложил его расслабленную ладонь к своему паху, и уголки его губ едва заметно дрогнули. – Ты так… звучал, что…

Стив думал, что покраснеет, но, видимо, мощный оргазм сдвинул обычный порог стыдливости куда-то за пределы этой спальни. Их с Баки спальни. Стив притянул его к себе, чувствуя, как мешает задержавшаяся на них одежда. Он стянул с Баки футболку и, запустив руки под тонкую ткань брюк, притянул его к себе за ягодицы. Они целовались долго, пробуя разные движения губ и языка, и Стиву казалось, он никогда не был счастливее. Даже когда понял: ему удалось. Он успел, спас Баки из лап ГИДРы.

- Я, кажется, - Баки прижался бедрами, давая понять, что имеет в виду, - снова в деле.

Это «в деле» звучало очень знакомо, и Стив, улыбнувшись своим мыслям, перекатился на Баки, накрыл его собой. После еще нескольких высасывающих душу и последнее терпение поцелуев, он, наконец, стянул с Баки штаны и обхватил оба члена ладонью.

Баки хрипло выдохнул, а потом, нащупав смазку, перепавшую им от щедрот заботливого Тони, заметил:

- Тут написано: «для лучшего скольжения». И еще «для…»

- Я понял, - заверил его Стив, и выдавил немного содержимого флакона на ладонь, - понял.

Баки под ним прикрыл глаза, а его яркие, потерявшие четкий контур губы, наоборот, приоткрылись. Стив жадно смотрел на него, пытаясь поверить, и не мог. Слишком долго он не позволял себе даже мечтать, и двух, пусть и ярких, оргазмов было преступно мало, чтобы убедить его в реальности происходящего.