Член в заднице, как ни странно, ощущался правильнее, чем пальцы. А эмоции, в которых его топил такой нежданный, но страстный и отзывчивый любовник, с лихвой искупали неудобство, возбуждали до потери связной мысли, до бессмысленных, хриплых стонов.

Было хорошо. Если бы Стив знал, что с мужчиной может быть так хорошо, он бы… Мысли путались, по телу растекалось какое-то острое, интимное, совершенно особенное удовольствие. Стив не знал, было ли дело в особенной опытности Брока или в странной мази, которую тот использовал вместо смазки, или это необычность ситуации действовала на него так, но возбуждение просто накрывало с головой, не давая вздохнуть. Было жарко, тесно, сладко, горло перехватывало, а от горячего шепота, в котором и слов-то было не разобрать, в паху ныло до боли.

- Потерпи, - сквозь шум крови в ушах слышал Стив. - Хороший мой… ебанный ад, какой же ты… ради такого и сдохнуть не жалко. Я тебя… как же я…

Брока трясло, как в лихорадке. Он был напряжен, как тетива, а в глазах, казалось, полыхал ад.

Стив не мог смотреть в них, в эти глаза – слишком личным было все то, что он видел там. Он не мог не задавать себе вопрос, чем заслужил такое, когда успел стать кем-то настолько важным для человека, которого не знал толком. А потом мысли кончились, пропали из головы. Он весь был – нерв, оголенный, жадный, низко вибрирующий от нестерпимого удовольствия. Казалось – еще немного, и ощущения переполнят его, и он с оглушительным хлопком исчезнет, разорвется, как слишком туго натянутый парус под порывом горячего ветра.

От их нетерпеливых, жадных движений, казалось, сотрясался весь дворец асгардских царей, все девять миров.

Казалось, не в человеческих силах чувствовать – так, потому что так – слишком. На пределе, на самом пике возможностей. Что ж, они оба были людьми лишь очень условно, их тела, созданные для запредельных нагрузок, могли выдержать больше.

И они выдерживали.

Раз за разом.

Едва выныривая из удушливого омута, они снова тянулись друг к другу: бездумно, страстно перекатываясь, соединяясь бессистемно, жадно, боясь не успеть.

У Стива внутри будто лопнул наполненный эмоциями сосуд, надежно до этого закупоренный. Как капля принца Руперта*, он, этот сосуд, выдерживал запредельное внешнее давление. Стив всегда был холоден в отношениях. Со всеми, кроме Баки, к которому был намертво привязан с самого детства, еще с тех времен, когда его эмоции не были заперты в тесном коконе, что с модификацией после сыворотки только усугубилось.

Он был уверен, что неспособен вот так взорваться, раз за разом разлетаясь в мельчайшую стеклянную пыль, но Брок каким-то необъяснимым образом, сам того не желая, ни на что особо не надеясь, нашел его единственную слабую точку.

И мир исчез. Цельный, привычный мир, подчиненный лишь логике и желанию защитить Баки, рассыпался сейчас миллионами мельчайших осколков, и Стив пока не знал, сможет ли он жить – так. Нараспашку.

Было далеко за полночь, когда они молча обглодали последнюю кость уже остывшего барашка и допили третий кувшин вина.

Брок, раскинувшись на смятых простынях, закурил самую обычную мидгардскую сигарету и бездумно уставился в потолок. Стив вымыл руки и, обернув вокруг бедер простыню, улегся рядом. Подперев голову рукой, он без спешки и особого стеснения рассматривал того, кто вот уже второй раз выворачивает его привычную картину мира наизнанку.

- Расскажешь? – спросил Стив, ни на что особо не надеясь – он сейчас находился на чужой территории и не до конца понимал правила игры, в которую ввязался, но когда подобные мелочи останавливали его?

- О чем, Роджерс? – хрипло спросил Брок, не поворачивая головы. – О том, как помешался на тебе? О том, как умер? Есть вещи, которым лучше оставаться там, где они есть, - он выразительно постучал по своему виску, роняя пепел на и так безвозвратно испорченные простыни. – Я и так на два расстрела уже наговорил. Не думал, что это будет… - он поспешно затянулся, будто боялся проговориться, а потом и вовсе раздавил сигарету в опустевшем блюде из-под фруктов.

- Если тебе станет легче, я тоже не думал, что это будет так. Что так вообще может быть.

Брок вдруг одним коротким броском оказался сверху, придавил всем собой, зафиксировал запястья и уставился на Стива своими горящими глазами.

- Я не нуждаюсь в твоем благородстве. Не нужно… вот этого всего. Я и так скажу Локи, что ты отработал на полную катушку. И ты сможешь убраться к своему Баки и говорить ему, что хочешь.

Стив тихо фыркнул, но даже не попытался вывернуться. У него бы получилось. Может, не так легко, как если бы Брок оставался просто человеком, а не тем, над кем поработали маги-целители, но получилось бы.

- Мы с Баки – друзья. Почти братья. Больше, чем братья. Если бы такое было возможно, мы были бы одним целым. Он – часть меня. Но в этом никогда не было никакого сексуального подтекста. Я даже до недавнего времени считал, что вся страстность, вся чувственность досталась ему, а мне остались только занудство и верность.

- Боюсь подумать о том, какой Барнс, если то, что досталось тебе – это занудство, - Брок на мгновение коснулся губ Стива, но тут же отстранился, продолжая прожигать взглядом.

- Не представляй. Мы в такое количество передряг попадали по молодости только из-за того, что он не мог пропустить ни одной юбки. Поневоле станешь занудой. Баки для меня – все. Я мир ради него переверну, это никогда не изменится. Но не в том смысле, на который ты намекаешь.

- Надеюсь, он это ценит.

- У нас это взаимно.

- Хотел бы и я… взаимности. Пусть без таких вот наворотов вроде одной души на двоих.

- Если бы то, что сейчас происходит, произошло раньше и при других обстоятельствах, все было бы не так, - усмехнулся Стив, вспоминая, что почти не замечал Брока там, в прошлой жизни. Он вообще мало кого замечал после смерти Баки, будто ослеп вполовину. И очерствел на две трети. Он общался, только если люди не оставляли ему выбора. Как Тони, которого всегда было слишком много, как Наташа, напрочь лишенная тактичности, как Сэм, созвучный Стиву в чем-то самом главном. Ванда, которую было до боли жаль, Тор, заражающий жизнелюбием и ни на чем не основанным оптимизмом – все они были для него словно нарисованы акварелью, пока он не нашел Баки, не вытянул его, не выволок из тесной скорлупы, в которую тот себя загнал. Пока не разрушил привычный мир ради него. И тут-то он, этот фоновый мир, который Стив привык видеть, словно сквозь мутное стекло, навалился на него сразу весь: с болью, кровью, грязью и острым чувством безысходности.

- А это вообще могло быть? – с кривой усмешкой спросил Брок. – Брось, о тебя яйца можно было отморозить.

- Отморозил? – Стив легко подал бедрами вверх, чувствуя ответное возбуждение, горячий, страстный отклик. Это было странно – воспламеняться так, от малейшего намека на возможную близость. Странно, сумасшедше и хорошо. По-настоящему хорошо.

- Стив…

Стив перекатился сверху, моментально ловя любовника в захват, не давая даже пошевелиться.

- Это я брал бы тебя, - прошептал он шее Брока. – Долго, мучительно медленно, постепенно растягивая под себя. Ты бы выл от нетерпения, не затыкаясь, крыл меня матом, а я бы тебя драл. Медленно, с оттяжкой, загоняя на всю длину и выходя полностью, пока ты не стал бы растраханным, раскрытым, текущим подо мной. Я бы кончил в тебя безо всяких резинок, накачал тебя спермой по самую глотку, а потом вылизал, трахая языком. Так, чтобы ты стоять не мог, не говоря уже о том, чтобы сидеть.

- Сделай это, - сорванным голосом попросил Брок. – Блядь, Кэп. Выеби уже. Я сейчас…

Стив, хмыкнув, перевернул его на живот, надавил на спину, заставляя уткнуться лицом в подушку, провел ладонью от загривка до копчика, рассматривая странную татуировку и гадая, что на него нашло. Откуда взялось все это – мысли, которые не только захотелось облечь в слова, но и воплотить в жизнь?

Что ж, у него будет время подумать об этом. Когда Баки окажется в безопасности, у него будет все время мира для самокопания.